— У вас есть неограниченные ресурсы. — Я привычно отмёл в сторону лирику, так же как ущербленное имущество Вовы, и вцепился в суть дела. — Доступ к любым знаниям. Появились уже какие-то соображения, что нам делать?

— Нам? — посмотрел на меня император.

— Я не останусь в стороне от происходящего. Не в моих это привычках — раз. А кроме того, полагаю, мне не позволят остаться в стороне — два. Ну и три: с Юнгом я не закончил. Он всё ещё на свободе, и всё ещё опасен.

— Что ж, давайте по порядку. — Император с видимой неохотой отвернулся от деревьев и посмотрел себе под ноги. — Мой сын отныне — что-то вроде портала, через который Тьма пытается прорваться в наш мир. Всё происходит помимо его воли. Об этом вы, полагаю, знаете.

— Об этом — знаю, — кивнул я. — Не знаю, как вы остановили Тьму. Там, в автомастерской — как вы это сделали?

— Светом, — улыбнулся император. — Самый верный способ — использовать против тьмы свет.

— Так просто?

— На словах — проще некуда. На деле же я лишь сегодня утром смог твёрдо подняться на ноги. И позволил себе эту небольшую прогулку.

Я мысленно содрогнулся. Дело обстояло даже хуже, чем я предполагал. Я-то думал, что у нас есть стабильное оружие. А оказывается, ещё два-три таких прорыва, и император вовсе прикажет долго жить.

— Меня вы этому научить сможете?

— Здесь нечему особенно учить. Нужно быть хотя бы частично белым магом. Полное раскрытие чакр и перенаправление энергии вовне. Вы закончили первый курс и уже должны понимать, о чём я говорю.

— Да, но… То, что сделали вы — это ведь снова как забивать гвоздь микроскопом, — пробормотал я.

Император улыбнулся.

— Да, я помню эту вашу аналогию. Иногда, Константин Александрович, ситуация складывается так, что от забитого гвоздя зависит чья-то жизнь, а то и не одна. И под рукой, как назло, нет ничего, кроме микроскопа.

— Один раз это допустимо, — кивнул я. — Но к следующему разу я бы позаботился о том, чтобы вместо микроскопа под рукой у меня лежал молоток.

Мой голос окреп, обрёл уверенность. В голове наконец закопошились кое-какие мысли.

— Что вы задумали? — прищурился император.

— Сейчас мне не хотелось бы об этом говорить. Преждевременно. Для начала нужно всё проверить. Провести испытания на людях…

— На людях? — изумился Император.

— Именно.

— И у вас есть эти люди?

Я посмотрел в сторону академии — которой отсюда, разумеется, видно не было, и широко улыбнулся:

— Есть, Ваше величество. Как не быть…

— Молоток, — сказал я, и эхо разнесло мой голос по залу.

В этом зале в учебное время проводились занятия по танцам и фехтованию, а также — гимнастические. Сейчас, летом, он пустовал. Но у Платона был свой ключ.

Все переглянулись. Кроме меня и Платона, в зале присутствовали: Кристина, Полли, Анатоль, Андрей и Мишель. Никто, кроме меня, ничего не понимал. Я пока тоже мало что понимал, но, по крайней мере, представлял, куда копать.

— Нам нужен молоток, которым мы сможем забивать гвозди, чтобы микроскоп остался в целости и сохранности, — закончил я мысль и с улыбкой оглядел присутствующих.

Ни одно лицо не выражало понимания. Даже Платон меня разочаровал.

— Хорошо, что здесь нет Жоржа Юсупова, — заметил Анатоль. — Он бы обязательно сыронизировал: «Что, род Барятинских до такой степени обеднел, что не может позволить себе нанять плотника?»

— Жоржа Юсупова здесь нет по одной простой причине: нам нужны белые маги, — сказал я.

— А что тогда я здесь делаю? — развела руками Кристина.

— И правда! — Полли метнула на Кристину сердитый взгляд. — Что вы, госпожа Алмазова, делаете здесь — тогда как вам полагается сидеть в тюрьме после всех ваших выкрутасов⁈

Я почесал пальцем лоб. Н-да… Для меня-то уже минули целые эпохи и всё забылось, но для Полли всё обстояло иначе. И она до сих пор никак не могла себе объяснить, почему Кристина ни с того ни с сего вдруг заперла её в подвале.

— Полли, — сказал я, — Кристина спасла тебе жизнь. На твоём месте я бы её поблагодарил.

— Моей жизни ничто не угрожало! — топнула ногой Полли. — А если вы, вдвоём, вытворяете что-то, что боитесь предать огласке…

— Втроём, — перебил Мишель. — И это уже можно предать огласке. Не так ли, Костя?

Я нехотя кивнул. Тратить время на объяснения и рефлексии (а в случае с Полли рефлексия может занять очень много времени) сейчас совершенно не хотелось. Но и от разъяснений — какого чёрта вообще происходит — увы, никуда не деться. Если я всерьёз собрался делать из этих ребят своих союзников, то начинать надо с правды. На лжи серьёзные отношения не построишь.

— Мы втроём участвовали в секретной операции, — обращаясь вроде бы ко всем, но глядя при этом на Полли, сказал Мишель. — Её целью было спасение великого князя Бориса Александровича. Я пропадал потому, что должен был изображать великого князя, которого собирались похитить. Мне изменили внешность, я был чем-то вроде наживки. Но находился при этом в абсолютной безопасности, меня защищали амулеты.

Тут, конечно, я возражать не стал — хотя мысленно умилился наивности Мишеля. Амулеты… Амулеты его, конечно, защищали, но не от такого персонажа, как Юнг. Будь у Юнга побольше времени… Впрочем, если бы у него побольше времени, рисковать Мишелем я бы не стал, придумал бы что-то другое. А в той ситуации Мишеля надежнее всего защищала элементарная логика: Юнг не стал бы убивать подставного «Бориса» хотя бы потому, что ему нужно было разобраться в ситуации.

Произнесённых Мишелем слов хватило всем — чтобы обалдеть до потери дара речи. Всем, кроме меня, Платона и Кристины, само собой.

Платон хранил каменное выражение лица — он в принципе очень здорово умел это делать. В душе-то, быть может, в обморок упал от изумления, но внешне это никак не отразилось. А Кристина поморщилась. Она не одобряла идеи создания отряда из однокашников — которая возникла у Витмана уже давненько. Впрочем, Кристина вообще редко одобряла идеи отца. Противостояние поколений в их семье работало на всю катушку.

— К-какая ещё секретная операция? — обалдело пролепетала Полли.

— Сообщение для газет уже готовят, — сказал я. — Так получилось, что в свете софитов опять окажусь я один. Мне вручат государственную награду. Подробности операции не разглашаются, поэтому в прессе больше никого не упомянут, однако на самом деле работали мы трое.

И даже четверо, если считать Надю. Но её я, поразмыслив, решил не втягивать в дальнейшее. Где Надя, там и Вова, а Вова — не аристократ. Его не обучали с рождения владению магией. Так что пусть уж лучше сестрёнка обивает пороги столичных театров, здоровее будет.

— И мы показали отличный результат! Государь пообещал, что наградит по заслугам каждого. Эта операция была, в том числе, своего рода испытанием. И теперь мне выдан карт-бланш на формирование особого отдела из моих сокурсников. Я позвал вас, потому что мы с самого первого дня были командой в Игре и отлично сработались. Пока что вы не услышали ничего такого, чего не узнают скоро все. Ну, может, чуть больше, но это не принципиально. Я предлагаю вам службу на благо Российской Империи! Это — не то, чем вы сможете хвастаться перед друзьями, какое-то время вам точно придётся держать свою деятельность в секрете. Но это — то, что даст вам смысл жизни в любой ситуации.

Нелегко это было. Я привык говорить с простыми людьми в своём мире. С людьми, которым достаточно было пообещать элементарное: защиту, еду, крышу над головой. А что я мог предложить аристократам? Помимо игры на их благородстве, на патриотизме — практически ничего.

Ну и ещё такую мелочь, как членство в тайной организации. В семнадцать лет такие вещи здорово будоражат фантазию.

— Ты серьёзно? — первым очнулся Анатоль. — Мы можем стать тайным обществом, решающим судьбы мира?

— По-моему, ты путаешь Тайную канцелярию с масонской ложей, — сказал Андрей.