Ещё до того, как я протянула выбранные мной сегодня книги продавцу – мужчине лет тридцати, с бородкой и тотемным животным котом, неизменно дремлющим возле кассы, – он одарил меня приятельской улыбкой:
– Что, детективы и романы все перечитала, на фэнтези потянуло?
– Вообще-то, я уже пять книг в этом жанре у тебя купила.
– Но остальные-то три десятка исторические романы и детективы.
– А как насчет современной литературы? Я немало и её у тебя скупила.
– Ладно-ладно, я понял, я невнимательный продавец.
Вообще-то, очень внимательный. Мне хотелось бы, чтобы за мной не наблюдали исподтишка, когда я выбираю очередную книгу для своего вечернего времяпровождения.
Из книжного я вышла как обычно: с бумажным пакетом, имеющим греющий душу вес.
За оставшееся позади лето изменилось вовсе не многое – изменилось совсем всё. Я наконец начала воспринимать себя Рашель и с каждым прожитым днём образ Мирабеллы отделяется от меня всё более отчётливо. Я, Летисия, Купер и Марк почти каждый летний вечер и каждые выходные проводили на пляже. В результате я быстро и очень сильно загорела, мои чёрные волосы впервые слегка посветлели от прямых лучей солнца – немного выгорели. К новому цвету я добавила несколько оранжевых прядей, которым теперь усиливаю цвет один раз в месяц. Оранжевый – неожиданный цвет для волос, должно быть, поэтому я его и выбрала. Потому что хотела видеть себя совсем другой, совсем не похожей на Мирабеллу, уникальной Рашель, с электронными, а не классическими часами на руке, в майке и футболке, а не в блузке и юбке, спокойно обедающей в кафетерии, а не всецело привязанной к собственной кухне.
Каждый день я всё больше расширяю круг своих интересов и знаний – становлюсь всё более современной и свободной: вот-вот, и оторвусь от ветви древнего дерева, которое, отпуская меня, непременно рухнет, и полечу в свой первый свободный полёт, и улечу совсем далеко, и даже не испугаюсь разверзшейся передо мной да́ли.
В квартире я сразу же переодеваюсь в удобный хлопковый комбинезон, уже немного заляпанный красками. В таком наряде я чувствую себя совсем уверенно: прежние времена, с обворожительными платьями и элегантными туфлями, и с чувством дискомфорта при ношении брюк, остались позади. В моей новой молодости я не вылезаю из штанов, джинсов и даже могу себе позволить короткие шорты – и как я прежде обходилась без них? Наверное так же, как без ноутбука и нормального мобильного телефона – бестолково. Очевидно, старость немного затупила всегда смышленую Мирабеллу, и всё же не покрыло черствостью её сердце, а значит, всё было совсем не плохо.
Каждый раз берясь за кисточку, я думаю обо всём этом – о свободной одежде, о доступности информации, о возможности пойти куда угодно, – и замираю перед холстом. Я занялась написанием картин. Снова. Так что Мирабеллу прогнать из меня у меня всё-таки не получится. И хорошо. Она хороший человек и недурной художник, так что пусть она и мертва для всех, кроме меня самой, мне всё равно, лишь бы только мне не предать память о ней.
Акварельные краски, альбом для рисования, карандаши и предметы первой важности для художника я купила давно, ещё до окончания моей первой менструации. Художественный магазин нашелся в центре города и оказался весьма неплох: большой ассортимент красок и инструментов. Мольберт и первый крупный холст я купила только в конце прошлой недели, но до сих пор не решаюсь начать серьёзную работу. В голове одновременно роится слишком много идей – вид из окна, океан, натюрморт, цветочный букет, – нужно определиться с чем-то одним, а я всё никак не могу… И это немного нервирует. Словно моё собственное подсознание подсказывает мне, что я всё ещё не совсем привела себя в порядок, что не просто так мои утренние пробуждения продолжают оглашаться криками, хотя кричать я стала не так продолжительно – всего лишь один короткий вскрик, – и уже даже смогла пару раз проснуться без этого нервного ритуала.
Отложив кисточку, я села за стол и открыла блокнот, пустых листов в котором осталось всего лишь пятнадцать. Рисование – моя личная терапия. Это занятие как будто вытаскивает меня из глубокого колодца, который я уже изобразила в нескольких своих работах: колодец всегда стоит посреди дремучего, но волшебного леса, в зарослях которого сияет что-то притягательное… Рисовать для меня, как дышать – понятия не имею, как Мирабелла могла выживать без этого кислорода, но Рашель отказываться от чистого воздуха не будет, а значит, у меня ещё будет много блокнотов, и каждый из них будет переполнен историями… Если бы кто-то случайно увидел, с каким трепетом я подхожу к своим карандашам, кисточкам, чистым листам и наброскам, может быть, меня сочли бы чокнутой, ведь я отношусь к своим инструментам так, словно они являются продолжением меня самой, а значит, они так же живы, как жива я сама. Так и сегодня, прежде чем приступить к рисованию, я погладила корешок блокнота, а он будто ответил мне вздохом – сегодня он запечатлит новую историю…
Уроки танцев, книги, чернила под кожей и краска на волосах, переодевание, прогулки с друзьями, плавание в океане, рисование – далеко не полный список того, чем я занималась первые три месяца своей новой жизни, стараясь найти если не опору, тогда баланс в процессе свободного падения в бесконечность. В попытке принять себя в чуждой мне роли владелицы многомиллиардного состояния, я ударилась в филантропию. Для начала я нашла благотворительный сайт, при помощи которого пять лет назад моя соседка смогла спасти жизнь своей нуждающейся в срочной операции внучки. На этом сайте размещались карточки детей и взрослых, ищущих финансовой помощи для лечения, переводы средств были анонимными и одновременно прозрачными – я могла делать анонимные взносы и в режиме реального времени отслеживать поступление средств на счета нуждающихся, а также видеть процентную ставку закрытости заявок. Моей целью было закрывать карточки нуждающихся людей зелёной надписью “Собрано 100% средств”. За лето я потратила полтора миллиона долларов и закрыла сто четырнадцать заявок. Помимо этого я покупаю онлайн корма для приютов бездомных животных и рассылаю их по всем штатам при помощи анонимной доставки почты – минус двести тысяч долларов за лето, двадцать из которых ушло только на местный собачий приют. Но бездомными бывают не только животные. При церкви, в которой венчались мои родители – мы с Геральтом так и не обвенчались, только расписались, – есть приют для бездомных людей. Теперь каждую неделю по пятницам туда приезжает фургон со стандартным набором продуктов: крупы, каши, мука, хлеб, мясо и свежие овощи. Я оплатила доставку стандартного пакета на год вперед. В приют для жертв домашнего насилия оформила такой же фургон. В оба приюта уже трижды отправляла посылки с одеждой: на сайтах обоих приютов вывешены списки вещей, в которых нуждаются пострадавшие. В основном в таких списках значилась верхняя одежда и обувь, но можно было добавить что-нибудь и вне списков. К примеру, в приют для бездомных я отправляла не входящие в срочный список пледы, дождевики, зимние перчатки, шарфы и шапки, а также книги. В приют для жертв домашнего насилия помимо верхней одежды и разноразмерной спортивной обуви отсылала гигиенические средства вроде шампуней и прокладок, обыкновенные зонты, детские игрушки, также книги и постельное белье. Все товары – мужские, женские, детские, хозяйственные – покупала на одном сайте, известном своими низкими ценами и приемлемым качеством товаров. На сайте приюта для жертв домашнего насилия в середине лета появилась статья, в которой основатель приюта благодарила неизвестного благотворителя за одежду, с которой у них до сих пор было очень туго, и за продукты с хорошими сроками годности. Все эти расходы – определённо точно лучшее, на что я придумала тратить внезапно свалившиеся на мою голову деньги.
Основную статью моих затрат, расходуемых на себя лично, занимают продукты питания, что, впрочем, в статусе миллиардера кажется каплей в океане возможностей. Я покупаю только лучшие продукты из всех доступных, так что питаюсь я отлично, а заодно и подпитываю своих всегда согласных “подпитаться” соседей. Мука, молоко, ванилин и черешня – первое, что исчезает из моего холодильника, пока я учу Летисию готовить пироги. Она попросила меня научить её управляться с тестом, о чём меня никогда не просили ни мои дети, ни внуки, так что я с радостью делилась с ней известными мне рецептами. К концу лета я стала приходить в гости к Лети и Куперу не только с пирогами и рулетами, но даже с супами и оладьями. В прежние времена женщина, в чей дом пришли бы с такими подарками, оскорбилась бы в лучшем случае, а в худшем решила бы, что у нее пытаются отбить её мужчину. Современные женщины более демократичны. Они научили своих мужей любить их не за умелую готовку, и тем самым оставили в покое те самые желудки, через которые женщины прошлого века находили пути к сердцам прошловековых мужчин.
