Задаю вопрос Интернету: Сколько просмотров собрал х. ф. «Покаяние» в 1987 году?

Получаю ответ: «Фильм „Покаяние“ 1984/1987. Режиссер Тенгиз Абуладзе. 13,6 млн. зрителей за первый год демонстрации».

Это всего лишь 18 (ВОСЕМНАДЦАТОЕ) место советского кинопроката за 1987 год!

Кстати, первое место в тот год в советском кинопрокате получил фильм «Человек с бульвара Капуцинов» — 39,8 млн. зрителей за первый год демонстрации.

Итак, «Покаяние» посмотрело почти 14 миллионов граждан СССР. Много это или мало? Я считаю, что показатель весьма средний. И если бы перед заказчиками и создателями (читай: заговорщиками) не стояла задача: «Этот фильм должны увидеть миллионы!», если бы не интригующие слухи (читай: реклама), которые распространялись вокруг этого действа, то это «Покаяние» никто бы и не заметил.

Почему в случае с этим фильмом стали раздувать из мухи слона? Да потому, что началась ликвидация социалистической системы, и эту ликвидацию требовалось как-то идейно обосновать. Ведь если собрались ломать дом, то нужно объяснить жильцам, что этот дом аварийный, что он прогнил, что в нём опасно жить. Поэтому и потребовался фильм Тенгиза Абуладзе «Покаяние» как первая ласточка, сообщавшая о том, что наш дом (СССР) «аварийный» и вообще он построен на крови и несправедливости.

Помните, как начинались коммунистические революции в Европе? Если забыли, то я напомню. Сначала появился на свет «Манифест Коммунистической партии» в котором Карл Маркс и Фридрих Энгельс (правда, Энгельс в создании «Манифеста» не участвовал, его имя на обложке появилось по настоянию Маркса) декларировали и обосновывали цели, задачи и методы борьбы зарождавшихся коммунистических организаций и партий. Этот «Манифест» (сначала он наименовался «Проект Коммунистического символа веры») был написан по поручению леворадикального «Союза справедливых», членами которого Маркс и Энгельс стали в 1847 году. И появление этого «Манифеста» совпало с революциями в Милане и в Берлине.

Есть даже информация, что революции уже были подготовлены, а Маркс никакого воззвания до сих пор не написал. И представители «Союза справедливых» его очень торопили с написанием этого самого «Коммунистического символа веры».

То есть сначала нужно идейное обоснование каких-либо действий (особенно революционных), а потом уже можно и приниматься за дело.

И не беда, что в год написания и первых публикаций на «Манифест» Маркса (и Энгельса) почти никто не обратил внимания — число их сторонников составило несколько десятков человек. Зато пройдёт совсем не много времени, и этот «Манифест» будет целое столетие определять историю развития половины человечества.

Представляете, с помощью этого «Манифеста» (этой крохотной книжонки) целых сто лет будут манипулировать всем социалистическим лагерем. А знаете, в чём тут главный (простите, за сленг) прикол? Прикол в том, что этот «Манифест» и в советские времена почти никто не читал. В ВПШ (Высшая Партийная Школа) в эту книжонку, возможно, и заглядывали, но основная масса людей, проживающая под управлением коммунистических партий в так называемом соцлагере, этот марксовский «Манифест» и в руки никогда не брала. Я, например, только сейчас задумался: а не прочесть ли мне его?

Вот так и фильм Тенгиза Абуладзе «Покаяние» это просто предлог для дальнейшего разгрома социалистической системы. Про этот фильм (как и про «Манифест коммунистической партии») много говорится и пишется, но посмотрели и впечатлились им совсем немногие. Я только сейчас (раз уж стал писать об этом фильме) впервые посмотрел «Покаяние». Не знаю, как на меня подействовал бы этот «шедевр» посмотри я его в 1987-м? Но сегодня он произвёл на меня эффект плохо сляпанной кинокомедии. Ведь после 1987-го года нам уже столько наснимали и показали анитсоветчины и антисталинщины, что фильм «Покаяние» может просто спокойно постоять в сторонке.

Для чего я всё это написал? Для того, чтобы ещё раз сказать: «настоящая перестройка» в СССР началась не с фильма «Покаяние», а с первых книг, передач и фильмов о Владимире Высоцком.

Впрочем, Вы можете иметь обо всём этом и совершенно своё личное мнение.

***

Недавно я прочёл в газете «Комсомольская правда» материал Анны Велигжаниной о бывшей советской актрисе (ныне проживающей в США) Елене Антоненко. Заголовок гласил: «Елена Антоненко — о нравах в советском театре и кино: Олег Табаков просил показать ему грудь, а режиссёр „Республики Шкид“ Геннадий Полока отлучил от роли за отказ в интиме». Показываю отрывок:

«— В советском кино я столкнулась с реальностью, о которой по наивности не подозревала, — домогательствах режиссёров, — признаётся Антоненко. — Режиссёр Эмиль Лотяну, не добившись интима, не взял меня на главную роль в фильме «Мой ласковый и нежный зверь». Мне было 18 лет, я не была готова к такому повороту. После моего отказа он снял прекрасную картину с Галиной Беляевой.

Другой маститый режиссёр Геннадий Полока снимал продолжение своей картины «Республика Шкид» про беспризорников «Наше призвание». Меня утвердили на роль Розы Малиновой, актрисы немого кино. Я выдержала пробы трёх городов — Киев, Москва, Ленинград. Я так её полюбила! На съёмках в Серпухове режиссёр пригласил меня к себе в номер. Мне, молодой девушке, он казался каким-то стариком с щетиной, худощавым, длинным, в очках. Я не понимала, как можно жить с мужчиной на 30 лет себя старше. Когда в очередной раз я ему отказала в близости, он мрачно сказал: «Ну понятно». А я, чтобы защититься от него, привезла своего однокурсника Юрия Поповича, да ещё и попросила Полоку написать для него хоть крошечный эпизод.

В течении недели я в гриме и костюме находилась на съёмочной площадке, но каждый день меня не снимали. Ответ был один: «Не успели».

Через неделю приехала актриса, которая пробовалась со мной, но утверждена была я. И Полока прямо во время съёмки попросил меня отдать ей мой костюм. Это был удар — я ничего не ела, мычала, оказалась в больнице…

В этот же год я снималась в картине режиссёра Мераба Тавадзе» Молодыми остались навсегда» на «Грузия-фильм». Он тоже всё думал, что у нас с ним что-то может быть… А когда после съёмок я избегала встреч с ним, он издевался надо мной — смерть моей героини снимали на морозе, даже не давали согреться в перерывах, не подкладывали ничего тёплого на снег. Я простудилась, у меня началось двустороннее воспаление лёгких, пиелонефрит. В последний день съёмок я заперлась в номере, воткнула в дверную ручку два стула и не открывала на требовательный стук.

Планировался отъезд после завтрака следующего дня, но, когда проснулась, стало ясно, что всю группу режиссёр тихо вывез ночью. Я осталась одна в горном селении Бакуриани, где не все разговаривали на русском. Если бы не оперный певец Паата Бурчуладзе, меня бы не спасли… Паата случайно оказался в Бакуриани в той же гостинице. Спускаясь по лестнице с высокой температурой, увидев его, я успела пропищать «помогите» и потеряла сознание. Паата меня вывез в Тбилиси, и семья его родителей выходили меня.

Лет до 30 я не понимала, что в кино и театре надо пробиваться, расталкивать всех локтями, «лепить связи», дружить. Сейчас думаю: если бы я не создала этих краеугольных ситуаций и сказала бы да — где бы я была сегодня? Сложный вопрос…