— Нет. Теперь это дело полиции. Меня наняли, чтобы найти пропавшую девушку. Я не нашел ее, но она больше не числится пропавшей. Моя фирма отправит счет, так что мое дело закрыто.

— Что же тогда тебя тревожит?

Фом провел рукой по своим взъерошенным волосам и признался:

— Проблема в том, что во мне есть немного от моего отца. Мой старик — врач, и когда его пациент умирает, если он недоволен и думает, что сам виноват в его смерти, он производит вскрытие, чтобы узнать причину смерти… Я тоже хочу знать. Я точно хочу знать, как и когда Эвелин Кросс вышла из Померании Хаус, не привлекая к себе внимания, и что случилось с ней потом. Я терпеть не могу если в завершенном деле остаются какие-то неясные места, какая-то неопределенность.

Поскольку Виола промолчала, Фом сменил тему, задав вопрос:

— Сколько сыщиков следит за Беатрис Стерлинг?

— Двое, — ответила Виола. — Один всегда при исполнении служебных обязанностей, другой свободен.

— Значит, если детектива отвлекут, останетесь только вы. Эта девушка может одурачить вас?

— Нет, хотя нет никаких правил, она их соблюдает.

— И все же будьте осторожны. Берегите себя.

 Эти слова вырвались у его непроизвольно. «Что это он? Откуда у него это ощущение, что Виоле грозит опасность? Может он просто не выспался? Да нет же! Дочь мультимиллионера столь привлекательная цель для похищения, что вполне возможно повторение недавней трагедии.» — Фом аж вздрогнул, подумав так. «Нет. С этим Рафаэлем Кроссм очевидно что-то не так, его явно преследует злая судьба, удары которой обрушиваются и на других, тех кто рядом. Погибла Нелл Гейнор, убита молодая блондинка. А Виола постоянно рядом с Беатрис.» И Фом повторил свое предостережение:

— Берегите себя.

На следующий день Рафаэль Кросс появился в отеле у Стерлингов. Он казался столь же трогательно-бесцельным, как потерявшаяся собака, и наотрез отказался говорить о трагедии.

— Это все позади, — сказал он. — Ничто не может вернуть ее. Жизнь продолжается. Сыграем в бридж сегодня днем?

Хотя миссис Стерлинг и девушки были поражены его стойкостью, миллионера он восстановил против себя таким отсутствием эмоций.

— Бридж сегодня не для меня, — сказал тот. — Не то настроение. Я хочу пойти в какое-нибудь тихое место с Беатрис.

Он посмотрел на свою дочь с рабской преданностью, и Кросс с горечью произнес:

— Вы правы, Стерлинг. Наслаждайтесь ее обществом, пока можете. Я позволял Эвелин приходить и уходить. Теперь кажется, что я был неправ, но я хотел, чтобы у нее была свобода… Я никогда не хожу в зоопарк — терпеть не могу видеть животных в клетках.

— Интересно, на какое животное в клетке похожу я? — поинтересовалась Беатрис.

Тишина, воцарившаяся после этих слов, была столь напряженной, что Виола попыталась свести это к шутке.

— Дорогая, — сказала она, — вы, как и я, здорово смахиваем на обезьян. Мы должны пойти в обезьянник и отыскать своих двойников.

Искра бунта погасла в умных карих глазах Беатрис, которые из-за ее по-юношески пухленького личика казались меньше, чем были на самом деле.

— Кому-то это может быть неприятно, Грини, — весело сказала она. — Доподлинно известно, что, в детстве впервые увидев обезьяну, я сказала: «Привет, папуля».

Подойдя к сидевшему Кроссу, Беатрис наклонилась, без малейшего смущения коснулась губами его макушки и прошептала, как будто извиняясь за свое легкомыслие:

— На самом деле мы ничего не забываем, это все просто ужас.

Ее отец, который не отличался присущей ей щепетильностью, начал интересоваться, что предпринимает полиция в поисках преступника.

— Ничего нового, — объяснил Кросс. — По радио транслировалось сообщение полиции с просьбой предоставить информацию где, с кем и когда видели погибшую, фотография которой есть в газетах.

— Я слышал об этом, — сказал Стерлинг. — Никто не объявился?

— Напротив. Множество людей видело ее в разных машинах, с разными людьми, в разных местах — и все в одно и то же время.

— А как насчет того парня, с которым она сбежала? Он затаился?

— Естественно. Она была убита, когда ушла от него. Только дурак по собственной воле стал бы впутываться в неприятности.

Губы миллионера сжались в тонкую линию.

— Я не понимаю вас, Кросс, — холодно сказал он. — Можно подумать, что вы не заинтересованы в том, чтобы отомстить за смерть вашей дочери.

Голубые глаза Рафаэля Кросса внезапно зажглись страстью. На мгновение к нему вернулось его прежнее обаяние, и Виола — несмотря на насмешки Фома — вновь подумала о Торе.

 — Вы правы, — воскликнул он. — Да, мне это не нужно! Эвелин мертва, ее не вернешь, и я должен ее забыть. Для этого есть два пути: пустить себе пулю в лоб или продолжать играть в бридж и заниматься бизнесом, как обычно. Конечно сначала надо попробовать второй путь.

— И все же я не могу понять этого. — Стерлинг продолжил высказывать свою точку зрения: — Если бы это был мой ребенок, я бы поймал ее убийцу, даже если на это ушли бы мои последние деньги и последний день моей жизни. Но я бы нашел его — и тогда разорвал бы его на кусочки.

На этот раз Беатрис поцеловала своего отца и потерлась своей идеально гладкой щекой о его пергаментную кожу.

— В тебе говорит комплекс линчевателя, дорогой мой, — сказала она ему, — и ты не можешь ожидать, что цивилизованные люди согласятся с тобой. Чтобы наказать тебя, я собираюсь позвонить Билли Остину, передать ему твое мнение по этому вопросу и спросить его, хотел бы он иметь — после этого — тебя в качестве тестя. Идем, Грини?

Девушки ушли рука об руку, а Стерлинг с признательностью произнес:

— Мы благодарны вам, Кросс, за то, что вы нашли для нас эту девушку. С ней Беатрис никогда не скучает. И все же я рад, что они ушли. Я хочу говорить с вами откровенно.

Он повернулся к своей жене с вопросительным взглядом, но та покачала головой в знак того, что собирается остаться.

— В газетах говорится, — прямо заявил Стерлинг, — что убийство Эвелин произошло на почве ревности. Это выставляет вашу дочь не в  очень хорошем свете. Конечно, я не знаю, что произошло на самом деле, и не спрашиваю об этом — это не мое дело, но…

— Я буду с вами откровенен, — прервал его Кросс, говоря с явным усилием. — Это было сумасбродство чистой воды. Уже бывали выходные, когда я не мог проверить, где она находится, хотя раньше Эвелин никогда не отсутствовала так долго, как на этот раз. Я вынуждал себя смотреть на это, как на издержки молодости — как на нечто естественное, смотреть широко. Я надеюсь, что вы тоже сможете это сделать.

— Но эта история попала в газеты, — настаивал Стерлинг. — На вашем месте я бы лгал до последнего, чтобы защитить честь своей дочери. Почему вы не рассказали полиции свою теорию о мести со стороны неудачно купивших шахты?

— Рассказать им о моих личных делах? — насмешливо спросил Кросс. — Зачем. Разве они не произведут все необходимые следственные действия, рассматривая это с позиции убийства на почве ревности. — Флаг им в руки.

— Мне кажется, вы слишком жестко относитесь к себе, — заметила миссис Стерлинг. — Излишне жестко, я бы сказала.

— Излишне?! Если бы я не позвонил в полицию, Эвелин была бы жива.

Взгляды, которыми обменялись миссис Стерлинг и ее муж, показал, что они ожидали этого упрека. Миссис Стерлинг отпрянула в угол серовато-синего дивана, и, казалось, ее маленькая фигурка усохла, а на худощавом лице миллионера проступило больше морщин. В этот момент эти самые богатые гости отеля выглядели жалкими и поникшими. Картина льющая бальзам на сердце самодовольного моралиста с примитивным мышлением — богатые тоже плачут.

— Я не виню вас, — продолжил Кросс. — Вы дали мне совет, но я не обязан был принимать его. Меня туда никто силком не тащил, я обратился в Скотланд-Ярд сам. Вне всяких сомнений, за мной следили… Они знали когда я дома, когда нет.

— Что произошло, как вы думаете? — с тревогой спросила миссис Стерлинг. — Молчи, Уилл, не перебивай.