Она тяжело сглотнула, когда наши взгляды встретились. И мне не нужно было видеть остальную часть ее лица, я достаточно прочел в ее взгляде, чтобы понять — она словно лань, оказалась поймана в свете фар. Ее глаза были синими озерами, разбитыми и нуждающимися, захваченными холодом моих, темных, как сожженный уголь.

Я не улыбнулся, а только отошел в сторону, будто она не стоила моего внимания, будто была всего лишь ложкой дегтя в моей бочке меда. Это сделало ее глаза еще более отчаянными, и они проследовали за мной через толпу.

Я чувствовал его на себе. Чувствовал ее любопытство.

Всего за несколько секунд Илэйн Константин отчаянно нуждалась во мне.

Она и весь остальной чертов мир.

Я потягивал свою минеральную воду и разговаривал о политике с ребятами из семьи Уэстонов у казино, намеренно игнорируя ее, когда она направилась в мою сторону.

Она шла сквозь толпу. Наши взгляды встретились.

Мой взгляд был холодным, ее — голодным.

Вокруг нас было много людей, но она все равно шла ближе ко мне, словно мотылек, летящий на свет.

Ей следовало выучить урок еще будучи маленькой девочкой — любопытство сгубило кошку. Очевидно, этого не произошло. Потому что продолжала продвигаться вперед, изо всех сил стараясь сохранить хладнокровие, но безуспешно. И мне это нравилось, я ухмыльнулся про себя, когда она оказалась почти рядом со мной. Эта золотая сирена шла на самоубийство.

Девушка уже была почти рядом. Почти. Но не совсем. И тут загремела песня «С Днем Рождения тебя», когда вакханалия празднования достигла своего апогея. Вся банда братьев и сестер семьи Константин собралась вокруг именинницы, а потом во главе процессии появился огромный торт. Они выглядели такими чертовски гордыми глупой маленькой сучкой, что подпрыгивали на месте от нетерпения.

Но не женщина в золотом, она не выглядела гордой из-за кого-либо в этом зале в этот вечер. Она не присоединилась к своим братьям и сестрам. Не хлопала вместе с процессией и не пела никаких счастливых песен.

Нет.

Илэйн Константин ничего из этого не делала, лишь выпила еще один бокал шампанского, прежде чем отступить к заднему входу. Никто не следил за ней так пристально, как я. Каждое ее движение было пропитано грустью, которая для такого хищника как я была словно кровь в воде. Возможно, это был счастливый День Рождения для Тинсли, но на самом деле дети в семье Константин были далеко не в порядке. С Илэйн определенно было не все в порядке.

Интересно.

Может, я позволю кошечке пожить немного дольше, пока играю с ней.

Последовав за ней, я думал больше членом, нежели мозгом. Я крался за ней по пятам, пока люди приветствовали Тинсли. Я действительно был чудовищем, гонявшимся за запретным. Да еще и сумасшедшим.

Когда я вышел в коридор, настигнув ее, Илэйн впивалась наманикюренными пальцами в свой клатч. Я точно знал, что она ищет, но не дал ей шанса добраться до этого.

Она ахнула, когда я развернул ее к себе лицом, и взвизгнула, когда с силой прижал ее к стене.

— Ты что, черт возьми, с ума сошел? — прошипела она. — Какого хрена? Кем, мать твою, ты себя возомнил?

Она попыталась оттолкнуть меня, но я не сдвинулся с места.

Ее голубые глаза под маской были огромными, словно блюдца.

— Тебе лучше убраться от меня подальше к чертовой матери! Ты что, не знаешь, кто я такая? — Она бросила быстрый взгляд в конец коридора и понизила голос. — Разве ты не знаешь, что они сделают с тобой, если увидят тебя со мной?

Коридор был пуст, все были поглощены ерундой в честь празднования Дня Рождения Тинсли Константин, поэтому я ухмыльнулся.

— Я чертовски хорошо знаю, кто ты, Илэйн. — сказал я и просунул свое бедро меж ее бедрами.

Ее глаза еще больше расширились сквозь блеск маски. Я не боялся ее сумасшедшей семейки, но ее слова подтвердили, насколько изолированной они ее держали. Она могла общаться на людях, но они отрежут член любому мужчине, кто посмеет прикоснуться к их маленькой принцессе.

— Тогда ты действительно гребаный сумасшедший, — сказала она. — Одно прикосновение ко мне может убить тебя в считанные секунды. Секунды!

Я пожал плечами, все еще ухмыляясь.

— Но этого не произойдет.

Она стиснула зубы.

— Я могла бы закричать!

— Но ты этого не сделаешь. — Я обернул руку вокруг ее шеи и прижался своими губами к ее.

Наверно, я действительно был гребаным сумасшедшим.

Я ненавидел ее — женщину в золотом. Я ненавидел в ней все. Все, что касалось семьи Константин. Все, что касалось этого жалкого гребаного шоу в этом ничтожном вычурном поместье.

Я ненавидел ее запах. Ненавидел ее вкус. Ненавидел ее гребаный голос, и взгляд, и ее гребаную жизнь.

Но все же я хотел ее.

Безумие.

Мой рот был грубым, а руки еще грубее. Бедром я сильно прижался к ее киске, попав в нужное место, чтобы заставить ее вздрогнуть.

Она должна была бороться. Кричать. Сражаться. Но нет. В припадке собственного безумия, в разгар празднования Дня Рождения своей сестры эта глупая женщина поцеловала меня в ответ.

Запретное, но это слово даже и близко не отражало все это.

Она уронила на пол свой клатч, задыхаясь от моего поцелуя, но то, как та танцевала своим языком с моим, было совсем другим опытом, чем я мог себе представить. Она была нетерпелива и нервозна — все, чего я никогда не ожидал от наследницы миллиардов, пристрастившейся к светской жизни.

О да, этот ее язычок был… слишком чертовски восторженным.

И тогда я кое-что понял. Прямо здесь и сейчас. Илэйн Константин была не из тех двадцатилетних девушек, которые трахались с каждым красивым членом в Штатах. Не такой, как желтая пресса и сплетни заставляли верить. Илэйн Константин была девушкой, которая не знала, что, черт возьми, она делала. Сломанная игрушка, потрескавшаяся изнутри, но все еще красиво улыбающаяся через окно своей нетронутой коробки.

— Мы должны прекратить это, — простонала она сквозь поцелуй. — Это безумие.

— Я никогда ни перед чем не останавливаюсь, — возразил я и просунул руку между ее бедер.

Ее золотое шелковое платье и кружевные трусики под ним были тонкой вуалью, прикрывающую ее влажную щелочку. Я чувствовал ее жар. Восхитительно. Она раздвинула ноги и обвила руками мою шею, терлась о мою руку, как кошка в период течки.

— Ты действительно сумасшедший, — прошипела она, и была права.

Я был сумасшедшим. Я был сумасшедшим с самого рождения.

Я провел ее по коридору и втолкнул в богато украшенную ванную комнату. Дверь чертовски громко хлопнула, когда я втолкнул ее внутрь, мы проделали еще несколько шагов, пока не закрылись в туалете, но мне было все равно. Я задрал ее платье, покусывая за шею, и в то же время, пальцами сильно впиваясь в ее клитор.

— Прими это как хорошая маленькая сучка или я сделаю тебе чертовски больно, — прорычал я и почувствовал, как ее прошибает дрожь.

Шок и что-то еще. Нечто более глубокое.

Ее глаза изучали мои, пока я лапал ее. Требовательно.

— Кто ты такой, черт возьми? — задыхаясь, спросила она. — Я тебя знаю?

— Я твой истинный заклятый враг, — сказал я и вошел в нее двумя пальцами.

Она была такой тугой, что у меня потекли слюнки.

Сучка застонала для меня.

— Никто меня не тронет. Никогда. Они не позволят.

Я рассмеялся ей в лицо и отбросил британский акцент.

— Я беру, кого хочу и когда хочу.

Вот тогда-то у нее должно быть что-то щелкнуло. Она оттолкнула меня достаточно сильно, чтобы сорвать маску.

Потрясение на ее лице было божественным.

— Нет! Нет! Этого не может быть! Это не можешь быть ты! Боже. О мой гребаный Бог…

Я все еще смеялся.

— О, это я, милая. Я. Тебе лучше поверить в это.

— Люциан Морелли! Какого хрена? Ты Люциан чертов Морелли!

— Приятно познакомиться, Илэйн Константин, — сказал я и скрутил внутри нее пальцы.

Илэйн