«А меня тварь из Бездны сожрала живьём…»

— Не надо из-за этого думать, будто ты слабый или вроде того, — продолжила Кристина. — Бездна пожирает не людей. Она пожирает миры.

— Что такое Бездна — никто толком не знает, — подхватил Витман. — Это какая-то дрянь, которая находится за пределами миров.

— Изнанка? — пожал я плечами.

— О, нет! Изнанка — часть мира, — мотнул головой Витман. — Скрытая, но — часть. А Бездна — это сама тьма. Не чёрная магия, прошу заметить. Абсолютная тьма.

— А разве чёрную магию питает не тьма?

— Ну… — Витман усмехнулся. — Если и питает, то нам об этом ничего не известно. Вероятнее всего, никакой связи нет. Ну, или… — Витман задумался и помрачнел. — Ну, или Бездна — это чёрная магия более высокого порядка. Я сейчас, прежде всего, пытаюсь объяснить, что с нашими местными проблемами Бездна, чем бы ни была на самом деле, считаться не будет.

— А что о ней вообще известно? — спросил я, начиная скучать.

Я всегда был простым человеком. Определить врага, выяснить сильные и слабые стороны, подобрать способ атаки — и напасть. А все эти разговоры о том, какой враг страшный и могущественный, больше смахивают на пропагандистские игры того же врага.

— О самой Бездне — чуть больше, чем ничего, — вздохнул Витман. — Увы… В основном это — сведения от прорицателей, уходивших в транс настолько глубоко, что возникали серьёзные вопросы к их здравомыслию. Бездна — это именно Бездна, в которой кишат твари, неподвластные человеческому разуму. Для нас эта бездна заполнена тьмой, вот и всё. Единственное, что можно утверждать с уверенностью: Бездна постоянно голодна. Она постоянно ищет миры для утоления своего голода. И вот здесь возможны варианты. Два варианта, если быть точным. Первый: Бездна находит некоего подходящего человека, своего рода проводника. И этот, с позволения сказать, человек под воздействием Бездны превращает выбранный ею мир в ад. Путём воздействия на события, происходящие в мире, заставляет его перестраиваться — так, чтобы тот начал переваривать сам себя, вырабатывая при этом как можно больше энергии. Бездна как бы создает из мира некую батарею для выработки этой энергии. И постепенно вытягивает из него соки. Исчезает сначала магия, а потом все остальные виды энергии. Год за годом, век за веком Бездна уничтожает мир на энергетическом уровне. Он гибнет в пожарах войн за ресурсы, за бесконечную переделку власти. Задыхается в собственных зловонных испарениях, в человеческих болезнях и безумии. И в конце концов, полностью опустошенный, умирает.

— А второй вариант? — спросил я, не сумев справиться с хриплостью в голосе.

Описанный Витманом мир был мне слишком хорошо знаком.

— Второй вариант, — вздохнул Витман, — проще и быстрее. В мире возникают прорывы. И в эти прорывы лезет тьма. Мир уничтожается физически. Если в первом случае процесс растягивается на века, то во втором всё происходит очень быстро.

— То, что мы видели в автомастерской? — спросил я. — Это был, полагаю, второй вариант?

— Очевидно, — задумчиво проговорила Кристина. — Причём Юнг знал, что вратами для прорыва тьмы станет цесаревич! До сих пор он блокировал эту возможность, отводя от великого князя все жизненные силы. Бездна просто не могла прорваться сквозь такой слабенький канал. А теперь цесаревич окреп, набрался сил. И случилось то, что случилось. Результат мы с вами видели.

— То есть… То есть, Юнг, получается — кто? — спросил я. — Тот самый человек, посредством которого мир должен был быть обращен в ту самую батарею? Проводник — так вы его назвали?

— Либо так, — кивнула Кристина. — Либо Юнг — просто сильный маг, который почувствовал возможность прорыва Бездны и сделал то единственное, что мог.

— То есть, выходит, Юнг — герой, пытавшийся спасти мир малой кровью? — хмыкнул я. — И этому герою помешали мы — отобрав у него цесаревича?

— Я этого не сказала…

— И не надо, не порть себе репутацию. Скажу я.

Я прошёлся по кабинету, переваривая и укладывая в голове услышанное. Сел на любимое место Витмана — подоконник.

И проговорил:

— Юнг пытался превратить мир в дерьмо, вырабатывающее дерьмо, необходимое для пропитания Бездны. Если бы всё пошло по его плану, мировой баланс был бы нарушен. Российскую Империю — самое могущественное государство в мире — разодрали бы изнутри конфликты между чёрными и белыми магами. Победили бы чёрные, разумеется, но это было бы уже неважно. На ослабевшую Империю, словно шакалы, накинулись бы все, кто спит и видит себя хозяином её земель и ресурсов. От Империи жадно отрывали бы кусок за куском — посредством войн и локальных конфликтов. И очень скоро мир погрузился бы в хаос — это, насколько я понимаю, самое лакомое блюдо для Бездны. Боль, ярость, ненависть, страдания — что может быть сильнее и слаще? Тёмная энергия полилась бы рекой. Как быстро иссохла бы эта река — предсказать, насколько понимаю, не возьмется никто. Суть та, что рано или поздно она иссохла бы, безумие не может длиться вечно. Но случился неожиданный казус. На пути у Юнга — проводника Бездны — встал ваш покорный слуга. Попытки убить меня ни к чему не привели. Попытка перетащить на свою сторону так же закончилась крахом. Юнг сражался со мной на протяжении целого года, но всё, чего добился — результата прямо противоположного тому, к которому стремился. Баланс в Ближнем Кругу восстановлен. Белые маги окрепли. В Императорскую академию этой осенью поступит столько же белых магов, сколько и чёрных. Новое поколение власть имущих вырастет с полным осознанием того, как важно для государства соблюдение баланса… Юнг понял, что на этом поле проиграл. Создать из нашего мира энергетическую батарею для Бездны не получится. И Юнг, чтобы угодить своей хозяйке, пошёл по другому пути. Теперь, вместо обращения мира в дерьмо, Бездна его попросту сожрёт. Грубо говоря, забьет корову, которая на протяжении многих лет могла бы давать молоко. Мясо — это ведь тоже неплохо, верно? И уж точно лучше, чем ничего. Почему вратами для прорыва стал именно цесаревич, сказать не могу. Возможно, действительно, избавившись от воздействия Юнга, мальчишка окреп — хотя со своим лечащим врачом по-прежнему каким-то образом связан. И посему представляет собой самый удобный канал для прорыва.

Я замолчал. Взял со стола Витмана сигарету и закурил.

Витман хмуро поаплодировал.

— Браво, капитан Чейн. Весьма стройная, правдоподобная теория.

— От которой стало только ещё страшнее, — Кристина зябко повела плечами. — А главная проблема никуда не делась. Что нам делать с Бездной, которая разинула пасть на наш мир?

Судя по бледному, напряженному лицу Кристины, она видела не так уж много возможностей.

— Ты как-то странно замолчал — там, в кабинете, — сказала Кристина, когда мы вышли на улицу.

От настойчивых предложений Витмана отправить нас по домам на служебной машине или вызвать такси я отказался. Кристина увязалась за мной. Мой план был: сначала пройтись и проветрить голову, а потом уже ехать домой.

— А что говорить, если пока ничего не понятно, — пожал я плечами.

— Фонтанировать планами, как ты любишь.

— Планами… — вяло отозвался я. — Ну… Для начала я бы поговорил с императором и объяснил ему ситуацию.

— Это сделают и без нас, — нетерпеливо сказала Кристина. — Поверь, Тайная Канцелярия не будет молча ждать, пока во дворце, в покоях цесаревича грянет полномасштабный прорыв.

— Потом я бы разобрался с тем, как именно можно делать больно этой Бездне, — продолжил я. — Или Тьме, или как там её. Стал бы обучать людей противостоянию…

Кристина как-то очень горько рассмеялась. Так, наверное, смеётся умирающий от огнестрельного ранения человек, которому предлагают принять обезболивающее.

Я остановился и повернулся к Кристине. Она немедленно шевельнула рукой, выставляя глушилку — видимо, посчитала, что я об этом забуду. И знала, о чём я буду говорить.