Многие сторонники Вирджинии во Франции, такие как выдающийся историк Анри Ногер, считали, что ее дело стало жертвой мелкого национализма сторонников де Голля. Они хотели утвердить миф о том, что французы полностью освободились[399]. «Помощь, оказанная Вирджинией Холл Франции и делу союзников, не была оценена нацией по достоинству», – писал Ногер в 1980-х годах. Граф де Воге, или Полковник Коломб, которому она помогала в Шере, считал, что Вирджиния должна быть удостоена высшей французской награды – ордена Почетного легиона[400]. Однако Вирджиния ничего из этого не желала, сказав одному из своих товарищей – участников Сопротивления: «Я не хочу, чтобы люди говорили о том, что я сделала. Все, что я делала, было из любви к Франции, моей второй родине»[401]. Несомненно, именно поэтому она не рассказывала о том, что удостоилась Военного креста.
Осенью 1944 года Вирджиния была востребована как никогда в своей профессиональной жизни. Несмотря на то, что УСС исполнилось уже более двух лет, им постоянно приходилось оправдывать огромные расходы и даже само свое существование перед враждебно настроенным военным истеблишментом в Вашингтоне. Успехи Вирджинии рассматривались как убедительные ответы на неизбежные вопросы о достижениях Управления. УСС давно нуждалось в герое; теперь такая героиня у них была.
Сама Вирджиния очень хотела вернуться к работе, и ван дер Стрихт в Париже, курировавший операции в Западной Европе, также хотел ее заполучить. Все мысли о возвращении домой в Балтимор были отброшены, когда в конце октября он вызвал ее обратно в Париж под старым полевым именем Марсель Монтань[402]. Надежды на окончание войны к зиме были разбиты военными неудачами в Бельгии и Голландии. В сентябре британское наступление в Нидерландах с целью перехода реки Рейн и продвижения вглубь Германии закончилось полным провалом. Три месяца спустя, не далее как на Рождество 1944 года, американская армия понесла тяжелейшие потери в лесистом районе Арденн в Бельгии. Тогда американские войска были застигнуты врасплох последним крупным контрнаступлением немцев на Западном фронте. После триумфального освобождения Франции союзники столкнулись с горьким фактом: в борьбе с Гитлером им все еще предстояло пройти долгий путь.
«Дикий» Билл Донован, директор УСС, был полон решимости совершить последний рывок и выполнить захватывающую миссию, которая раз и навсегда заставит его критиков замолчать. Вирджинию отобрали из десятков лучших агентов УСС для проведения сверхсекретной экспедиции в самое сердце нацистских территорий, которая могла сыграть важную роль в последние месяцы конфликта. То, что среди множества брутальных мужчин выбрали именно ее, а в ее личном деле отсутствие ноги даже не упоминалось как проблема, свидетельствует о том, что в одиночку Вирджиния смогла изменить мнение о роли женщины на войне. Ее мужество, находчивость и «превосходно проведенные» операции во Франции, ее «личные качества», обширная сеть контактов, знание немецкого языка и глубокое знание Австрии со времен ее учебы в Вене сделали выбор очевидным. Было решено, что Вирджиния сможет внести «выдающийся вклад» в операцию, предусматривающую проникновение вглубь вражеской территории[403]. Теперь положение Вирджинии было столь прочным, что она попросила ван дер Стрихта разрешить лейтенанту Гойо присоединиться к ней в миссии, и он согласился. Поль также с ее помощью получил американское гражданство, о котором он давно мечтал.
Эта миссия под кодовым названием «Крокус» оставалась гипотетической, поскольку зависела от того, как будет развиваться наступление союзников в Германии. Однако, если бы она состоялась, ее можно было бы назвать одной из самых дерзких тайных операций войны. Шансы Вирджинии на выживание составляли не более одного к трем, поскольку она и Поль собирались организовывать силы Сопротивления вокруг Инсбрука в австрийском Тироле. Этот район обладал особой притягательностью для самых фанатичных приверженцев национал-социализма, и существовали опасения, что вермахт укроется в неприступной подземной крепости в австрийских Альпах, чтобы противостоять наступающим армиям союзников. Гитлер к тому времени уже построил подпольные оружейные заводы, в частности завод по производству «Мессершмиттов» в Кематене, где сотни военнопленных работали в неотапливаемых и незащищенных пещерах под непрекращающимися бомбардировками союзников. Теперь ходили слухи о строительстве мощных укреплений для создания нацистского редута с огромными, охраняемыми лучшими отрядами СС запасами оружия и провизии для 100 000 человек, которых хватило бы на два года. Никто не знал, было ли это фантомной угрозой – хитроумным планом обмана за авторством немецких агентов – или реальным препятствием на пути к победе[404]. Британцы относились к его существованию более скептически, чем американцы. Но УСС, в котором, судя по всему, отнеслись к этим слухам крайне серьезно, хотело упредить битву, которая грозила стать самой кровавой за всю войну. Для этого оно собиралось внедрить небольшие группы агентов, имеющих опыт работы с местными австрийскими партизанами. Вирджинии и ее команде предстояло выяснить, существует ли редут, и если да, то спланировать на него атаку.
За следующие нескольких недель они с Полем погрузились в освоение новых методов обеспечения безопасности и какое-то время вели почти нормальную жизнь. Однажды во время обеда, когда они были в ресторане на бульваре Сен-Жермен, Вирджиния заметила знакомое лицо. Она встала из-за стола и подошла к Пьеру Файолю и его жене Марианне. Они узнали ее походку, а также сильный взгляд и мощную харизму, которые так помогли ей в работе на плато. Вирджиния сказала им, что ждет новой миссии в Центральной Европе, конечно, не сообщая никаких подробностей, и вчетвером они подняли вместе прощальный бокал. Вирджиния, вероятно, понятия не имела о том, что взгляды человека, в прошлом отпускавшего в ее адрес столько колкостей, кардинально изменились. Но на всю оставшуюся жизнь Файоль запомнил этот крайне эмоциональный момент. Это был последний раз, когда он видел Вирджинию, и он понимал, что его жизнь уже никогда не будет такой яркой и захватывающей[405].
На другом конце города в ноябре 1944 года парижская полиция задержала женщину лет тридцати по имени Ирма Алеш для допроса о ее брате, аббате. Владелец магазина из Реймса по имени Пьер Декли был одним из тех, кто доверил священнику хранение личных сокровищ Жермен Герен, когда она была арестована. Он посетил Лион после того, как город был освобожден в сентябре, и обнаружил, что ее квартира разграблена. Тринадцать миллионов франков наличными (около 3 миллионов фунтов стерлингов в сегодняшних деньгах) и ценные вещи пропали вместе с самим Алешем. Декли сообщил в полицию Парижа, которая начала расследование. Священник быстро стал главным подозреваемым.
Ирма, которая теперь жила одна в своей роскошной квартире, призналась, что ее брат работал на немцев, причем на некоторых из самых печально известных агентов абвера. Она также призналась, что после посещения Лиона по их поручению в январе 1943 года, чтобы помочь с арестами, он вернулся с несколькими чемоданами, заполненными мехами и столовым серебром[406]. Полиция обыскала квартиру Алеша и нашла часть вещей, украденных из дома Жермен Герен. Преступление было доказано, но подозреваемый к тому моменту уже давно скрылся.
Судья, ведущий расследование, выдал ордер на арест Алеша, направив полицию в его бывший приход в Ла-Варенн-Сент-Илере, где местные жители уже выяснили, что их бывший священник помогал заманивать в сети гестапо многих молодых участников Сопротивления. Одного из них, в частности, арестовали после того, как он сообщил Алешу информацию о смертоносных немецких летающих бомбах V–I или Doodlebugs, использовавшихся для бомбардировки юго-востока Англии, думая, что эти разведданные будут переданы в Лондон. (Разумеется, до Лондона они так и не дошли.) Самого Алеша не видели с середины августа, когда союзники достигли предместий Парижа. Несмотря на усердные поиски, полиция ничего не смогла найти.
