И я открыл портал. Небольшой — аккурат по диаметру диска. Учитывая размеры огромного зала, он не мог вызвать серьёзной детонации. К тому же это была, строго говоря, половина портала. Мне не нужен был выход. Хватило одного входа.

Я представил себе Изнанку и ползающих там тварей. Улыбнулся: ловите сюрприз, ребята! Вспоминайте добрым словом капитана Чейна.

Взрыва не было. Только вспышка — которая полыхнула так, что на миг весь мир, казалось, стал белым. А когда она погасла — не было ничего. Ни портала, ни куска пустоты.

Юсупов пятился, протирая глаза. Остальные чувствовали себя не лучше. Только я стремительно адаптировался. Для меня не существовало ни слишком яркого света, ни абсолютной тьмы.

— Венедикт Георгиевич, вам что-то в глаз попало? — спросил я с таким беспокойством, что даже сам в него поверил. — Это не шутки, глаза надо беречь! Был у меня один знакомый — думал, что ему просто соринка в глаз влетела. А в итоге — что бы вы думали? Ослеп на оба глаза!

Юсупов резко опустил руки. Уставился на меня. Намёк до него явно дошёл.

— Ты поплатишься за своё глумление! — рявкнул он.

— Уверяю: никакого глумления! — я прижал руку к сердцу. — Просто забочусь о вашем здоровье. Не лучше ли нам перенести поединок на следующий год? Вы как раз успеете подлечиться.

Если бы я тряхнул перед мордой быка красной тряпкой — лучшего эффекта бы не добился. Юсупов стиснул зубы и выдернул из ничего, как из ножен, сверкающую шпагу с усыпанной драгоценными камнями гардой.

Оружие явно не предназначалось для сражений, но душа Юсупова отчего-то выбрала именно его. И теперь эта шпага, которой судьбой было предназначено висеть на стене для красоты, превратилась в саму смерть. В нечто такое, что нельзя ни сломать, ни поцарапать. То, что восстановится даже если по клинку проедет танк.

Юсупов пошёл в атаку. Я принял вызов и призвал своё оружие. Ну разве я виноват, что это — цепь?..

Юсупов ощутимо дрогнул, осознав, сколь мало сможет шпага против цепи, особенно если цепь находится в умелых руках. Но останавливаться было не в его правилах.

Цепь кинулась вперёд, как гадюка, почуявшая опасность. Я тщательно контролировал каждый свой помысел. Нельзя убивать Юсупова. Если есть хоть малейший шанс просто вырубить его — надо этот шанс использовать. Но первым делом нужно обезоружить.

Юсупов кинулся было в сторону, но не успел — цепь со звонким бряцаньем обвила клинок. Я дёрнул её на себя. Юсупов вцепился в рукоять, как в последний шанс.

Шпагу повело вправо и вниз. Но тут Юсупов вдруг изменил наклон оружия и рванул его вверх. Со звоном и снопом искр шпага вылетела из плена, а цепь безвольно рухнула на мраморную плиту пола.

Неудача. Ну что ж, есть у меня и другие способы защищаться, а не нападать.

Я вернул цепь себе, укоротил её и начал вращать. Скорость вращения быстро увеличивалась, и вскоре передо мной был настоящий светящийся щит. Сквозь него я видел, как остановился в замешательстве Юсупов. Поколебавшись, он всё же нанёс колющий удар. На что рассчитывал — наверное, сам не понимал.

Цепь перемолола шпагу в крохотные осколки, вырвав, наконец, её из руки владельца. А потом я заставил своё оружие резко остановиться и метнуться вперёд. В три тугих витка она обвила шею Юсупова.

Тот захрипел, вцепившись пальцами в звенья. Упал на колени. Лицо его побагровело, и я самую чуточку ослабил удавку — убивать его мне ни с какой стороны не улыбалось.

— Сдаётесь, Венедикт Георгиевич? — спросил я.

Сначала мне показалось, что он задыхается, потом — что пытается откашляться. И только через пару секунд до меня дошло: Юсупов смеётся. Стоя на коленях, с затянутой на шее цепью, по которой струится моя магическая сила, он — смеётся.

А когда Юсупов повернул ко мне голову и я увидел его глаза, я шёпотом произнёс слово, которое не шокировало бы из присутствующих разве что Вову.

Глаз не было. Вместо них клубилась тьма.

— Не сегодня, Константин Александрович, — сказал Юсупов спокойным, ничуть не сдавленным голосом.

Только вот голос этот принадлежал не ему. Он принадлежал Юнгу.

Среагировать я попросту не успел. Всё произошло одновременно: лопнула цепь, разлетевшись по залу звонкими кольцами; чудовищная сила подняла меня в воздух на пару метров и отшвырнула; вокруг меня, отделив поле боя от зрителей, встала глухая стена тьмы.

Я приготовился к падению, но в последний миг вмешалась иная сила. Мягкая, добрая — своя. Она легко и непринуждённо отстранила соперницу, и я повис над полом. Уже самостоятельно перевернулся и встал на ноги. Демонстративно отряхнул рукава куртки.

— Ну здравствуй, мсье Локонте. Как же я мечтал об этой встрече.

Вытянув руку, я отдал мысленный приказ, и звенья цепи, на лету собравшись в единое целое, вернулись в мою ладонь.

— А как о ней мечтал я! — прогрохотал голос Юнга.

Юсупов напоминал сломанную куклу. Он не раскрывал рта, не перебирал ногами. Его просто тащила ко мне неведомая сила. Голова болталась, касаясь ухом плеча. А вместо глаз всё так же пульсировала живая Тьма.

— Ну и зачем было тянуть? — Я лениво помахивал цепью. Внешне казался расслабленным, на самом же деле напряжённо и очень быстро перебирал оставшиеся у меня варианты. — Я тут уже год. Мог бы найти время, заскочить пораньше.

Безжизненное лицо Юсупова дрогнуло. Губы растянулись в улыбке.

— Капитан Чейн… Если на лобовом стекле вашего автомобиля оказывается букашка, вы ведь не останавливаетесь, не выходите из-за руля и не стреляете в автомобиль из гранатомёта. Нет! Сначала вы эту букашку попросту игнорируете. Но если она ползает слишком назойливо и отвлекает от дороги — включаете дворники. Не правда ли?

— Тут есть одно существеннейшее отличие.

— И какое же, clochard?

— Когда я вижу на лобовом стекле букашку, я не наваливаю полные штаны от ужаса.

Когда ты не умеешь драться, разъярённый противник — это проблема. Когда драться умеешь, ярость противника превращается в твоего союзника.

Ярость Юнга взорвала мраморную плиту, разделявшую нас. Фейерверк каменного крошева ударил в потолок, жалобно звякнула люстра — единственный источник света в этой темнице, полностью оправдывающей такое название.

Где-то за тёмными стенами, невидимые и неслышимые, остались все, кто присутствовал на поединке. Остались мои друзья и родные, императорская семья.

Я заметил, что мраморная крошка двигается как-то странно. Она собралась в тугую струю, сделала виток и бросилась ко мне, будто рой мультяшных ос. Я поднял левую руку, выставил Щит. Правой же продолжал вращать цепь, не выпуская из виду Юсупова.

— Если я был букашкой, ты раздавил бы меня сразу после того, как я лишил тебя зрения.

Рой ударил в центр Щита, и это ощущение показалось мне приятным. Я отразил атаку, легко и непринуждённо. А потом атаковал сам.

Цепь скользнула по воздуху к лицу Юсупова. Тот взмахнул шпагой — она восстановилась мгновенно, так же, как и моя цепь, — но это был лишь обманный маневр.

Другой конец цепи обвил ноги Юсупова, натянулся и дёрнул. Замахав руками, Юсупов начал падать. Но цепь не дала ему позорно грохнуться на пол. Натянувшись, она повела вверх. Юсупова перевернуло вверх тормашками. А цепь обвилась вокруг остова люстры.

— Как только ты узнал о моём появлении, тебе следовало катапультироваться из этого мира, — сказал я, подходя к подвешенному Юсупову. — Бывают такие букашки, которые прогрызают стекло, а потом — дыру в голове. Но ты слишком туп и упорен для того, чтобы сбежать. Ты предпочёл довести всё вот до такого финала… Что ж, это твой выбор, мразь.

Я прибегнул к тотальному сосредоточению. До сих пор на тренировках мы использовали Свет лишь в связке с личным оружием, но теперь я использовал полученные навыки в несколько ином ключе.

Выставив перед собой руку, я приоткрыл энергетический клапан и запустил его через технику Таран. Чего ждать от сочетания истинного Света и черномагической техники, я, признаться, понятия не имел. Но мне ведь говорили, что чёрная и белая магия, по сути, ни коим образом не соотносятся с истинными Светом и Тьмой. Поэтому надежда была небезосновательной.