Звук моего сердцебиения отдавался в ушах, в животе крутило, пиво, крепкий алкоголь и шампанское уже не имели значения. Моя голова была как никогда ясна, трезва, и меня накрывали волны отчаяния. Он был прав. Конечно, прав. Моя семья скоро все узнает. Они должны были узнать.

Как и его. Как и семья Люциана Морелли.

Мы оба были прокляты и не заслуживали прощения в мире грешников.

— Я найду способ все исправить. — Я больше пыталась убедить себя, чем Тристана. — Все скрою, расскажу что-нибудь иное, я найду способ.

Он качал головой, пока я говорила.

— Способ скрыть от них, что ты была на какой-то вечеринке с Люцианом Морелли, который вырубал людей направо и налево? Ну, удачи тебе.

— Я найду способ, — настаивала я, но уже чувствовала, как в груди начинало печь от накатывающих рыданий. — Он найдет способ.

Глаза Тристана напоминали лед, когда его взгляд встретился с моим.

— Его отец убьет его, Лэйни. Как только он узнает, что его сын преследует тебя, он разорвет того на кусочки.

Я еще раз всхлипнула, но он не останавливался. Он, мать его, все никак не мог остановиться.

— Почему ты плачешь, Лэйни? Последние часы жизни Люциана Морелли должны вызывать у тебя улыбку, а не слезы.

Я вытерла глаза, и в моем взгляде он смог все прочитать.

— Матерь божья, — прошипел он. — Это все-таки случилось, да? Ты влюбилась в этого монстра. Влюбилась в этого проклятого Морелли.

Я смогла ответить лишь всхлипом и еще раз вытерла слезу, потому что больше не могла лгать. Не могла отрицать, что влюбилась в Люциана Морелли. Уж точно не тому человеку, который знал меня лучше всех остальных.

Тристан продолжил расхаживать по гостиной, ероша свои волосы руками.

— Он убил Стефана Кэннона, да? Просто скажи мне!

И я сказала. Просто сказала. Просмотрела ему прямо в глаза, стиснула зубы и рассказала ему.

— Да, Тристан, он убил Стефана Кэннона. Он вонзил в него нож и смотрел, как тот истекает кровью на полу, и мне хотелось этого. Мне тоже этого хотелось.

Его челюсть отвисла, парень побледнел и отшатнулся от меня.

— Ты хотела, чтобы он сделал это? Почему, черт возьми, ты хотела этого?

Я выдавливала из себя слова.

— Он пытался изнасиловать меня. Этот урод Стефан Кэннон пытался изнасиловать меня. Он делал мне больно, и я молила его остановиться, но он не слушал, а Люциан спас меня. Люциан Морелли спас меня.

Тристан качал головой.

— Нет. Этого не может быть. Нет, Илэйн. Не смей мне врать.

Я не отводила от него взгляда.

— Я не лгу. Стефан Кэннон пытался изнасиловать меня, и монстр спас меня от него. Меня спас так называемый монстр.

Мой лучший друг выругался и схватился руками за голову, а потом еще раз выругался, ругался снова и снова, потому что так же, как и я, все понимал. Вся ситуация представляла собой глубокую яму, из которой не было выхода.

— Моя семья не может узнать об этом, Тристан, — произнесла я. — Если есть хоть малейший шанс, что это возможно, они не должны ни о чем узнать. Ты должен мне помочь.

— Охренеть! — закричал он, но не отказался. Не мог отказаться.

— Пожалуйста! Пожалуйста, Тристан! Мне нужно найти выход из этой ситуации. Они не должны узнать, что Люциан Морелли спас меня от Стефана, зарезав его на моих глазах где-то в городских трущобах.

Я не посмела рассказать Тристану, что Люциан трахнул меня в задницу. Даже с ним я не могла поделиться такой подробностью.

— Люди узнают, Илэйн! Если только он не избавится от всех присутствовавших на вечеринке!

Он был прав, но я не могла сдаться, не попытавшись. В противном случае я уже подписала свой собственный смертный приговор.

Но не по этой причине мне хотелось так поступить. Не по этой причине я собиралась попробовать.

Я не пыталась отсрочить подписание собственного смертного приговора. Его уже давно подписали Братья власти. Время неизбежно утекало.

Я не хотела, чтобы и для Люциана Морелли был подписан смертный приговор.

Тристан обдумывал все, как и я; видела, как в его голове крутились шестеренки.

— Ястреб знает, — произнес он спустя несколько минут тишины. — Люциан Морелли вырубил его на вечеринке, а потом словно маньяк отправился на твои поиски.

— Значит, если мы заставим Ястреба замолчать… это поможет, правильно?

Тристан покачал головой, указывая на меня пальцем.

— Нет, Илэйн. Даже не смей. Только попробуй. Если что-то случится с Ястребом, клянусь богу, я сам все расскажу твоей семье.

Я выдавила улыбку: смех сквозь слезы.

— Кажется, ты неровно дышишь к нему. Кто бы мог подумать? Мы оба теряем голову из-за любимых в этом сумасшедшем мире. — Я даже смогла засмеяться. Только смех был пронизан горечью. — Я не думала о том, чтобы от него избавиться — можно просто попробовать поговорить с ним.

Он не выдавил улыбку в ответ и уж точно не стал смеяться.

— Мы живем не в одном и том же сумасшедшем мире, Лэйни, и чертов Люциан Морелли не твой возлюбленный. Он тот, кто хочет уничтожить тебя и весь твой род.

Я не стала спорить с ним: в чем смысл? Не было причин опровергать тот факт, что Морелли ненавидели семью Константин, и наше полное уничтожение многое для них значило.

Моя задница до сих пор болела, а сердце дико стучало, но я не могла поверить, что Люциан Морелли хотел лишь убить меня.

Хотя в это не могла поверить не моя голова… а мое сердце.

Именно мое сердце верило, что Люциан хотел нечто большего, чем просто уничтожить каждую клеточку моего тела и души.

Именно мое сердце верило, что Люциан спас меня не просто так… не чтобы забрать всю мою боль себе — он хотел всю мою боль только для себя — а что было в этом нечто большее.

Именно мое сердце верило, что может быть, всего лишь может быть, Люциан Морелли смог бы полюбить меня в ответ. Однажды, в абсолютно другом мире, в абсолютно другое время, может быть, всего лишь может быть, Люциан Морелли смог бы полюбить меня в ответ.

Люциан

Мои родители уже ели, когда я сел за обеденный стол. Мама улыбнулась мне, но отец едва взглянул на меня, аккуратно опустив приборы по бокам от тарелки и откашлявшись.

— Оставь нас, — сказал он дворецкому, и старик Майкл с поклоном поспешил прочь.

Именно тогда отец встретился со мной взглядом, и его глаза были такими дикими, какими я их еще никогда не видел, хоть и сияли холодным спокойствием, которое я так хорошо знал.

Я ответил на его спокойствие своим собственным хладнокровием, закинув ногу на колено и откинувшись на спинку стула.

— Я вернусь в офис завтра, — сказал я. — У меня было несколько неожиданных мероприятий, на которых мне нужно было присутствовать. Не более того.

Отец вытер салфеткой пальцы, затем промокнул губы. Его молчание говорило о многом, и я по-новому взглянул на него после многих лет, когда едва замечал внешность человека передо мной. Брайант Морелли все еще оставался привлекательным монстром, и я был таким же, как он. Его темные стороны были достаточно глубокими, чтобы поглотить все вокруг, а его требования к тем, кто присутствовал в его жизни, были достаточно жестокими, чтобы искалечить. Тот всегда был таким. Именно отец научил меня быть монстром, которым я вырос. И это было еще не все. Он знал всю степень моей ледяной холодности, как никто другой.

Он знал меня. Всего меня. Даже мои самые сокровенные тайны. Глубочайшие сильные и слабые стороны, вплетенные друг в друга.

Секреты пронизывали даже глубокие семейные узы, а уж наши были самыми опасными и жуткими.

Ковыряя еду в тарелке, моя мать выглядела неуверенно, охваченная нашим невысказанным напряжением, борясь со своей любовью к нам обоим. Я был ее сыном, но мой отец был ее мужем — мужчиной, которого она любила больше всех на свете большую часть своей жизни.

Битва за нее была для меня проиграна. Сторона отца обладала в ее сердце большей силой. Сара Морелли ненавидела семью Константин почти так же сильно, как и он. Почти.