Едва слышный смешок заставляет меня поднять на него голову. Нейтан пристально смотрит на меня, прижав губы к горлышку стеклянной бутылки. Несмотря на последнюю фразу, в его взгляде не улавливается угроза – лишь насмешка. Видимо, он опять забавляется моим беспомощным положением.

– «Девчонку вроде меня»?

– Ну да. Типа… Обычную, – поясняет Дивер, вновь смерив меня взглядом. – Нормальную. Ты не похожа на бездомную оборванку, которой негде ночевать. На нищенку, вынужденную ютиться в вонючем трейлере за городом. На ту, что живет в дерьме без шанса на лучшее будущее. – Он кивает в сторону моей сумки на полу, из которой вывалилось несколько школьных учебников.

– Ты ничего не знаешь о моей жизни, Дивер.

– Ну, у тебя она в любом случае сложилась удачнее моей, – усмехается он и делает большой глоток.

– Знаешь, я, конечно, не в розыске за убийство человека, но не только у тебя в восточном районе случается дерьмо, – вдруг выпаливаю я. – Остальные жители Хеджесвилля – тоже люди со своими проблемами.

– Так какие у тебя проблемы?

На удивление, я не слышу в его голосе пренебрежения или усмешки. Кажется, будто он действительно… интересуется?

Но мы не друзья. Я ему не доверяю. Мне не нужна его жалость. Я хочу, чтобы меня перестали допрашивать.

– Слушай, Дивер, я не просила сеанса психотерапии, ясно? Я просила, чтобы ты меня не доставал. И ты обещал! Ну, ты согрелся?! Все, уходи!

Я резко встаю и открываю ему дверь, снова впуская холодный воздух внутрь.

Дивер медленно встает, все еще держа в руке бутылку. Долго смотрит прямо на меня, словно глядит в душу, и спокойным тоном произносит:

– Что бы это ни было, Бель, ты должна с кем-то поговорить. Иначе это съест тебя заживо.

Я вглядываюсь в его лицо, пытаясь понять, это совет или его очередная насмешка? Но его лицо абсолютно серьезно.

– Спасибо за совет, доктор, – отвечаю я с иронией. Ком сжимает мне горло, и я чувствую, что вот-вот расплачусь. – Но я хочу побыть одна.

Дивер подходит ближе, свободной рукой берется за дверную ручку, на которой лежит моя ладонь, и закрывает дверь. Он сильнее меня, так что я даже не сопротивляюсь этому. Я прикладываю все силы к тому, чтобы не расплакаться прямо сейчас. Он убирает свою руку с моей, и я чувствую, как мне снова становится холодно.

– Может, я не знаю тебя, Бель. Но я знаю точно: никто не хочет быть один.

Он все еще серьезен, и я уже не понимаю, что происходит.

Почему он ведет себя так? Почему он не насмехается надо мной и не угрожает? Почему он вдруг так мягок со мной? Впуская его, я ожидала чего-то другого, худшего. Но точно не беседы по душам с Нейтаном Дивером.

Изабель

Natasha Blume – Black Sea

Я продолжаю стоять у двери, опустив взгляд в пол и пытаясь не разрыдаться. А Дивер продолжает говорить со мной:

– Глотни немного, полегчает. – Он подходит ближе и протягивает мне бутылку.

Я все еще не двигаюсь, и он вздыхает:

– Ну же, Бель, никто не умрет, если ты хоть раз позволишь себе расслабиться.

После этих слов я взрываюсь, выхватываю у него бутылку и швыряю ее в стену со всей силы, глядя прямо ему в глаза.

Грохот, звон, летящие осколки, напуганное лицо Дивера – все сливается в одну фоновую картинку, а в голове у меня все еще звучат его слова: «…никто не умрет…».

Я молчу, понимая, что если открою рот, чтобы что-то сказать, то сразу расплачусь.

Дивер подходит еще ближе, и я замечаю, что его лицо меняется. Он смотрит на меня так… понимающе. На меня так никто раньше не смотрел. В его взгляде – ни осуждения, ни жалости, ни раздражения. Лишь понимание. И это – последняя капля. Я рыдаю, не в силах больше сдерживаться.

Какого черта происходит?

Почему я не отворачиваюсь, не закрываю лицо руками, как сделала бы, расплакавшись при постороннем человеке? Почему я позволяю слезам течь по щекам? Позволяю себе всхлипывать? Стою прямо перед Дивером и позволяю себе проявить эмоции? И какого черта впервые все это мне не кажется жалким?

Почему Нейтан не смотрит на меня с жалостью или отвращением? Не кричит и не злится на меня? Почему вместо этого он подходит ко мне еще ближе и осторожно кладет мою голову на свое плечо, мягко шепча, что все в порядке? Гладит медленно по волосам? Крепче обнимает?

Какого черта мне нравится ощущать тепло его тела? Почему я не могу отстраниться от него? Почему я этого не хочу?

Не знаю, сколько мы уже так стоим. Успокоившись, я отстраняюсь. Мне вдруг становится неловко за себя, и я не решаюсь поднять глаза на Дивера, поэтому рассматриваю его куртку.

– Ну, ты как? – тихо спрашивает Нейтан, и его голос все еще серьезен.

Я просто киваю в ответ и признаюсь:

– Кое-кто умер… – я запинаюсь, делаю глубокий вдох и продолжаю: – Когда однажды я позволила себе расслабиться.

Дивер садится обратно на край кровати, и я опускаюсь рядом. Он продолжает смотреть на меня, ожидая, что я продолжу. Решаю последовать его совету и не держать это в себе. Сейчас я чувствую, что могу рассказать ему, не встретив осуждения или жалости. Мне нужно понимание. И он показал, что может мне это дать.

– Моя сестра. Вообще-то, она мне кузина, но мы росли вместе и были очень близки. Элайза.

На глазах снова выступают слезы, но я уже не обращаю на это внимания. Дивер слушает, а я продолжаю говорить.

– Мы были на вечеринке у ее друзей, компании из школы. Мы играли в какую-то игру с выпивкой, поначалу было весело… Но я выпила слишком много и раньше всех ушла спать в комнату…

То, что дальше мне придется сказать, я произносила вслух лишь однажды – на допросе у шерифа, чуть меньше года назад, и с тех пор эта тема была запретной для меня. Делаю глубокий вдох и продолжаю.

– Утром я проснулась от чьего-то визга. Я вскочила и побежала на звук, в ванную. А там… Элайза… – Я закрываю глаза, пытаясь отогнать вспомнившуюся картинку, но это не помогает. – Лежит на полу, в собственной блевоте. Мертвая. А рядом – пустая упаковка из-под какого-то снотворного.

Дивер молчит, но я чувствую, что он внимательно смотрит на меня. Слышу его тяжелое дыхание. Наконец я поднимаю на него взгляд и продолжаю:

– Вскрытие показало, что… – я снова запинаюсь, потому что никогда не говорила этого вслух, – на теле были следы изнасилования, – я наконец выдыхаю.

– Черт… – шепчет Дивер, качая головой.

– Понимаешь, Дивер, пока я валялась в отключке, в соседней комнате насиловали мою сестру, и из-за этого она покончила с собой! – взрываюсь я, позволяя очередной волне самоненависти и вины захлестнуть меня.

– Кто это сделал? – все так же тихо спрашивает Нейтан.

Я качаю головой, сжав зубы от злости:

– Не знаю. Они даже не провели экспертизу. Дело замяли, заключив, что это обычный суицид. И все потому, что это произошло в доме Линды Джонс. На вечеринке было полно ее богатеньких друзей, которых защищает шериф, – я снова завожусь, и Дивер берет меня за руку.

– Это ужасно, Бель. Ты имеешь полное право злиться.

– Я злюсь на себя, Дивер, – я смотрю ему в глаза. – Если бы я была трезвой, в сознании, я могла это предотвратить, понимаешь? Я бы не допустила… Она нуждалась во мне. И я подвела ее. Она мертва. Понимаешь? Единственный человек, которого я любила, мертв. И это из-за меня, – устало выдыхаю я, не в силах уже даже плакать.

– Ты не виновата, Бель. Виноват тот урод, который сделал это с ней. Не ты.

Хоть я не верю в это, но мне необходимо было, чтобы кто-то произнес эти слова.

Я молчу. Все еще держа меня за руку, другой Дивер осторожно опускает мою голову на свое плечо, и я не сопротивляюсь. Закрываю глаза и расслабляюсь. Весь этот груз невысказанных слов и подавленных эмоций я ощущала на себе целый год. И наконец сбросила его.

Изабель