Вова, успокоенный, переключил внимание на дорогу. А я задумчиво посмотрел на Бориса — которого уложил на сиденье.

Руки цесаревича были скованны за спиной магическими наручниками. Голова лежала у меня на коленях.

Убить. Просто убить пацана — и всё. Я был уверен, что эта простая, логичная до боли мысль приходила в голову не только Вове.

Витман — первый человек, которому по должности полагалось задуматься об этом. И, хоть со мной он ничего подобного, разумеется, не обсуждал, покрутить эту мысль в голове, прикинуть возможные варианты начальник Тайной канцелярии был просто обязан.

Сын императора — это, конечно, сын императора. Но, когда под ударом находится сама Империя, можно на многое закрыть глаза. Однако цесаревич жив, здоров и даже ходит в гости в друзьям. А значит…

Хотел бы я сказать — значит, Витман в ужасе отмёл эту мысль, чтобы никогда больше к ней не возвращаться. Но я работал с Витманом вот уже полгода и за это время изучил своё начальство неплохо. Вещей, способных ввергнуть Эрнеста Михайловича в ужас, в природе не существовало. Не оттого, что Витман был жестоким человеком — вовсе нет. Он всего лишь был человеком исключительно разумным и расчётливым, как любой чёрный маг.

В представлении Витмана мир делился на тех, кто служил благу Российской Империи и тех, кто желал ей зла. Витман выстраивал любые свои действия исходя из этих предпосылок. И если цесаревич всё ещё жив, здоров и на свободе, — я невольно опустил взгляд на скованные руки цесаревича, лежащего на сиденье рядом со мной, — значит, не такое уж он страшное зло.

Либо же… Я нахмурился. Либо же, что кажется куда более убедительным: по мнению Витмана, смерть великого князя ничего не даст. После его гибели Бездну прорвёт где-то в другом месте, только и всего. И Витман — хоть, разумеется, вслух об этом не говорит — предпочитает иметь дело с относительно знакомым, уже хоть сколько-то изученным механизмом.

Н-да, дела…

Я откинулся на спинку сиденья. Позвал:

— Вов.

— У?

— Скорости прибавить можешь?

Вова, глянув в зеркало заднего вида, усмехнулся.

— Могу. Зря меня, что ли, государь магией наградил? Держись, сиятельство!

Через секунду нас с цесаревичем вдавило в спинку кресла.

В клинике Клавдии меня знали хорошо и лишних вопросов не задавали. Бориса я нёс так, чтобы его лицо невозможно было разглядеть.

— У меня — тяжелобольной, — сказал женщине в белом халате, дежурящей за стойкой. — Проводите нас, пожалуйста, в смотровую. И сообщите Клавдии Тимофеевне, что мне срочно нужна её помощь.

— Господи, Костя! Что случилось?

Клавдия прибежала в смотровую через пять минут после того, как я внёс туда Бориса.

Я подождал, пока она закроет за собой дверь. После этого отошёл в сторону — так, чтобы Клавдия увидела, кто лежит на застеленной белой простыней кушетке.

— О, Боже… — только и простонала Клавдия. — Костя. Ты меня с ума сведёшь! Что с ним?

— Именно это я и хочу выяснить, — серьёзно сказал я. Взял Клавдию за руки. — Присядь. Слушай внимательно. И ничему не удивляйся.

На протяжении моего рассказа Клавдия несколько раз порывалась вскочить и начать в панике бегать по смотровой. Я удерживал. В конце рассказа глаза у неё блестели от слёз.

— Господи, какой ужас, — пробормотала Клавдия. — Бедный! Бедный мальчик.

«Вот он — наглядный пример различия психологии чёрных и белых магов, — мелькнуло в голове у меня. — Чёрный маг Витман переживает о судьбе Империи. И ради Империи пожертвует хоть одним мальчиком, хоть сотней, невзирая на чины. А всё, что беспокоит Клавдию — судьба данного, конкретного „бедного мальчика“. Сколько народу этот мальчик мог бы угрохать, если бы мы его сегодня не остановили, она не задумывается».

— Чем я могу помочь? — Клавдия подняла на меня заплаканные глаза.

— Пока не знаю, — честно сказал я. — Я рассуждаю так: если сквозь великого князя каким-то образом прорастает тьма — быть может, есть способ понять, как она это делает? Откуда появляется, как распространяется? Вдруг ты сумеешь определить источник? И вдруг для того, чтобы хотя бы временно перекрыть этот источник, достаточно каких-то простых действий?

— Сомневаюсь, — вздохнула Клавдия.

— Хорошо тебе, — улыбнулся я. — Ты можешь себе позволить сомневаться.

— Ох, Костя, — Клавдия покачала головой. — А Его величество знают о том, что цесаревич находится здесь?

— Нет, конечно, — оскорбился я. — За кого ты меня принимаешь? Хорошие идеи всегда возникают спонтанно… Но ты не переживай, — поспешно продолжил — увидев, что цветом лица Клавдия стремительно сравнялась со своим халатом. — К тебе никаких претензий не будет! Это я похитил великого князя с празднования моего дня рождения, привёз его сюда и силой заставил тебя провести обследование.

Клавдия слабо улыбнулась и покачала головой:

— Тебе не поверят. Все знают, что ты желаешь великому князю только добра.

Я вспомнил генерала Милорадова.

Ох, Клавдия, святая ты наивность! Вслух сказал:

— Хорошо. И пока здесь не появились люди, уверенные в том, что я желаю ему только добра, предлагаю перейти к делу. Ты поняла, чего я хочу?

— Приблизительно. — Клавдия встала. Виновато проговорила: — Мне, вероятно, понадобится…

— Догадываюсь, — нетерпеливо кивнул я. — Моя энергия — в полном твоём распоряжении.

— Ты стал очень сильным, Костя, — задумчиво обронила Клавдия. — И я пока не могу понять, отчего меня это так пугает.

— Подумаешь об этом позже, — предложил я. — Начинай.

Клавдия кивнула. Знакомо подняла руки. Скоро над телом Бориса повисла уже хорошо мне знакомая астральная проекция.

Клавдия водила по ней ладонями, словно ощупывая. Осматриваемые участки астральных каналов, один за другим, светились ярче. Пять минут спустя, закончив осмотр, Клавдия виновато проговорила:

— Боюсь, я ничем не могу помочь. Я не вижу ничего, что указывало бы путь, которым идёт тьма.

— Но он ведь должен быть, — упрямо сказал я. — Где-то тьма должна зарождаться? За что-то должна цепляться?

— Теоретически — наверное, должна. Но сейчас великий князь находится в состоянии покоя. Сейчас внутри него нет тьмы, это самый обыкновенный подросток.

— И что нужно сделать для того, чтобы Тьма появилась?

— Не знаю. Может быть, ты вспомнишь? — Клавдия сосредоточенно нахмурилась. — Ты ведь присутствовал во время возникновения прорывов?

— Присутствовал, — кивнул я. — Оба раза был рядом с цесаревичем.

— И как это происходило?

— Как-как, — раздался вдруг от двери ворчливый голос. — А как оно бывает — когда вожжа под хвост влетит?

— Ты что здесь делаешь? — я, обернувшись, сурово сдвинул брови. В дверях смотровой стоял Вова. — Я кому сказал, в машине ждать⁈

— Да в гробу я видал ту машину, — огрызнулся Вова. — Окно закроешь — душно. Откроешь — комары летят, спасу нет. Комаров у вас тут — чёртова прорва, — недовольно сообщил он Клавдии.

— На этом месте раньше было болото, — извиняющимся тоном сказала Клавдия. — Сыро, оттого и летят.

— Ну, вот я и слинял, — закончил Вова. — Спросить думал, сиятельство — долго ты тут ещё прохлаждаться будешь? Чтобы мне, может, хоть в коридоре где-нибудь приткнуться. Докторша у входа сказала, сюда идти. Я и пришёл. А вы, ежели не хотите, чтобы кто попало заходил куда не просят, двери запирать научитесь.

— Это моя вина, — покаялась Клавдия. — Здесь — обычная смотровая, я не ставила на дверь магическую защиту.

— Потому что твои сотрудники не имеют привычки вламываться без приглашения, — хмуро глядя на Вову, буркнул я.

Но Вова меня, кажется, не услышал. Он восхищенно уставился на астральную проекцию над телом Бориса. Спросил:

— А это у вас что за чертовщина?

Ну, точно. Вова же теперь, благодаря указу Его Величества, маг. Слабенький, но на такую ерунду, как увидеть астральную проекцию, способностей хватает.

— Это, Вова, схема, — проворчал я. — Внутреннее устройство великого князя.