Позже Вирджиния с облегчением узнала, что Грегуар успел вовремя спрятать передатчик на кухонном шкафу, и все пятеро притворились, что играют в карты. В любом случае немцы думали, что сигналы исходили с этажей выше. Квартира была еще одним конспиративным убежищем, которое теперь было «засвечено», – оставалось все меньше не скомпрометированных адресов. Вскоре после этого гестапо напало на другого радиста Вирджинии, Эдварда Зеффа. Он тоже только закончил передачу, когда в его многоквартирном доме раздался громкий стук в дверь и крики: «Откройте, полиция!» Он бросился к двери, и, открыв ее, услышал вопрос: «На каком этаже англичанин?» «На втором, – ответил он, – но я видел, как он вышел десять минут назад – вон туда». И они помчались прочь, дав Зеффу время собрать свой радиопередатчик и «сбежать, прежде чем, они вернулись за ним, злые, как обезумевшие быки»[211]. Шаг за шагом немцы затягивали сеть.

Брайан Стоунхаус, или Селестен, двадцатичетырехлетний иллюстратор модного журнала «Вог», – природа одарила его модельной внешностью и нежной душой – был еще одним протеже Вирджинии. В июне он десантировался с парашютом, чтобы работать радистом у Филиппа де Вомекура, или Готье. Как обычно, Готье не позаботился о безопасности новоприбывшего и даже не удосужился появиться на посадочной площадке. Передатчик Селестена запутался в кроне дерева, и ему пять ночей пришлось спать в одиночестве в лесу, пока он пытался его оттуда спустить. Даже когда ему удалось установить контакт с Готье, французский аристократ богемного вида не предоставил Селестену ни жилья, ни работы, ни какой-либо защиты на время передачи сообщений. Селестену пришлось довольствоваться ненадежным прикрытием в виде работы дизайнером одежды и прятать беспроводной приемник размером с небольшой чемодан под пачкой набросков. Позиция Готье заключалась в том, что «Лондон перестарался со всеми этими мерами безопасности»[212] и что Селестен вел себя так, будто ему нужна «няня», когда просил дать ему пароли и убежища. (Ответственные руководители сетей, напротив, активно присматривали за своими радистами, готовые поднять тревогу при первом же появлении черного «Ситроена» или людей в черных кожаных куртках и фетровых шляпах, – так обычно одевались сотрудники гестапо, когда были в штатском.) Невыносимое напряжение привело к тому, что Селестен серьезно заболел дизентерией, поэтому доктор Руссе на время приютил его в своей клинике. Но затем «бедному» Селестену снова некуда было идти, и к тому же он потерял документы, удостоверяющие личность. Вирджиния просто не могла бросить его, несмотря на риск, поэтому забрала к себе домой. Однако было ясно, что его присутствие подвергало ее опасности. Гестапо провели еще одну серию арестов, задержав в том числе Константена, брата Готье и Лукаса. Вирджинии было приказано полностью изолироваться от всех, кто был как-либо связан с любым из них. Никто не знал, кто будет следующим.

Тем временем в лионской прессе появилось объявление о вакансии представителя оптовой бакалейной лавки. Новые вакансии были редкостью, и многие отчаянно пытались хоть как-то прокормить свои семьи, поэтому неудивительно было видеть толпу соискателей, ожидающих собеседования в бюро по трудоустройству, расположенное неподалеку от реки. Некоторые из них были особенно дружелюбны и сразу же заводили разговор с соседями. Тех, кто сочувствовал Германии, после этого приглашали пройти в кафе, чтобы продолжить беседу за бокалом. Только в этот момент становилось ясно, что все это было прикрытием гестапо. Человеку предлагали огромную сумму в размере 20 000 франков в месяц с еще одной возможной премией в размере 15 000 франков за выдающуюся работу. Задача была проста – доносить обо всех, кто связан с Сопротивлением, или кто мог бы просто сочувствовать союзникам, или даже просто проявлял антигерманские настроения[213]. Многим это предложение показалось привлекательным, и вскоре завербованные наводнили весь город. Они работали на улицах, в кафе, магазинах и на вокзалах Лиона. Им поручали следить за определенными людьми, включая и Хромую даму.

4 августа – за день до того, как отзыв Вирджинии обратно в Лондон был официально отменен – в высокие деревянные двустворчатые двери приемной доктора Руссе в доме 7 на площади Антонен-Понсе постучал молодой священник в длинной черной рясе. Во внутреннем дворе был как всегда людно, но, когда его впустили, священник потребовал личной встречи с Пепеном, объяснив это тем, что он новый курьер из сети WOL в Париже. Как и предыдущий курьер, священник передал несколько микрофильмов в конверте с пометкой Мари Монен для отправки в Лондон. Доктор никогда раньше не видел этого человека, но был рад принять посылку: Вирджиния говорила, что разведданные от WOL высоко ценятся в Лондоне. Как верующего католика, его успокоили религиозное призвание посетителя и, конечно же, то, что он хорошо знал протокол, а также имя Мари на конверте, его собственное полевое имя Пепен и правильный пароль представителя WOL. Священник попросил 200 000 франков, которые должны были покрыть его расходы на нужды сети, но ему сказали, что Мари не ожидала его прихода, поэтому не оставила их в хирургии. Может ли он подождать? Священник ждать не хотел, но сказал, что вернется через неделю.

Прежде чем он снова появился, на этот раз 25 августа, прошло три недели. Теперь он настаивал на личной встрече с Мари, так как хотел сообщить важные новости. Руссе испытал облегчение, увидев его снова, и был счастлив устроить ему встречу с начальницей, чтобы она могла сама передать деньги. Он промчался через Университетский мост к площади Олье, проверил, стоит ли цветочный горшок на подоконнике, сигнализируя, что все чисто, и тихонько постучал в дверь Вирджинии. Когда она ответила, Пепен сказал ей, что курьер WOL наконец-то вернулся из Парижа и она срочно там нужна. Вирджиния вытащила из-за шкафа конверт, набитый деньгами, и на безопасном расстоянии последовала за доктором обратно в операционную. Затем она проскользнула мимо ожидающих пациентов в отдельную комнату сбоку. Внутри ее взгляд сразу же упал на крепко сложенного священнослужителя в черной рясе с пронзительными голубыми глазами, плотно сжатым ртом и заметной ямочкой на подбородке. Она заметила, что аббат Робер Алеш смотрел на нее в упор, и тогда он немного неловко спросил, не Мари Монен ли она. Вдруг Вирджиния замерла от ужаса, безошибочно узнав звук тяжелого немецкого акцента, прямо в сердце штаб-квартиры сети. Заметив ее реакцию, он объяснил, что приехал из франко-германского пограничного региона Эльзаса, аннексированного Германией в 1940 году, но в настоящее время служит викарием в пригороде Парижа, в ничем не примечательном приходе Ла Варенн-Сент-Илер. Он извинился за то, что его коллеги из сети WOL не предупредили о его приезде. Но ему пришлось настоять на том, чтобы доктор Руссе лично их познакомил.

WOL, одна из самых активных сетей в Париже, была еще одной частью королевства Вирджинии. С тех пор, как в марте был арестован их радист, эта сеть снабжала ее жизненно важными сведениями о немецкой береговой обороне для передачи в Лондон. Информация была такого качества, что ей было разрешено платить 100 000 франков в месяц на расходы одному из начальников сети Жаку Леграну, инженеру-химику. Он был одним из парижан, которые обращались к Вирджинии за помощью, узнав о ее работе через сарафанное радио Сопротивления. Она согласилась, несмотря на то, что WOL не входила в состав УСО, – хотя эту сеть поддерживала МИ-6, а сам Легран когда-то работал на Лукаса. Вирджинию также утешал тот факт, что со-начальником сети была Габриэль Пикабиа, служившая вместе с ней в службе скорой помощи в 1940 году и оказавшаяся дочерью художника-дадаиста Франсиса Пикабиа. Другими лидерами были ирландский писатель Сэмюэл Беккет и французский антрополог Жермен Тийон, так что все казалось честным.