– Я расскажу тебе, Мари, что произошло тогда, в тысяча восьмисотом году, – улыбалась от воспоминаний Иона.Ей уже за пятьдесят, жизнь ещё полна ярких событий, любовь её с супругом только крепнет, а позади уже случилось немало ярких событий, которыми хотела поделиться. Она смотрела на невесту-дочь с любовью и погладила сидевшую у той в руках белоснежную голубку:– Как и обещала, расскажу про Колумбину... Начну, пожалуй, с того дня... Мы были здесь, у нас в особняке...

Швеция, особняк Аминовых под Стокгольмом, лето 1800 года...

– Помогите! Спасите!... Помогите! Спасите! – молодая женщина убегала по саду от особняка, постоянно оглядываясь и надеясь, что её не настигнут.

Те русые локоны, что не были заколоты в причёску, а завитушками спускались с плеч, развивались на ветру. Взгляд постоянно искал путь, куда убегать. Вокруг особняка был сад и высокое каменное ограждение. Отсюда был только один выход – ворота, и они там, за фонтаном. Ещё чуть-чуть, и уже можно будет выбежать за те ворота.

– Стой! – послышался позади мужской выкрик.

Женщина в шоке оглянулась, но продолжала убегать. Она видела выбежавшего из дома мужчину, а за ним и ещё группу парней. У каждого грозный вид, а одежды тёмных цветов добавляли строгости.

– Стой! Кто? – кричал ей бегущий следом мужчина, но остановился так же резко, как и она.

Оба уставились на засмеявшихся в стороне подростков-мальчиков с небольшой разницей в возрасте.

– Отец! Мы просто играли с матушкой! – воскликнул сквозь смех старший из них.

– Да, Петруша! – смеялась уже и та, кто убегала, медленно приближаясь.

Она ступала, словно величественная лань. Легко, грациозно... Она обеими руками игриво с каждым шагом поправляла подол роскошного светлого платья и смотрела только на него, своего милого, бесконечно любимого супруга – графа Петра Аминова.

Он был поражён, оглянулся на оставшихся стоять у дома парней, и те тут же скрылись обратно за стены особняка.

– Вы с ума все посходили?! – было Петру не до шуток.

Он смотрел то на мило улыбающуюся жену, то на застывших рядом трёх сыновей.

– Дорогая?! Вы только родили и уже бегаете! – возмутился он, уставившись на супругу.

– Месяц прошёл, мне можно уже и более активно время проводить, – смущённо улыбалась она.

– Иона, – мотал головой не соглашающийся с нею супруг. – И сразу бегать?!

– Нашим сыновьям нужно внимание родителей, – кивала Иона.

– Раз ты можешь бегать, то можешь и мне уделить внимание, – взглянув исподлобья, намекал начинающий успокаиваться супруг.

Сыновья тем временем, увлечённо беседуя о своём, убежали дальше по саду. Пётр поспешил заключить любимую супругу в объятия, и их губы соединились в недолгом, но трепетном поцелуе.

– Петруша, – ласково молвила Иона, положив голову милому на плечо. – Нам было весело. Машенька спит. Она ещё младенец, мы её будем баловать, потому что единственная дочь, но мальчикам тоже без нас нельзя... Нам было здесь весело. Мы бегали, играли.

– А нам было невесело, – уточнил Пётр и встретил удивлённый взгляд любимой. – Да, у нас был обычный день, у меня ученики, и тут ты зовёшь на помощь. И не просто зовёшь. Кричишь!

– Петенька, – робко засмеялась Иона. – Прости... Я не думала, что сорвём ваш урок. Просто солнышко светит, тепло, у нас долгожданная дочка родилась, месяц прошёл с её рождения, мне хорошо...

Она перечисляла, стараясь передать восторг души, гладила плечи и грудь обнимающего супруга, и он с умилением слушал и кивал. Не дав ей договорить, он закрыл её губы своими... Жаркие поцелуи, крепкие объятия. Они так стояли ещё долго в саду своего особняка и покидать блаженство, что жизнь дарила вновь, не хотелось.

Счастье накрыло их своей волной уже давно. Петру было сейчас пятьдесят. Ей — тридцать девять. Внешне они оставались ещё молодыми. Седина слегка виднелась лишь в густых волосах Петра. Иона же так и выглядела девушкой, которую он повстречал в России в далёком тысяча семьсот восемьдесят четвёртом году.

За эти шестнадцать лет вместе их чувства только крепли. Казалось, куда сильнее можно любить, но нет,... можно, и оно происходит. С каждым днём любовь наполняла души и жизнь новым светом. Теперь родилась долгожданная дочь, и судьба, казалось, продолжала дарить им всё, о чём мечтали.

Оба стремились к тому, чтобы не потерять ничего, чтобы быть прекрасными родителями и своим примером показать, какой любовь может быть и как свою судьбу можно построить, чтобы сокровенные мечты сбывались.

К сожалению, не все разделяли их взгляды... Хватало завистников и злых языков. Хватало интриг за спиной и даже за спинами тех, кто им когда-либо, как-то оказывал доброжелательное отношение. Однако были и те, кто нуждался в их поддержке и дружбе по причине или нет...

– Давай вернёмся в дом. Машенька проснётся, а рядом только бабушки и дедушки или нянька. Испугается их старческим лицам, – ласково улыбнулся Пётр после долгой прогулки по саду с супругой.

– А я?! – рассмеялась Иона шутливо.

– А что ты? Уже можно? – прищурился игриво Пётр. – Я месяц жду... Погоди, – видел он по улыбке любимой всё и тут же отвечал. – Ты не только бегать теперь можешь. Мы можем опять сделать ребёнка!

– Негодник! – толкнула его в грудь Иона и рассмеялась. – Я умру скорее!

Она сорвалась с места и побежала к дому, часто оглядываясь на бегущего следом милого. Пётр бежал за нею, крича вслед, что догонит, что от ласк его не скроется уже никуда. Она и не скроется. Они все эти годы только жарче любили друг друга, дразня и восхищаясь, шутя и серьёзно.

И даже сейчас, в этот обычный день, они делали вновь новые шаги в очередную историю жизни. Они ещё не подозревали, что судьба приготовила им новые испытания, а так же подталкивала оказать помощь тем, кому это было необходимо... Многое зависело вновь от них...

– О, этот шёлк волос прекрасных, тёмно-русых, волнистых, пышных, ароматных... Аромат цветов жасмина... А взгляд твой из очей хрустальных, как то роса с утра кристальна, столь чист, столь трепетный,... игрив... Как жить мне без тебя? Сразу погиб... Люблю я, утром просыпаясь, свой день начать, тебя любя... И губ твоих я вновь касаясь, цветочный сок вкушаю я. О, как же я люблю тебя! И жду и взгляд твой, и улыбку, и голос твой, как пенье птиц, иль песен трепетных букет. Ты – жизнь, ты — всё, ты — мой рассвет, – тихо, осторожно, чтобы не сразу разбудить, ласково говорил Пётр и поглаживал нежными касаниями руки то волосы, то плечи сладко спящей рядом любимой.

Она ещё не открыла глаза, но уже слушала его и блаженно улыбалась.

– Любишь утро начать с меня? – просыпающимся, слегка прорезавшимся ото сна голосом молвила она и медленно открыла глаза.

Ласковая её улыбка, любящий взгляд... Пётр любовался милой и в ответ кивнул.