Меня же на допрос ведут? Хоть бы сказали, суки-падлы, куда тащите.
Я пытаюсь собрать воедино всю информацию, имеющуюся у меня. Как вести себя на допросе?
Пуля, выпущенная из пистолета, который закодирован персонально на меня, в голове моего отца. Чистосердечное признание подельникам. Да, все боятся, что искусственный интеллект взломает импланты или протезы, но мало кто относится к этому всерьёз. Никто мне не поверит. Все улики против меня. Если бы все протезы разом начали вакханалию, так же, как тогда, когда все ядерные ракеты взлетели — другое дело.
Никки, Белка и Скот пойдут за вымогательство, если им не пришьют терроризм, уверен, ради снижения срока они с радостью засвидетельствуют, что я признался в убийстве.
Как врать? В чём сознаваться?
И всё же, почему не надели наручники? Впрочем, после той дымной дряни я и пять шагов не пробегу. Идти-то еле-еле получается. Я в сотый раз морщусь от очередного приступа головной боли. Решётки пропадают, двери в кабинеты выглядят всё опрятнее, я бы даже сказал, местами, изысканнее.
Мой провожатый приказывает остановиться и осторожно стучит в дорогущую деревянную дверь. Кто ставит деревянные двери в служебных зданиях? Она же стоит, как приличная квартира.
— Давай его сюда, — голос не предвещает ничего хорошего.
Грубый толчок в спину заставляет меня, спотыкаясь, войти в комнату. Верчу головой, оценивая обстановку. Это точно не место для допросов. Высокие потолки украшены кристальными люстрами, от которых отражается свет на гладких стенах, покрытых мрамором. В центре кабинета стоит массивный деревянный стол, окруженный кожаными креслами. Тут и там висят хорошие картины, впечатление всё равно преотвратнейшее. Мне кажется, это место обставляли по принципу, чтобы было дорого-богато, потому что все предметы по отдельности — произведения искусства, а вместе — кладовка музея, куда запихнули самое ценное. Начальник тюрьмы, а это безусловно его кабинет, явно мнит себя великим дизайнером. Зря.
Я фокусирую взгляд на низком полном человеке, сидящим во главе стола. Вне всяких сомнений — он здесь командует парадом. Знакомое лицо, вживую я его никогда не видел, зато в новостях — каждый раз как их включал. Это никто иной как глава города, бессменный Мэр. И на кой я ему понадобился? Ни в жизнь не поверю, что он дружил с отцом.
Губы градоначальника медленно разлипаются, и его речь обволакивает комнату тошнотворно-елейной патокой:
— И это тот самый проект Рудого?
— Все другие не представляют из себя вообще ничего, — голос справа мне тоже знаком.
Я поворачиваю голову и вижу Тэнъякса. Он мне ещё тогда сразу не понравился! Надо запомнить, что если я позволю собой кому-либо командовать, то этот кто-то должен скакать впереди меня на белом коне с шашкой наголо. Что ещё можно вывести из этой информации? Скот не с ним. Никки и Даша? Под вопросом, но их непричастность, как минимум, возможна. О чём я вообще думаю, мне бы тут перед мэром отмазаться, так меня не спрашивают ни о чём.
— Что ты знаешь о работе отца? — властно вопрошает мэр.
А нет, всё-таки спрашивают. К счастью или к сожалению, мне нечего им рассказать. Если бы у меня было хоть что-то, я бы сыграл в игру: я всё знаю, но ничего не скажу. Но эти двое не дураки, чтобы сыграть с ними — нужен козырь в рукаве, а мне даже карт не сдали.
— Ни-че-го.
Мои собеседники переглядываются.
— И что с ним делать? — спрашивает Мэр.
— Посмотреть, что в мозгах, — буднично отвечает Тэнъякс.
— А что там может быть? Его сканировали, чипов в голове нет.
— Уверен? — Тэнъякс оборачивается ко мне. — Сядь, правую руку на стол, рукав закатай.
Я без сил, без оружия и без воли к сопротивлению, поэтому молча исполняю указания, а что мне ещё делать? Тэнъякс достаёт из кармана небольшой футляр, а из него нечто похожее на металлический шприц с непонятными наворотами. Он проводит устройством по моей правой руке, жмёт кнопку и победно поднимает орудие вверх.
— Вот и всё. Биочипы. Хочешь не хочешь, а за ними будущее. Маленький кусочек органики спустил курок и убил довольно большого человека.
Биочип. О таком я только слышал. Запрещённая, к тому же не особо эффективная технология. Утрачена во время ядерного коллапса. Вернее, все думали, что она утрачена. Значит, Даша не при делах. Протез управляется точно так же, как живая рука. Биочип дал импульс в нерв, нужные мышцы сократились, палец согнулся, отец… умер. Я должен ненавидеть человека, который всё это устроил и теперь надменно хвастается своей победой, но я им восхищён. Хитро, очень хитро. О чём в первую очередь подумают, если неожиданно умрёт глава института противодействия ИИ? О том, что этот самый пресловутый ИИ восстал из небытия, скопировался с завалившейся за тумбочку флешки и теперь готовит плацдарм для новой атаки. Но если такого человека убил собственный сын — эта гипотеза сильно потеряет в популярности.
— Эта технология должна быть уничтожена, — вечно елейный голос мэра теперь отдаёт стальными нотками. Самую капельку наигранными. Действительно ли он так думает?
— Технологии нельзя уничтожить, — улыбается Тэнъякс, — но их можно не использовать. Долго, очень долго, бесконечно долго.
Мэр матерится конструкцией в восемь этажей, закончив, он секунд десять громко дышит, словно стометровку пробежал, и добавляет, кивая на меня:
— Думаешь, у него в голове нечто подобное?
— Вскрытие покажет, — на этот раз Тэнъякс не рисует на лице вообще никаких эмоций.
А я, кажется, начинаю сомневаться в том, что я их как-то не так испытываю. Ужас холодными лапками бодро пробегает по спине снизу вверх и обратно.
— Я его на опыты не отдам, вдруг ты там найдёшь что-то эдакое.
А мэр, похоже, вообще слабо понимает в технологиях. Или хочет, чтобы окружающие думали о нём так. Плюс эти двое не друзья, а временные союзники. Только мне от этого ни капли не легче. Они просто делят между собой мой труп, хоть я ещё и дышу, для них я не более, чем источник информации. Интересно, если я прыгну вниз башкой на асфальт, это хоть немного усложнит им работу? Они же в мозгах моих поковыряться хотят, а если мозги всмятку?
— Мне нужно узнать, что Рудый делал против меня, тебе нужно, чтобы биочипы не вышли на рынок. — Тэнъякс нахально улыбается и рисует словами красочную картину: — Чернь снизу затопит Верхний Город, хаос, конец твоей власти, сам понимаешь.
Мэр сжимает кулаки в бессильной злости:
— Я не могу заставить сына Рудого просто исчезнуть или умереть вот прямо сейчас. Это вызовет много вопросов, а ни ты, ни я не хотим, чтобы кто-то искал на них ответы.
— Суд, невменяемость, клиника, — кратчайшим образом излагает план Тэнъякс, — в клинику закинешь кого-нибудь другого под его шкуркой.
Мне хочется спросить, а что помешает мне вынести все их коварные планы на суд общественности. Смогу ли я купить себе таким манёвром если не жизнь, то хоть какое-то время? Я прокручиваю в голове всё, что я знаю о мэре. Только за последний год его на полном серьёзе обвиняли в поедании детей заживо. Про коррупцию не пишет разве что ленивый, про эксплуатацию Нижнего города Верхним уже лет пятнадцать как книги пишут и художественные, и научные. Я могу говорить всё, что угодно — мне никто не поверит.
— Хорошо, через месяц — он твой.
— Три дня, господин Эйкван, он нужен мне через три дня, — требовательно произносит Тэнъякс.
— Да ты шутишь, суд дело не быстрое.
— Ты уже делал так дважды, я же не придумал три дня, я назвал минимальный срок, за который уже проходили суды. Подбери нужных юристов на обе стороны, пусть поработают в три смены. Дело-то простое, я ж тебе даже запись с камеры скинул. С трёх камер в прекрасном разрешении.
Даже видео есть, на котором я отца убиваю. Вещдоки, видео, показания, все мои слова вполне можно повернуть нужным образом. Это бинго. Чудо, что меня не решили осудить завтра. Пресс доказательств, смазанный прямым указанием лично Мэра, раздавит меня, как букашку. Я даже родную мать не смогу убедить в своей правоте.
