Впервые она поняла, что у нее проблемы, когда поздним февральским днем небритая фигура в очень грязной, буквально стоящей колом одежде яростно постучала в дверь ее номера в Лионе. Бен Кауберн, старший агент УСО, выполнявший свою последнюю короткую миссию во Франции, был явно на грани полуголодного истощения. Она быстро провела его в номер, пока он не привлек к себе лишнего внимания. Кауберн провел в пути по Франции пять бессонных ночей, играя в кошки-мышки с гестапо и французской полицией, чтобы предупредить ее о серьезной опасности. В результате сокрушительного предательства со стороны двойного агента женского пола, которого он горько называл «женским вирусом», о существовании и местонахождении Вирджинии, скорее всего, узнали немцы. Их появление на ее пороге было лишь вопросом времени. Кауберн умолял Вирджинию немедленно покинуть Лион, чтобы спастись, – в конце концов, она находилась во Франции уже шесть месяцев, а это считалось рекомендуемым максимальным сроком для любой миссии. Но Вирджиния сосредоточилась лишь на том, чтобы обеспечить ему первую за неделю ванну и дать чистую пижаму. Позже она отправила сообщение своим контактам в Марселе с просьбой организовать для него побег через Пиренеи в Испанию, чтобы его не арестовали. Казалось бы, равнодушная к его предупреждениям, Вирджиния уже приняла решение, как только выслушала его историю до конца. Это было ее первое настоящее испытание, и она не сдастся. Ее хладнокровие поразило Кауберна и выделило ее среди других агентов; отныне казалось, что чем большей опасности подвергалась Вирджиния, тем спокойнее и решительнее она становилась.
Кауберн рассказал, что несколькими неделями ранее, на следующий день после Рождества 1941 года, Лукас встретился с Матильдой Карре, темноволосой француженкой по прозвищу Ля Шатт (Кошка), в кафе на Елисейских полях в отчаянной надежде на то, что у нее есть доступ к радиосвязи. Женщина с ненасытным сексуальным аппетитом и раскосыми зелеными глазами, она была любовницей главы польской разведывательной сети в Париже под названием Interallié. Надев свою фирменную красную шляпку, она подтвердила, что у нее все еще есть доступ к радиопередатчику любовника, даже несмотря на то, что он был арестован, и предложила отправить в Лондон сообщение от его имени. Некоторое время спустя Матильда сдержала свое обещание; Лукас и Бейкер-стрит были рады наконец восстановить контакт.
Попав под чары кокетливого обаяния Ля Шатт, Лукас не задал необходимых вопросов и, очевидно, не поинтересовался, почему она на свободе, в отличие от ее любовника. На самом деле Ля Шатт (кодовое имя – Виктория) последние шесть недель жила с унтер-офицером абвера и передавала через него все радиосообщения Лукаса для УСО и наоборот. Обольстительное обаяние сержанта Хуго Бляйхера – он завоюет доверие заключенных, убедительно объявив себя врагом Гитлера и его соперников в гестапо, – противоречило его пугающей хитрости и желанию власти. До присоединения к абверу он был скромным конторским клерком в Гамбурге, но во время Первой войны «чудом» бежал из лагерей для военнопленных четыре раза. Теперь он уже зарекомендовал себя как один из асов немецкой контрразведки. Получив доступ к расписанию, шифрам и протоколам безопасности союзников, предоставленным Ля Шатт, он использовал захваченный польский канал радиосвязи для передачи ложных сообщений в Лондон. Так он послал сообщение, которое помогло обмануть британское адмиралтейство, позволив двум немецким линкорам совершить знаменитый «Рывок через Ла-Манш» прямо у противника под носом. Корабли Scharnhorst и Gneisenau не могли обнаружить более двенадцати часов, и они сумели добраться из Бреста на западе Франции до Германии, став символами позора для Британии и ее спецслужб[124]. Теперь благодаря тому, что немцы называли funkspiel или радиоигрой, Бляйхер мог читать и расшифровывать сообщения Лукаса в Секцию F и ответы на них. Методично и настойчиво он начал собирать воедино сведения о коллегах Лукаса, агентах УСО, по всей Франции. Его особенно заинтриговало то, что все они были связаны с неизвестной до сих пор фигурой, базирующейся где-то в районе Роны. Благодаря нетерпеливости и похоти Лукаса Бляйхер вышел на след Вирджинии.
К тому времени, когда через пару недель у Лукаса появились подозрения, было слишком поздно – Бляйхер уже заполучил ряд ключевых имен и адресов. Лукас вышел на разговор с Ля Шатт, и она призналась, что была двойным агентом. Она действительно работала на союзников и была любовницей главы польской сети. Но когда в ноябре 1941 года лидеры Interallié были пойманы, ей предложили способ спасти свою жизнь и зарабатывать 6000 франков в месяц в качестве осведомителя. Ей не понадобилось и минуты, чтобы принять решение о предательстве семидесяти бывших товарищей по оружию. По-видимому, без угрызений совести она наблюдала, как их увозили одного за другим, большинство – на верную смерть. После праздничного пира с Бляйхером – с паштетом и шампанским – Ля Шатт стала его любовницей.
Лукас должен был бы устранить Ля Шатт, уйти в бега и немедленно связаться с Вирджинией, чтобы сообщить ей: она в лучшем случае скомпрометирована, а в худшем – вот-вот будет арестована. Вместо этого он поступил по-другому и стал спасать собственную шкуру с помощью очень рискованного плана. Он решил превратить Ля Шатт в тройного агента (передав ее обратно союзникам и сохранив при этом ее связь с немцами), взять ее с собой в Лондон для допроса и убедить Бейкер-стрит использовать радиосвязь, чтобы изменить ситуацию с Бляйхером, отправив ложную информацию с помощью собственной funkspiel. Ля Шатт знала, что ее ждет, если она не будет сотрудничать, но Лукас по легкомыслию оставил Вирджинию в полном неведении о возможных для нее последствиях.
Ля Шатт была настолько искусна во лжи, что сравнительно легко убедила ее контролера и любовника Бляйхера разрешить ей поехать в Лондон вместе с Лукасом. Ключевым аргументом стал тот факт, что шпион абвера проникнет в самое сердце УСО – противника, которого все больше боялись. Для немцев, раздраженных количеством шпионов, которые теперь прямо у них под носом успешно пересекали французскую границу в обе стороны, представилась возможность увидеть, как происходило возвращение британских агентов. Воодушевленный перспективой, Бляйхер согласился на предложенную схему и, представившись Лукасом, через захваченный польский передатчик организовал судно для доставки агента УСО и его VIP-компаньона. Лукас не смог предупредить Лондон о причастности немцев или о том, что они будут наблюдать за всей операцией, или о том, что Ля Шатт нельзя доверять. Когда Лондон невольно согласился, ставки не могли быть выше.
И мрачной безлунной ночью в четверг, 12 февраля, Лукас, Ля Шатт (в своей красной шляпке и шубе) и Бен Кауберн направились в отдаленную бухту рядом с бретонским курортом Локкирек. Ля Шатт сказала Бляйхеру, что Кауберн приедет только для того, чтобы помочь им сбежать, а сам останется во Франции. На самом деле, хотя Кауберн скептически относился ко всей этой «макиавеллистской» схеме, он знал, что немцы планировали арестовать его сразу же после отплытия Лукаса и Ля Шатт, и поэтому собирался в последнюю минуту запрыгнуть в отходящую лодку. Когда все прибыли на пляж, группа абвера в полночь заняла наблюдательные позиции за скалами, как раз в тот момент, когда появился британский моторный артиллерийский катер – на его мостике виднелся белый мундир Бодингтона. Две шлюпки, прыгая по волнам, начали приближаться к берегу, а Лукас с ужасом наблюдал, как офицер Королевского флота в униформе и два долгожданных новых радиста УСО неминуемо движутся в ловушку, которую он сам же и устроил. Возможно, в своем отчаянии Лукас просто не ожидал, что Лондон воспользуется этой операцией, чтобы внедрить новых агентов, но тогда Бейкер-стрит явно не подозревала об опасностях и хотела в полной мере использовать очевидно рискованную миссию. Когда офицер и агенты вышли на песчаный берег вместе с двумя матросами, работавшими на веслах, Лукас шепотом предупредил всех пятерых, что они окружены немцами. Враг не тронет его самого и Ля Шатт в рамках согласованной миссии по ее переброске в Англию, но прибывшие будут немедленно схвачены. Офицер ВМС начал отчаянно подавать сигналы о помощи на свой корабль, но понял, что не должен подвергать опасности еще большее количество людей.
