Светлана вздохнула, и решительно нажала кнопку «Оплатить».

Ведь сказка только что приоткрыла ей себя…

Три месяца спустя Светлана, в дорогом элегантном платье, сидела все в том же кафе, заказав любимый молочный улун. Голове было привычно легко с дерзкой короткой стрижкой, мысли приходили самые радужные, в сумочке шелестел страницами только что выкупленный тур в Париж. На новой работе она вполне могла себе это позволить.

Женщина светло и радостно улыбнулась приятному мужчине, что давненько поглядывал на нее с бокового столика.

– Позвольте, я присяду? – у него оказался очень приятный голос, от которого по телу Светы побежали чувственные мурашки. – Знаете, я какое-то время наблюдал за Вами, но никак не решался подойти, а тут осмелился. – И он совсем мальчишечьим задорным жестом взъерошил свои короткие волосы. – Мне все время казалось, что такая привлекательная женщина, как Вы, просто не может быть одна! Но сегодня вдруг подумал – была – не была!

– Надо же, все, как в моей сказке! – подумала Светлана и улыбка ее стала еще теплее и ярче.

Про девочку Настю и Волшебную Еловую Лапу

(Рождественская сказка) Психотерапевтическая Сказка

…Она лежала под пышной снежной периной, и замерзала…

Почти на грани угасающего сознания билась мысль:

– Ну как же так? Я же – самая настоящая, всамделишная волшебная еловая ветка, и как так могло случиться, чтобы именно я отломилась, когда люди несли елку домой?

Ей было обидно до слез…

Да она и плакала – янтарными смоляными каплями, но увы, их никто не видел, ведь валяющуюся во дворе пышную еловую лапу все гуще заносил снег, забирая последнюю надежду на то, что ее обнаружит хоть кто-то…

Она замерзала, и ей уже снились милосердные радостные сны, которые, как говорят, видят все замерзающие перед своей смертью. И снился ей родной, беззаботный зеленый лес, и то, как она, едва проклюнувшись на свет из материнского ствола, уже осознала, что она – волшебная. И появилась для того, чтобы исполнить чье-то заветное желание…

Да, так бывает, когда на самой обычной елочке вдруг вырастает волшебная ветка, которая может исполнять мечты. И всего-то нужно, что разглядеть эту ее чудесную сущность, и попросить о том, чего хочет твое сердце. И сделать это нужно именно в Рождественский Сочельник…

Беда лишь в том, что мало кто из людей об этом знает. И множество Волшебных Еловых Лап так и не выполняют своего Предназначения…

– А еще жаль, что моя славная девочка, моя шишка так и не вырастет… – и Еловая Лапа постаралась посильнее сжать три тонких веточки, между которыми пряталась маленькая, с горошину, шишечка. В ней тоже была дивная сила, и, если ее посадить в землю, то из нее со временем выросла бы целая Волшебная Ель…

Настя вышла во двор, но сегодня девочку ничего не радовало. Ни пышный, еще не тронутый снег, ни яркое солнышко, ослепительно сиявшее на утренних сугробах, ни особая, предрождественская тишина… Малышке казалось, что ее вообще больше никто не сможет обрадовать. Никто и никогда.

Ее маленькое, десятилетнее сердечко сжималось от боли и страха, а взрослым, погруженным в свои проблемы, было совсем не до нее…

Дело в том, что у Насти была младшая сестренка, Оля, которую все звали Лялей. Ей было пять, и она была самым милым и очаровательным ребёнком на свете. Сестры очень любили друг друга, и им даже в голову не приходило начать ссориться, драться или выяснять, кого родители любят больше. Они вместе веселились, играли, порой, проказничали, но неизменно делились друг с другом – подарками, секретами и вкусностями, и всегда стояли друг за друга горой. Словом, сестрички-неразлейвода.

Беда пришла в дом буднично и незаметно. Ляля стала все быстрее уставать, все чаще капризничать, и все больше времени проводить в своей кроватке. Даже мама не сразу обратила внимание на эти перемены, а вот Настино сердечко сразу почуяло неладное…

Это уже потом, когда Олю положили в больницу, и дом опустел, стал холодным и молчаливым, взрослые начали понимать, что случилось. И в квартире появились тяжелые разговоры тихими голосами, и мамины слезы, и папино тягостное молчание. Все чаще в квартире стала появляться баба Надя – мамина мама, и тетя Света – мамина лучшая подруга. Обе с заплаканными глазами, с опрокинутыми лицами, они подолгу шушукались с мамой на кухне, не желая волновать и расстраивать Настю.

Наивные взрослые! Неужели они и вправду думают, что от внимательного детского взора и настороженного слуха может ускользнуть хоть что-то в доме? И тягостным полушепотом произнесенные слова, вроде «страшный диагноз», «пункция», «спинной мозг», и много других – непонятных, холодных, пугающих, от которых больно сжимается сердце? И косые взгляды в ее, Насти, сторону? И почти полное ее игнорирование, и разрешение делать то, что раньше было строжайше запрещено? Например, подолгу залипать в планшете или телефоне, лишь бы не дергать взрослых, или разрешение гулять одной, почти с утра и до вечера?

Настя не любила гулять одна. Самый чудесный день без маленькой сестренки превращался в хмурый и скучный, но и в квартире оставаться не было никаких сил… Помимо Лялиной болезни, стали почти постоянно ссориться родители. Делали они это за закрытой дверью своей спальни, и хорошенько заперев детскую, но их громкие раздраженные голоса доносились и туда. Не спасала даже натянутая на уши подушка, и включенная в наушниках музыка.

Папа с мамой все чаще смотрели в разные стороны, мама с грохотом швыряла на стол тарелки с едой для папы, а он, в свою очередь, громко хлопал дверью, уходя на работу. И все чаще задерживался допоздна.

На Настины расспросы о том, что случилось, оба вымученно улыбались, и, отводя глаза, уверяли, что все хорошо. Но девочка не была дурочкой, неспособной сложить два и два! Да и вся эта ситуация заставила ее повзрослеть…

Ощущение беды, тяжелым одеялом накрывшей их уютный мирок, было таким осязаемым, что казалось, его можно было резать ножом…

Думая обо всем этом, Настя бездумно выписывала на свежем снегу круги и восьмерки. Оставлять следы на чистом, нетронутом снежном покрывале было одной из их любимой с Лялей забав…

Ляля! Настя слышала, что сестренку привезут из больницы на выходные. Даже на Новый Год не отпустили, а сегодня, в Сочельник, привезут! Какой она стала? Можно ли ей будет покушать вкусностей и поиграть с ней, Настей? Сможет ли она это сделать? Воображение рисовало старшей сестре пугающие картины, одна страшнее другой… Вот бледная, исхудавшая Ляля с запавшими огромными глазами лежит на кровати, и едва шевелит губами, прося пить… Вот она, Настя, ночь напролет сидит у кроватки младшей сестренки, держа ту за руку, и перебирая тонкие, как веточки, почти прозрачные пальчики…

Девочка знала, что диагноз еще точно не поставлен, и еще – она давно залезла в инет, и узнала, что значит «пункция». И была готова хоть весь свой спинной мозг отдать, лишь бы Ляля поправилась! А глупые взрослые так и не решились с ней об этом поговорить!

И, конечно, сегодня они не пойдут в Храм на Всенощную так, как делали это всегда, сколько Настя себя помнила. Она так любила эту волшебную Рождественскую обстановку в церкви! И запах хвои, мешавшийся с ароматом ладана, и мягкое мерцание свечей, и красивые голоса церковного хора, звучащие как-то особенно таинственно и торжественно! Нет, она не была особенно прилежной прихожанкой, скажем честно. И выстоять длинную Рождественскую службу, не отвлекаясь, было ей совсем непросто. И за Лялей смотреть приходилось именно ей. И со знакомыми ребятами из воскрески они гораздо охотнее болтали в притворе, чем чинно молились рядом со взрослыми, но все же, все же…