— Спасибо вам, ваше сиятельство! Храни вас Господь!

Она попыталась ухватить мою руку. Целовать собралась, не иначе.

— Прекрати немедленно, — я взял девушку за плечи, заставил подняться с колен.

— Век за вас бога молить буду, — глядя мне в глаза, продолжала бормотать Китти. — И не чаяла, что заступитесь. С виду-то вы — ой, как суровы. А на деле… Вот, не зря вся прислуга говорит — святые угодники нам послали ваше сиятельство! Всем двором на вашу милость — не знаем, как и молиться! — она снова попыталась рухнуть на колени.

— Кому сказал — прекрати, — поморщился я. — И хватит уже плакать.

— Это я от радости, ваше сиятельство. — Китти отерла слёзы. — Рада, что не гневаетесь.

— Бегать за мной больше не будешь? — улыбнулся я.

— Не буду, богом клянусь! Разве что издали любоваться. — Китти покраснела. Спохватилась: — Вы, должно быть, на пруд шли? В купальню?

— На пруд, — кивнул я

— Вам, может, надобно чего?

— Надобно.

— Чего изволите? — Китти изобразила готовность достать для меня хоть звезду с неба.

— Принеси полотенце.

— Сию секунду-с, — Китти присела.

— И помолись, пожалуйста, о том, чтобы хотя бы до конца сегодняшнего дня меня никто не беспокоил.

То ли молитвы Китти дошли по адресу, то ли мироздание само решило на какое-то время оставить меня в покое, но ни в тот день, ни в последующие четыре не происходило ничего из ряда вон выходящего. На пятый день рано утром позвонил Витман.

— Константин Александрович, ваше присутствие требуется в императорском дворце.

— По тому вопросу, который мы обсуждали в прошлый раз?

— Именно.

— Принял. Выезжаю.

Через час я был во дворце. Ожидал, что меня проводят в кабинет императора, но человек в ливрее уверенно шагал в другом направлении. Когда я сориентировался и понял, куда мы идём, удивился. Человек в ливрее вёл меня в парадный зал — тот, где в прошлом году проходили поединки за место в Ближнем Кругу. Это был, если я правильно запомнил, самый большой зал во дворце. Проводив меня, человек в ливрее поклонился, пробормотал:

— Извольте ожидать-с, — и исчез.

Посреди зала уже стоял Витман. Я подошёл к нему, мы обменялись приветствиями.

— Почему — здесь? — спросил я.

Витман пожал плечами:

— Представления не имею. Удивлён не меньше вас. Но, пока мы ожидаем, рекомендую осмотреться. В прошлый раз, когда здесь проходили поединки, у вас, полагаю, не было на это времени. Хотя Большой зал, право же, стоит того, чтобы рассмотреть его во всех подробностях.

С этим было сложно не согласиться. Большой зал, как назвал его Витман, действительно впечатлял. Широкие арочные окна, в два яруса, от пола до потолка, выходили на обе стороны. Простенки между окнами занимали зеркала в позолоченных рамах. Солнечный свет, пронизывающий зал насквозь, отражался в зеркалах и начищенном паркете, сверкал на позолоте так, что хотелось зажмуриться. Всё вместе это создавало иллюзию огромного пространства — казалось, что торцевых стен у великолепного зала вовсе нет. Что он продолжается бесконечно.

Однако магии я не чувствовал. Спросил у Витмана:

— Иллюзия бесконечности — магический эффект?

Витман улыбнулся:

— Многие, подобно вам, думают так. Но — нет. То, что вы видите — творение рук человека. Который, к слову, даже не был магом. Талант настоящего художника способен творить и не такие чудеса.

— Мощный эффект, — признал я.

Мы с Витманом стояли посреди зала.

— Поднимите голову, — посоветовал он.

Я посмотрел вверх. И не удержался — присвистнул.

— Ого!

Потолок зала венчал огромный плафон, обрамленный белоснежными колоннами. Колонны были устремлены в пронзительно голубое, высокое небо. Казалось, что у зала вовсе нет потолка, и купол над нашими головами — открытый. Я не сразу понял, что и колонны, и небо на потолке нарисованы.

— Впечатляет? — улыбнулся Витман.

— Не то слово.

— И ведь тоже — никакой магии. Всего лишь — человеческий гений.

— Верю, — кивнул я.

С трудом заставил себя опустить голову. Паркет под ногами представлял собой отдельное произведение искусства…

— Постойте, — вспомнил вдруг я.

Поединок — проходивший год назад в этом самом зале. Удар Жоржа Юсупова. Я ставлю Щит. Техника срабатывает, но удар силён, и мои ноги скользят по мраморным плитам пола…

Мраморным плитам! Оказалось, что я прекрасно помню, как выглядел пол. В минуты высокой концентрированности тренированная память включалась и фиксировала все детали, даже самые незначительные.

— Год назад, во время поединка, пол в этом зале был выложен мраморными плитами, — сказал Витману я. — Квадратными, чёрно-белыми — наподобие шахматной доски.

Я обвёл глазами зал и уверенно продолжил:

— Зеркал в простенках не было. Окна были у же. Потолок — каюсь, не разглядывал, но уверен, что и он выглядел иначе.

— В очередной раз поражаюсь вашей наблюдательности, Константин Александрович, — с улыбкой сказал Витман. — Вы абсолютно правы. Во время проведения поединков этот зал выглядит по-другому.

— ВыглядИт? — переспросил я. И догадался. — Вот оно что! Изменения — это уже магия. Верно?

Витман кивнул:

— Совершенно верно. Во время проведения поединков Большой зал представляет собой что-то вроде локаций, в которые вы попадаете на Играх.

— А для чего его преобразуют в локацию?

— Для защиты от возможных повреждений, конечно же. Это великолепие, — Витман обвёл рукой зал, — создано почти триста лет назад. Защищать зал на время проведения поединков магией — дешевле и уж точно гораздо проще, чем восстанавливать творение великого зодчего после возможных разрушений. Плюс — удобство сражающихся. С помощью магии им создают идеальные условия.

— Да уж. — Я вспомнил, как скользил по идеально отшлифованному полу. — Удобно, ничего не скажешь…

— Эрнест Михайлович, Константин Александрович, — ни я, ни Витман появления в зале императора не заметили.

Вот, только что, секунду назад здесь не было никого, кроме нас. А сейчас к нам идут появившиеся неизвестно откуда император и великий князь Борис.

— Благодарим вас за ожидание, — сказал после взаимных приветствий император. — Вы готовы?

— Безусловно, — поклонился Витман.

Хотя я был абсолютно уверен — он, так же как и я, представления не имеет, к чему именно готовиться.

— В таком случае, прошу вас.

Император взял за руку Бориса. Другую руку протянул Витману. Борис подал свободную руку мне.

Вот оно что… Я взялся за ладонь цесаревича.

Мы стояли в самом центре зале, под плафоном, расписанным колоннами. И в момент, когда император открыл портал, мне показалось, что взмыли прямо в небо.

Если до сих пор я думал, что с портальными переходами уже хорошо знаком, то сейчас был вынужден признать, что нет. Таких переходов в моей жизни до сих пор не случалось.

Никакого дискомфорта, никакой жути и несущихся перед глазами сумасшедших искр. Нечто похожее я испытывал, когда управлял подаренным императором самолётом. Восторг, эйфория, ощущение собственного могущества… Правда, длилось это недолго. Мы все как будто бы взмыли вверх — а через мгновение стояли уже не в Большом зале дворца, а в совершенно другом помещении.

Лаборатория — вот, наверное, самое правильное слово для обозначения места, где мы оказались.

Длинные столы, уставленные лабораторной посудой и приборами. Колбы, реторты, штативы с пробирками, спиртовки и тигли для нагрева, вакуумный шкаф. Посреди помещения стояла конструкция из огнеупорного кирпича и металла, определённая мною как печь. На стене висела чёрная ученическая доска — подобие тех, на которых мы писали в академии. Доска была покрыта аккуратными меловыми строчками формул. В шкафах со стеклянными дверцами хранились реактивы, металлические слитки, порошки, пучки каких-то трав… Чего тут только не было.