— Ты пойдешь, блядь, со мной, — приказал я.

Потом отбросил ее в сторону, и она упала на пол, хватая ртом воздух, когда я освободил ее горло. Затем подошел к столу, не обращая внимания на пузырьки с лекарствами. То, что я хотел, было рядом с ними, нацарапанные остатки письма, которое она писала.

Тристан.

Я должен был догадаться, что в ее последнем прощании будет фигурировать мальчик-слабак.

— Тебе действительно нравится этот парень, не так ли? — спросил я.

— Ты ничего не знаешь о Тристане, — солгала она, и я ухмыльнулся.

— Знаешь, ты ему тоже очень нравишься, — сказал я. — И был готов по-настоящему рискнуть своей шеей, чтобы спасти тебя от моей хватки той ночью. Он не сказал бы мне, где ты, даже если это стоило бы ему жизни.

Илэйн пожала плечами.

— И что? Да, может быть, я действительно ему нравлюсь. Тогда хорошо, что я оставила письмо ему, не так ли?

Я сунул его в карман куртки, и ее глаза расширились от того, как слишком грубо я действовал, чтобы игнорировать меня.

— Он получит от тебя больше, чем прощальное письмо, если ты не присоединишься ко мне позади здания через пятнадцать минут, — проговорил я. — Если ты покончишь здесь с собой, я заберу его жизнь. Если кому-нибудь скажешь, что я был здесь, я обязательно удостоверюсь, что он мертв, прежде чем разыграю драму.

О, эти ее красивые глаза. Расширившиеся еще больше.

— Нет, — сказала она. — Нет. Ты не можешь.

Но да. Да. Это был ответ. Это всегда было ответом. То, что я взял ее, как свою, без выхода и без ограничения было призом, за который я гнался с самого начала, даже не подозревая об этом.

Она была моей.

Она всегда была моей, с того самого момента, как я увидел ее — женщину в золотом.

— Я буду снаружи, — сказал ей. — В тени справа от парковки, под задним навесом. Ты будешь там через пятнадцать минут.

— Нет, — снова попыталась возразить она, но слабо. Я даже не оглянулся, просто вышел из ее апартаментов и направился к выходу.

Я прошел через здание двери, полное дураков, не знающих об угрозе, нависшей над их миром.

Все еще ухмыляясь, повернул в фойе направо и последовал за указателями на заднюю парковку. Охранники были рядом, я чувствовал их, но не замедлял шага, просто держал голову высоко поднятой. Теренс Кингсли выходил из здания.

А потом я стал ждать.

Я ждал Илэйн Константин в тени со странным гипнотическим трепетом, поднимающимся по моим венам.

Периодически смотрел на часы, так медленно они тикали. Потом смотрел на многоэтажку, считая секунды.

Ожидал. Желал. Планировал.

Планировал все грязные болезненные вещи, которые я собирался сделать с этой хорошенькой маленькой сучкой, когда сделаю ее своей.

Собирался связать ее, заклеймить и разорвать на части.

Собирался забрать ее душу, и ее сердце, и ее секреты. Каждый из них, даже самый маленький, пока она не истечет кровью на полу из-за своих грехов и не начнет умолять меня покончить с ее жизнью.

Илэйн Беатрис Константин была моей маленькой девственницей, отдавшей мне каждый вздох.

И вот она. Летящая тень в полумраке.

Когда сучка присоединилась ко мне под навесом, крепко обхватив себя руками за грудь, ее широко раскрытые голубые глаза выглядели еще более испуганными, чем когда-либо.

Она была настороженной. Напуганной.

Идеальной.

— Не причиняй боль Тристану, — сказала она, подходя ближе. — Пожалуйста, не причиняй боль Тристану.

— Тогда тебе лучше быть хорошей маленькой девочкой для дьявола, — проговорил я и взял свою маленькую белокурую куклу за руку.

Продолжение следует…