– И что тут у нас… – прошелестело над ухом, и белые руки с длинными, тонкими холеными пальцами легли на плечи Управляющего. Острые отточенные коготки поблескивали в отсветах камина. Ах, как они могли терзать сердце! Управляющий застонал:

– Уйди! Как ты меня нашла? – и он резко сбросил легкие ладони со своих плеч.

– Ну как же? Что за странные вопросы, милый? – и женщина с желтыми глазами и рыжими волосами, закутанная в длинные зеленые одежды, которые мягко обрисовывали ее фигуру, скользнула в кресло напротив, возникшее из ниоткуда. – Как я, твоя Одержимость, могу надолго тебя оставить? – и она засмеялась резким, неприятным смехом, который так пронзительно контрастировал с ее красивым, ярким лицом. Однако, при повороте головы становилось понятно, что красота эта отталкивающа, почти безобразна.

– Давненько же ты не заглядывала, в таком случае! Я уже начал надеяться, что ты и вовсе про меня забыла!

– И не надейся, дорогой! – пропела женщина, глядя Управляющему прямо в глаза. – Ты сам меня впустил, сам и держишь. Чего же ты хочешь, в таком случае? Захотел бы – давно бы избавился… А раз не делаешь этого, значит, я тебе нраааааавлюссссссь… – И Одержимость уселась на колени Управляющего, развязывая его галстук и расстегивая верхние пуговицы рубашки. – Ты так устал, милый… Ты много работал… Ты заслужил отдых…

– Нет, нет, нет, уйди! Я только-только все наладил! Ты мне не нужна, отстань! – слабо сопротивлялся мужчина в кресле.

– Ты хочешь забыться не от радости, а от боли? – прошипела Одержимость, и ее длинные блестящие когти, став еще длиннее, с легкостью проникли в грудь Управляющего, и стиснули его сердце…

На следующее утро впервые очередь у галереи Художника разошлась, устав ждать открытия, и ругая безалаберных хозяев. А самому Маэстро мальчик принес записку от партнера со словами:

«Прости друг, я упал и разбился. Через пару дней все будет в порядке!»

Почерк был корявый, буквы прыгали, и Художник, преисполнившись сочувствием, собрался пойти и узнать, как там дела. Однако мальчишка сказал:

– Велели передать на словах, чтобы вы к ним, стало быть, не ходили, а заказы выполняли. Они болеют, открыть не смогут, но у них все есть.

– Странно как-то, – подумал Маэстро, но все-таки остался, как его и просили.

На третий день Управляющий появился. Он был энергичен и свеж, и ничто в его облике и поведении не напоминало о его падении.

И все пошло по накатанной – Художник работал, Управляющий продавал картины и создавал популярность, однако странные падения и недомогания случались все чаще и чаще. Башня становилась все выше, стены ее – все толще, а маленький садик – все меньше…

Как-то раз в открытое окно мастерской на вершине башни залетела большая белая птица. Покружив под самым потолком, она уселась на мольберт, и принялась изучать одухотворенное лицо Художника.

– Что ты сделал со своей жизнью? – раздалось вдруг у него в голове.

Он вздрогнул от неожиданности и выронил кисть.

– Как что? Я работаю… творю…

– А что еще осталось в твоей жизни, кроме работы? – продолжала птица. Бестелесный голос, явно принадлежавший ей, был полон сарказма.

– Но я люблю свое дело, и сейчас у меня есть масса заказов. Это так здорово! Мои картины нужны людям!

– Так они и раньше были нужны, – хмыкнула гостья, глядя на собеседника левым глазом вместо правого.

– Нет, это совсем не то! Раньше мне приходилось писать на заказ то, что прикажут, и получать за это копейки. А сейчас я сам выбираю темы для своих картин, и люди готовы хорошо платить за них! И все благодаря Управляющему! Он так здорово организовал наше дело!

– А когда ты последний раз просто гулял с друзьями, не вздрагивая каждую секунду от того, что тебя выдернет твой Управляющий? Когда ты просто любовался на звезды? Работал в саду? Да нормально спал, в конце концов? Тебя ветром шатает, а в твоей жизни не осталось ничего, кроме работы!

– Вот это неправда! Я ездил к морю, – начал закипать Художник.

– И не отходил от мольберта! – обвиняющим тоном произнесла птица, наставив на Маэстро крыло.

– И еще – в горы…

– Да, и не отходил от мольберта! – тем же тоном продолжала гостья.

– Но там были срочные заказы! – запротестовал Маэстро. – И вообще, почему я должен оправдываться перед какой-то пичугой! Наверное, я действительно переработал, если уже говорящие птицы мерещатся!

– Я не мерещусь! – фыркнула странная собеседница. – Меня, между прочим, твои друзья послали, когда потеряли надежду до тебя достучаться. – С этими словами птица пару раз не больно, но чувствительно клюнула Маэстро в макушку, как будто постучала в запертую дверь.

– Но-но! – возмутился он, потирая голову. – Я бы попросил!

– А что с тобой делать, если ты по-другому не слышишь? – птица была настроена крайне решительно. – Ты хоть имеешь представление о том, как нужно тебя любить, чтобы прислать к тебе Вестника? Ведь мы далеко не всегда отправляемся в путь, только если ситуация совсем уж критическая!

– Что, все и правда так плохо? – упавшим голосом спросил Маэстро.

– Сам посмотри, – проворчала Вестница. Откинув голову назад, она позволила небольшому хрустальному флакончику в серебряной оправе скользнуть поверх пышных перьев на груди. – Возьми, это – Эликсир Истины. Пару капель, не больше, – предупредила птица, когда Художник осторожно снял маленькую вещицу с тонкой цепочки на птичьей шее.

Вкус напитка напоминал смесь мяты и чего-то цитрусового, проскальзывали в нем нотки миндаля и розы, а в воздухе разлился аромат озона, как бывает после грозы. Миг – и флакончик вновь оказался на шее у птицы. А Мастер с удивлением и ужасом увидел, как в свободном пространстве его светлой мастерской стали проявляться серые, черные, темно-зеленые, темно-коричневые нити. Они, подобно паутине, окутывали все кругом, прятались по углам, змеились по полу, стенам и потолку, пересекали открытые места. Они неприятно шевелились, будто слепые рептилии в поисках добычи. Художник судорожно дернулся, стараясь не задеть ни одну из странных паутинок, и увидел, что его руки и ноги охватывают такие же призрачные серые кандалы, цепи от которых тянутся куда-то к выходу из мастерской. Уже не обращая внимания на шевелящиеся нити и клубки по углам, он кинулся к зеркалу, и с замиранием сердца обнаружил, что и сам спелёнат этими путами. На шее красовался строгий ошейник, и даже сзади, на спине чувствовались какие-то присоски. Лишь голова и сердце оказались свободны от серых призрачных оков.

– Что это? – в отчаянии закричал Маэстро. – И как мне от всего этого избавиться?!

И он начал биться в путах, срывая нити с себя, пытаясь избавить пространство мастерской от их засилья, пригоршнями выкидывая серый туман вон из окна башни. Однако, колдовская паутина, словно насмехаясь над ним, наползала на только что очищенные места, а путы на теле самого Мастера затягивались все сильнее. Птица с сочувствием наблюдала за его попытками избавиться от чар.

Наконец, совершенно обессилев, Художник повалился на маленький диванчик. На глазах его блестели злые слезы:

– Я все равно не сдамся! Я не понимаю, как так получилось, но я найду выход!

– Да, так это не работает, – мрачно вздохнула Вестница. – Силой с этой напастью не справиться…

– А что же делать? – он с надеждой посмотрел на крылатую гостью, но та лишь отрицательно покачала головой.

– Я не имею права тебе советовать, ты сам должен понять, что тебе предпринять.

– Подскажи, хотя бы, – попросил он.

– Ну что ж… Только не знаю, готов ли ты сейчас меня услышать… – и птица испытующе уставилась на Маэстро.

– Ты попробуй, – мрачно отозвался он.

– Ты сам позволил себя в это втянуть. А выход всегда там же, где и вход.

– Значит, я должен уволить Управляющего, раз сам его нанял? Но… У нас есть заказ, который я должен выполнить. Он большой, я не могу подвести людей! Только он знает, кому что отправлять, да и все деньги через него идут!