Люда, уже не сдерживаясь, плакала.

— Пламя фиолетового цвета и спасатель сказал, что пожарные с ним не справляются.

— Всё так… — она горько улыбнулась, а я с удивлением заметил, что несмотря на льющиеся слезы, сажи на лице жены не становится меньше. И даже наоборот, её лицо с каждой минутой становилось все чернее.

— Люда…

— Уходи! Наша лаборатория со всех сторон объята пламенем. Мы живы только благодаря специальному сплаву в стенах, но это ненадолго. К тому же мы все облучены. Ты тоже… Но у тебя есть шанс. Уходи немедленно. Ты должен спасти город! Там столько людей! ДЕТИ! Все погибнут!

Она умоляюще смотрела на меня. Я знал, что сейчас она говорила правду.

— Я не уйду без тебя! Мне плевать, даже если погибнем вместе! Я тебя не брошу!

— Костя, пожалуйста! — уже еле слышно шептала она. — Целый город погибнет! Другие станции, что взорвались, были построены далеко за городской линией и поэтому там ещё не поняли об опасности. Но и им грозит гибель… или что пострашнее, если не предупредить! Прошу, ты должен им рассказать!

— Что я должен сделать?

— Ты должен передать спасателям "сигнал Атом"! Они поймут. У них есть алгоритм эвакуации и спасения при этом сигнале. Это, конечно, не совсем то, но сейчас важно, чтобы всех эвакуировали… Этот сигнал не использовался много десятков лет. С тех пор, как перестали использовать атомную энергетику, но алгоритмы должны остаться.

Люда с надеждой смотрела на меня, а я не мог поверить, что она просит меня об этом. Она просит меня бросить её, оставить здесь умирать, чтобы спасти город, чужих мне людей…

— Это важнее, чем мы! — прошептала она.

— Я вернусь. Скажу им про твой сигнал и вернусь!

— Прощай, любимый! — она печально улыбнулась. — Я так рада, что стала твоей женой!

И она отключилась.

***

Я не вернулся. Просто не успел. Пока выбрался из здания, пока нашёл того, кто мне нужен, пока объяснял ситуацию, время было потеряно. Оказалось, что Людмила уже давно все сообщила. Эвакуация идёт полным ходом. Она солгала. Все-таки солгала.

Я хотел вернуться. Сразу же, как понял, что спасать никого не нужно, но я просто не успел. Произошёл повторный взрыв. От здания практически ничего не осталось. Дозвониться Людмиле я больше не мог.

Я оставил её. Оставил там умирать.

***

— Константин Павлович, — кто-то тряс меня за плечо, — Константин Павлович, вы в порядке?

Я с трудом смог вынырнуть из своих воспоминаний.

Как оказалось, меня пытался привести в себя Денис.

— Вас укусил паук? — пытался достучаться он до меня. — Константин Павлович?

Оказавшись в безопасности, на меня нахлынул весь ужас сложившейся ситуации.

— Мы их бросили, понимаешь? — прохрипел я. — Бросили там умирать! Людей, с которыми я выживал столько времени! Простых людей!

— У нас же выбора не было! — опешил он. — Пауки… И они… Они все равно бы погибли!

— Но не так! Не так! Мы их бросили! БРОСИЛИ, понимаешь? — пытался я ему объяснить. — Никто не должен ТАК умирать! И вообще, хватит смертей! Хвати! Усиль охрану на входе, на складе с оружием и провизией. Всех гражданских распределить и закрепить за военными! Чтобы все были под присмотром постоянно. Хватит терять людей! Нас и так осталось слишком мало!

Алексей.

Чудовище очень быстро слилось с окружающей мглой океана и народ начал расходиться.

— Почему свет не включают? — пробурчал Игнат, держась за стену, чтобы не оступиться.

— Наверное ждут, когда тварь подальше уплывёт. — пожал плечами я.

И, словно услышав нас, на корабле начало включаться освещение.

— Ну, наконец-то! — вздохнул Игнат.

Мне же было все равно есть освещение или нет его, ведь я вижу в темноте так же, как и при свете.

Мы так и не выяснили природу этих изменений. На Луне было слишком много дел, да и единственный врач, которому я мог бы довериться, долгое время восстанавливался в лазарете. А после… А после было не до того. Но я обязательно с этим разберусь, как только вернусь.

— Да вы издеваетесь что ли? Что за… — ругнулся Игнат, когда освещение вновь отключилась. — Куда свет опять делся?

— Может тварь вернулась? — предположил я.

— Черт знает что. — бухтел он. — Ну и что делать то будем? Может назад пойдём? Чего в потемках блуждать? Не видно же ничего, хоть глаз выколи.

Я понятия не имел зачем нужно выкалывать глаз, но решил не переспрашивать.

— Иди назад, а я спущусь в рубку. Узнаю, что происходит.

— Так темно же! Не видно же ничего! — удивился он. — Как дорогу то найдёшь?

— А я по памяти. — соврал ему я.

Не собираюсь я никому ничего рассказывать. Народ сейчас непредсказуемый. Мало ли что им в голову взбредет. Вот раньше, например, людей за зелёные глаза на кострах сжигали. Кто знает, что сейчас могут придумать…

Игнат, бухтя, поплелся назад, а я спокойно отправился в рубку.

Везде была кромешная тьма и это странно. Ведь освещение отключали только на смотровой палубе, чтобы Левиафан не заметил нас. Зачем же здесь отключать?

Не горело ни единой лампочки, даже на приборах. И тишина. На борту стояла жуткая, давящая тишина.

Через некоторое время я начал встречать людей — ошарашенных, дезориентированных.

Медленно обхожу их и сворачиваю на капитанский мостик.

Здесь мелькает тусклый свет от фонариков и царит невероятная суета.

— Что происходит?

— А, Алексей? — командир корабля был крайне обеспокоен. — Всё очень плохо!

— Что опять? Левиафан вернулся?

— Нет, что ты. Левиафан как раз успел удрать, а вот мы вляпались по самое не хочу.

— Во что вляпались-то? — нехорошее предчувствие заворочалось под ложечкой.

— Горгона. — зло выплюнул он. — В смысле медуза. Гадкая дрянь, хотя в нынешнем мире, куда ни плюнь, везде найдётся какая-нибудь гадость.

— Насколько смертельная?

— О, вполне безобидная! Для человека… Если есть другая еда…

— Так в чем тогда проблема?

— Проблема в том, что другая еда — это наш корабль!

— А поподробнее? Ничего не понял из вашего объяснения.

— Поподробнее? — вздохнул Мезенцев. — В океаны когда-то попало огромное количество радиоактивного топлива. И эта тварь, которая, между прочим, всегда считалась бессмертной, приноровилась питаться напрямую энергией. Ей не нужно переваривать органику, ей не нужно расщеплять еду до элементарных частиц, чтобы подпитать свое тело. Она берет сразу энергию. Любую. Ядерную, тепловую, солнечную…

— Ну так и в чем проблема?

— Проблема в том, что, в отличии от Левиафана, мы удрать не успели и эта тварь сейчас все жилы из корабля тянет. Её потому Горгоной и назвали, что она любое высокотехнологичное устройство в бесполезный булыжник превратит.

— Твою ж…

— Да.

— Поэтому освещение отключилось?

— Да, нам просто не хватает энергии на жизнеобеспечение. Чем больше нагрузка реактора, тем вкуснее мы для этой гадины.

— И что делать?

— Мы сейчас заглушим основной реактор. Будем надеяться, что эта тварь посчитает корабль пустым и уйдёт.

— Мы готовы. — отозвался Влад.

— Отключить Главный Реактор.

— Есть, отключить Главный Реактор!

Возникло странное чувство, когда реактор отключили. Он в принципе не производил никакого звука, и, по идее, когда его отключили, то мы не должны были это почувствовать. Но я почувствовал. Корабль словно перестал дышать. Ощущение будто этот гигант замер, затаился.

— Получилось? — спросил я, потеряв терпение.

— Да. Кажется да… Нет… Черт!!! Нет, не вышло! Не вышло!

И вновь в капитанской рубке началась суета.

— Срочно запустить Главный реактор! Живее! — кричал Мезенцев. — Что вы тянете кота за…

— Мы не можем. Уже не сможем! — ответил Влад, хватаясь за голову.

— Что ты несёшь? Как не можем? — Матвей Петрович был вне себя от злости.

— Тварь переключилась на малый гедониевый реактор. — тихо объяснил Влад. — Нам не хватит мощности, чтобы запустить главный реактор.