Теперь наш удел выживать на безжизненном куске камня, надеясь и молясь, что когда-нибудь наши потомки смогут вернуться на Землю.

Проверив состояние банка семян и убедившись, что с ним все в порядке, мы отправились ко второму хранилищу.

Мы очень удивились, когда увидели, что хранилище не одно, а целых четыре.

Четыре огромных контейнера со специальным микроклиматом внутри, позволяющим семенам оставаться жизнеспособными и одновременно не дающим им прорастать! Гениально!

Моя душа ликовала. Первый контейнер абсолютно цел и практически полон. То, что взял отсюда старик всего лишь крохи. Еды хватит для всей станции, нужно только доставить этот банк на Луну.

Но что же хранится в других? Неужели тоже семена? Да таким количеством можно целую планету прокормить!

Второе хранилище удивило нас еще больше. Банк эмбрионов сельскохозяйственных животных.

Если бы человечество исправило то, что натворило с Землей, то этот банк был бы для нас бесценен. А сейчас… Сейчас, пожалуй, мы не сможем его взять. Нам негде выращивать животных. Нам нечем их кормить. Как печально.

Мои размышления прервал возглас одного из солдат, что ушли вперед:

— Судя по данным это хранилище информационных носителей- нетерпеливый парень уже рассматривал планшет с данными третьего хранилища. — Интересно, что там?

— Не вскрывать! — поспешно крикнул я.

— Но почему? Вы хоть представляете какая там может быть информация? Судя по данным на панели, там вся человеческая история! Все наши достижения!

— Вот именно!

— Я вас не понимаю! Ведь эта информация может на понадобиться в будущем!

— Вот именно, поэтому я и запретил вскрывать его! Хранилище законсервировано! Сейчас нам нужно забрать только то, что необходимо для выживания! Вы помните, что у нас всего один шаттл? Это хранилище мы оставим на будущее!

— Вы считаете, что мы сюда ещё вернемся?

— Конечно! Ведь второе хранилище мы тоже не сможем взять с собой. А сейчас давайте посмотрим, что в последнем хранилище.

— Вы возьмете их все. — хриплый голос старика заставил остановиться всех. — Все! Или потеряете их навсегда.

Несмотря на резкий акцент, Уле говорил на вполне понятном русском языке.

— Так ты говоришь по-русски? — воскликнул Долохов. — И понимаешь нас? Так чего же ты нас дурил?

— Дулил? — переспросил Уле, не понимая.

— Дурил! Обманывал!

— Я не дулил. — отрицательно покачал головой старик. — Я недоверлял. Не знал.

— Ясно. Почему мы должны забрать все?

— Много лет. Слишком много лет. Ресурса нет. Все рушится. Выходит из строя. Не заберете сейчас — не заберете никогда!

— Мы не можем забрать все. — покачал головой я. — Уле, наш ресурс тоже ограничен.

— Тогда… Придется выбирать. — опустил голову старик.

Оставив дверь третьего хранилища запертой, мы отправились к последней двери. Признаюсь, что меня накрывало какое-то предвкушение, будто за этой дверью находится какой-то невероятный подарок! Я невольно увеличил шаг и заметил, что вся группа находится в таком же состоянии, как и я.

— Как вы думаете, что там? — почему-то шёпотом спросил Игнат.

— Не знаю… Не имею ни малейшего понятия!!! Семена в первом. Эмбрионы животных во втором. В третьем информационные носители. Что может быть в четвёртом? Что люди из 21 века хотели сохранить?

Подходили к четвёртой двери с трепетом. С замиранием сердца беру планшет из углубления в двери. Монитор загорается. Вся группа в нетерпении пытается заглянуть в экран и увидеть, что же там? А у меня подкашиваются ноги. Не могу поверить, что вот здесь, на краю света столько лет хранилось это сокровище!

— Что там? Леха, что в хранилище?

— Банк эмбрионов.

— Еще один? Жаль. Я думал что-то полезное будет.

— Это банк человеческих эмбрионов!

— Что? — Долохов подбежал и выхватил у меня планшет.

Две сотни тысяч еще не родившихся детей!

Как такое вообще может быть? Сколько тысяч семей могли обрести счастье!

— По данным с планшета это хранилище было создано в самом начале 22 века. — пробормотал Долохов.

Все верно, именно тогда эпидемия бесплодия только началась и ЭКО еще действовало, которое привело к пику рождаемости. Двойни, тройни и больше. Детей от ЭКО рождалось в разы больше, поэтому ввели ограничение на количество детей в семье. И вот тогда эти эмбрионы отправили сюда, в Шпицберген.

Ну, а после, эко уже перестало помогать. Эмбрионы просто не приживались. Вот их и оставили здесь.

— Мы не можем их оставить здесь! Возможно, кто-то придумает что с этим делать. Нас сейчас настолько мало, что мы не восстановим свою численность. — прошептал я Долохову. — Уже через поколение станция вымрет!

— Что? — воскликнул Елисей. — Почему…

— Потому! — перебил я его. — Не ори. Просто прими, что этот контейнер мы кровь из носа должны забрать.

— Почему не забрать все? — спросил Уле, который тихо подкрался и уже некоторое время слушал нас.

— Потому что мы приплыли сюда на подлодке. — начал объяснять ему Долохов. После этих слов у Уле поползли глаза на лоб. — Мы просто не уместим все внутри, даже если оставим здесь всех нас.

— Зачем внутри? — усмехнулся старик.

— А как, по-твоему, мы должны увезти это отсюда? — сердился Елисей.

— Погоди. — перебил его я. — Уле, при строительстве этого хранилища как планировалось вывозить отсюда все это?

— Эти контейнеры — амфибии! Тягач, конечно, сгнил давно и годится разве что только чтобы дотащить хранилища до воды. Но подлодка же может плыть в крейсерском положении?

— А? В каком положении? — не понял я.

— В крейсерском. То есть в надводном. — пояснил мне Долохов, а для Уле добавил — Конечно, она может идти в крейсерском положении, но разве это не опасно?

— А под водой не опасно? — ехидно спросил старик.

У меня сразу перед глазами встали глубоководные чудовища, с которыми мы столкнулись добираясь сюда.

— Нет! — поспешно ответил я. — На глубине не безопасно!

— Значит, поплывем по поверхности… — задумчиво произнес Долохов. — Что ж, это может сработать! Только все равно мы не можем взять все четыре контейнера!

— Почему? — удивился старик.

Долохов долго молчал прежде, чем ответить, а когда заговорил голос его был тих и мягок.

— Потому что все это нам потом еще тащить на Луну. Понимаешь, Уле, на Земле случился чудовищный апокалипсис. Вся планета восстала против человека и мы теперь пытаемся обустроиться на лунной станции.

— Ну это я понял из ваших разговоров. — невозмутимо ответил Уле. — И про то что Норвегии больше нет тоже понял. Но почему вы не можете забрать все контейнеры с собой?

— У нас всего один шаттл!

— Всего один… — задумчиво повторил Уле.

Казалось, старик ошарашен до глубины души новостью о том, что нам не удастся забрать все из хранилища. Он глубоко ушел в себя и что-то невнятно забормотал.

— Ну что, Алексей, тебе решать, что именно мы возьмем.

— Мы возьмем все! — не дал мне заговорить Уле.

— Уле, мы это уже обсуждали! Мы не можем…

— Можем! Конечно можем! Сколько контейнеров войдет в шаттл?

— Максимум два и это при условии, что мы максимально разгрузим его.

— Годится! Мы заберем их все!

— Уле…

— Возьмем контейнер с сельскохозяйственными растениями и животными…

— Мы не можем оставить человеческие эмбрионы! Уле, бесплодие усугубилось! К тому же, нас осталось совсем мало…

— Что же ты перебиваешь меня? Не даешь сказать?

Уле возмущенно уставился на меня, а я устыдился. Ведь я и в правду разговаривал с ним снисходительно, как с ребенком. Не желал слушать его лепет.

— Прости! Я тебя слушаю.

— Хранилище эмбрионов полупустое. За ним приходилось особенно присматривать. Все-таки детки! Так вот, — Уле неожиданно замолчал, затем нахмурил лоб и мучительно застонал. — Забыл…Слово забыл, как по-русски…