– Я слушаю, – улыбнулся Пётр с умилением. – А дальше?

– Негодник, – поражалась Иона, но не могла перестать улыбаться от счастья видеть его вновь перед собой и ощущать любовь. – Ты был в том монастыре? Это я на тебя натолкнулась? Ну же, – толкнула она его в грудь. – Признавайся!

– Монастырь — место откровений, – хихикнул он.

– Я тебе устрою монастырь, – прищурилась Иона. – Сознавайся, как тебя туда занесло?

– Ладно, был бы монастырь женский, а к мужскому что ревнуешь? Не надо, – не выдержал Пётр и недолго смеялся, после чего лёг набок, подперев голову рукой, и вздохнул. – Да, это был я. Мы с Тико остановились там на ночлег. Дорога дальняя, нас приютили, а заодно, узнав, что сыщики, попросили помочь в одном деле. Книга там одна гуляет по рукам, мы её отыскали. И все. Жаль, я в нашу последнюю там ночь не знал, что ты проникла туда же, в монастырь. Чего это ты к мужчинам полезла?! – шутливо прищурился он. – Но потом догадался, кто схимники, что это ты следишь, не изменяю ли я по дороге. Мы с Тико ещё сегодня вечером вас обсуждали. Видишь, даже бог тебя в мои руки слал.

– Вы догадались?! – была поражена Иона. – Как?! Мы были на расстоянии и скрывали лица.

– Сопоставили некие факты, – снова прищурился её милый. – А ты всё ещё не поняла, что я могу видеть многое? Кстати! А как ты отворила эту дверь? Я запирал её на ключ.

– Твой ключ на полу, – указала она рукой на лежащий на полу ключ.

– Да, но как?

– Габриэла научила пользоваться шпильками. Вот и открыла дверь, – хихикнула Иона вновь. – Она научилась от служанки, которая помогала ей в своё время убегать, чтобы встречаться с Карлом.

– Карл Герцдорф, – кивал Пётр. – К нему она и побежала с тобой в Петербург... Да, да, я повторяю, чтоб запомнить, – улыбнулся он и, прижав вновь в свои ласковые объятия, добавил. – Научишь женским премудростям... Полезная вещь – шпильки! А дома надо замки новые заказать.

– А ты думал, мы только для волос эти вещицы использовать можем?! – стала Иона покрывать его лицо и шею поцелуями.

– Ммм, – промычал от наслаждения он. – Ты кладовка тайн...

– Хорошо, не сундук, – хихикнула она, а любимый, перевернув под себя, снова стал пылко дарить ласки и поднимать до небес восторга, уносясь в совместном танце тел к сказочным ощущениям вечной любви...

Наше утро с тобой –

Цвет любви, счастья цвет.

Лучезарный взгляд твой

Для меня что рассвет.

Тебя рядом вдруг нет,

Грусть, тревога томит.

Страх остаться навек

Без тебя – сердце болит...

Пётр стоял у раскрытого окна, думая только о своей любимой. Она вернулась. Она рядом. Она ещё спит в тепле постели. Разлука, которую им пришлось пережить в страхе и надежде за спиной, и снова переживать всё это очень не хочется. Слишком часто судьба уже разлучала. Слишком больно каждый раз и невыносимо бояться не увидеть любимые глаза, сияющие жизнью и счастьем перед собой... Такого больше не должно произойти...

Нежным тёплым дуновением ветер коснулся стоящих в вазе на подоконнике цветов. Их лепестки тут же взметнулись с ним и стали кружиться по комнате в танце. Словно одарили доброй магией, чтоб разлуки больше не было, и легли к ногам Петра. Он с удивлением и восторгом видеть всё, как некое волшебство, улыбнулся и не заметил, что любимая уже проснулась.

Иона с умилением смотрела на него, медленно приближаясь. Она тихонько ступала босиком по прохладному деревянному полу, не наступила ни на один лежащий там лепесток. Те несколько, что ещё кружились в воздухе, легли на её распущенные волосы, которые русыми волнами ласково касались оголённых плеч, а Иона, осторожно убрав их назад, приспустила рукава ещё ниже и кокетливо предстала перед оглянувшимся супругом.

Любимый,... ненаглядный,... единственный!

Взгляд Петра светился тем же счастьем видеть любимую перед собой. Заключив друг друга в объятия, трепетные и всё говорящие без слов, оба ещё долго целовались. Это наслаждение и пожелание волшебством истинной любви прекрасного утра им обоим хотелось продлить...

– Я с тебя глаз не спущу, – прошептал пылко Пётр. – Спать не буду, пока не дома.

– Я тоже, – улыбалась счастливая Иона в его объятиях и прижалась ещё крепче, уткнувшись лицом в его грудь.

– Давай договоримся? Мы уже столько лет вместе. Неужели, я не заслужил твоего полного доверия? Я с ума чуть не сошёл, когда ты пропала. И нет измен у нас, и не будет, верь. То, что чуток проверила, прощу. Я бы не хотел никаких измен и мыслей он них...

Иона смотрела в глаза любимого и видела отчаяние, потерянность, каких не было никогда. Что-то кольнуло больно в душе. Стало страшно... Потеряет его? Его любовь? Нет... Нельзя так думать. Ведь он прав... Измена – страшное слово. Нет, её не должно быть в отношениях ни в каком виде. Но она есть. Пусть не у них, нет, но есть... Хотя бы в семье Врангелей. А так совершенно не хочется, нет! Как, как в пяти минутах от счастья, всё не потерять?...

– Прости меня, Петенька... Оправдаюсь немного. Ведь не сразу знала, где ты. Монахом был, почувствовала, а потом, как увидела в трактире, решила пока обождать, наедине сюрприз сделать... Боюсь стареть? – еле слышно вымолвила она, повергнутая в шок, страх.

Только его взгляд сейчас и вселял веру в то, что любовь жива и не умрёт так просто, что прощает любимый ей все прихоти, но хочет доверия. Сам доверяет и любит бесконечно и с годами лишь крепче, и она, ведь, – тоже...

– Я люблю тебя. Знаю, и ты любишь. Какая старость? Всё будет и дальше, как мечталось, лучше, – погладил и поцеловал её милый, всё так же нежно и с теплом. – Доедем до Петербурга, оставим графиню Врангель в надёжных руках, и домой. Нас ждут дети, родные. Там наше счастье было и будет. Ну, а стареть нам Машенька не даст!

– Голубки должны вернуться домой, – взглянула с нежностью Иона. – Мы.

– Да, – выпустил Пётр её из объятий и отошёл к столу, на котором под платком стояла птичья клетка. – И эти голубки...

Он снял платок, и подошедшая Иона, уставившись на сидевшую там с двумя птенцами знакомую голубку, восхитилась:

– Она всё время была здесь!

– Мне вчера некогда было с тобой разговаривать, – пожал плечами Пётр, и оба засмеялись от радости, счастья, что переполняли их души.

Всё теперь будет чудесно!

Они собрались скорее, чтобы продолжить путь. Чем быстрее окажутся в Петербурге и помогут Габриэле, тем быстрее вернутся и домой...

– А птенцы, я прям удивлена, я в восторге, – сказала Иона, когда стояла вновь перед клеткой в дорожном платье, а не в балахоне схимника поверх одежды.

В соседней лавке им удалось прикупить подходящие наряды, а украденные отправить почтовой каретой обратно в монастырь с письмом с извинениями...

– Двое птенцов! Наверное, мальчик и девочка.

– Ты всё ещё хочешь голубей нам домой? – спросил Пётр.

– Да, – робко улыбнулась Иона. – В них что-то есть. У нас с ними какая-то магия.

– Уже и чужие притягиваются, – шутливо выдал он.

– Это совпадение, – засмеялась Иона. – Никто к нам не притягивается.

– Что ж, – более легко вздохнул её милый. – Пора вернуть всех домой, включая голубков, и жить спокойно дальше.