Я уже тоже начал здорово болеть, операцию на щитовидку перенес, зубы начали выпадать… В конце концов, врач определил у меня нервное истощение и тоже посоветовал уезжать. Но как только я прошел по конкурсу в московский Институт географии, и Котляков определил меня заведующим лабораторией полярной гляциологии, я, конечно же, сразу бросился в Антарктиду. И удивительное дело! Я там сразу повеселел, помолодел и освободился от всех болячек!»

Антарктические дела тоже проходили без Андрея Петровича.

В 1977 году вышла монография И. А. Зотикова по материалам его докторской диссертации «Тепловой режим ледникового покрова Антарктиды». У него теперь опускаются в толщу ледника не только охлаждающие его снежинки, но и пузырьки захваченного ими воздуха. Спускясь вниз к скальному ложу, этот воздух сжимается подо льдом центральной части Восточной Антарктиды до 300 атмосфер. Кажется, мы где-то уже давно читали про эти 300 атмосфер. Ледник у И. А. Зотикова заработал, как насос, нагнетающий под купол воздух. Вместе со снежинками и пузырьками с поверхности к его основанию поступают еще и споры, и пыльца растений, и даже микроскопические живые организмы, которых ученые стали все чаще находить на поверхности антарктического ледника. А поскольку под ледником предположительно есть атмосферный воздух и пища, в подледниковых озерах могут до сих пор обитать скорее всего примитивные формы жизни, существовавшие со времен, когда ледниковый покров Антарктиды только формировался 20 миллионов лет назад.

В основном Зотиков пишет о том же, о чем уже написал Андрей Петрович Капица в своих диссертациях, монографиях и других работах. Взять хотя бы совместную статью К. К. Маркова и А. П. Капицы 1962 года: «Можно предполагать, что расход вещества центральных районов ледникового покрова происходит не только в результате движения ледников, но и за счет подледного жидкого стока. Значит, контакт между движущимся льдом и скальным ложем может быть нарушен линзами воды, ослабляющими экзарационную деятельность ледника и возможность ледникового выноса моренного материала в период максимальной толщины ледникового покрова. В то же время малая толщина льда в краевых частях покрова не позволяет образоваться подледной воде. Здесь лед лежит на коренном ложе с отрицательной температурой»[261].

И. А. Зотиков пишет о том же самом, только языком математики. Вся его монография — это опять сплошь формулы и лихие росчерки графиков. Но ни о каком озере под антарктической станцией Восток речи пока не идет. Зато возможность нахождения подледного озера указана жирной черной точкой возле станции Советская. Самое удивительное, что в 2006 году американцы из Колумбийского университета нашли под ней озеро площадью около 1600 квадратных километров! Оно теперь так и называется — Sovetskaya Lake[262]. Вот все, что было известно на тот момент об озере Восток. Забегая вперед, в 1984 году, в следующей книге И. А. Зотикова, правда, уже целиком художественной — «За разгадкой тайн Ледяного континента», вышедшей в московском издательстве «Мысль», об этом озере тоже ничего не говорилось.

Ну а Андрей Петрович Капица благодаря своему другу академику Р. З. Сагдееву возглавил в 1977 году Научно-методический центр Института космических исследований (ИКИ) по изучению ресурсов Земли. И, конечно же, сразу решил помочь другому другу — Ю. Г. Симонову. Благодаря его усилиям группа Симонова приступила к разработке первой в Советском Союзе геоинформационной системы контроля за сельхозработами, а значит, и за урожайностью — заданию особой государственной важности.

«Херсонская область — советский сельскохозяйственный завод по производству твердой пшеницы, украинская житница Советского Союза, — рассказывал Симонов. — Поэтому все серьезно. Председатели совхозов брали на себя повышенные обязательства, и им надо было еще в апреле решить: будет урожай или придется пересеивать, и сколько, иначе от ЦК они получали нагоняй… Благодаря Андрею я купался как сыр в масле! Обкомовскую гостиницу потом все время резервировали для нас, хотя она стала уже не нужна — мы оборудовали свой стационар рядом с аэродромом, откуда летали наши самолеты. Ну кто я такой? Какой-то там профессор из Московского университета приехал!»

«Андрей, — вспоминал Симонов, — звонил первому секретарю Херсонского обкома прямо из дома: „К вам в Херсон едет группа ученых. У меня большая просьба: создайте им условия для очень важной, ответственной партийной работы“. Потом, конечно, смеялся, когда повесил трубку: „Ну, теперь тебя обязательно встретят!“ А ехали-то два доктора и три кандидата, остальные — аспиранты и студенты…

Помню, как, рассматривая снимки одного из полей, в разной степени населенных вредителями, я увидел, что следы их деятельности различаются рисунком фотоизображения. Так, полевые мыши в течение всего срока вегетации поедают стебли и листья пшеницы, а вовсе не зерно, как я думал раньше. Следы, которые они оставляют „на месте преступления“, имеют форму крестиков, они как бы „вышивают крестиками“ испорченное их деятельностью пшеничное поле… А хлебная жужелица, поедая пшеницу, оставляет на посевах „проплешины“, имеющие форму круга. Против каждого… вредителя меры борьбы, как оказалось, разные. Нам же нужно было научиться находить поля с разными вредителями и, делая карты, давать дифференцированные рекомендации. Так в дополнение к выявлению спектра цветовой гаммы полей, как главного индикатора созревания посевов, появилась еще одна непростая задача по распознаванию деятельности животных, повреждающих посевы…

Осень и зима 1980–1981 годов были в некотором смысле экстремальными… Довольно неожиданно обнаружилось, что поля озимой пшеницы в ту теплую зиму заселились полевками… Борьба с грызунами, предпринятая по нашим рекомендациям… велась по российским правилам… В некоторых хозяйствах мышиные норки заливались водой дедовским способом. Это позволило нам оценить, на каких участках какой тип борьбы оказался наиболее эффективным… Получив наши результаты о состоянии посевов, от повышенных обязательств области пришлось отказаться. Мы попросили подсчитать возможный экономический эффект от использования космических снимков при своевременной реакции на поступившую информацию. Для области он составил около 9 млн рублей»[263].

«На заседаниях обкома мы говорили: у вас столько-то мышей, они съели уже столько, до уборки съедят еще вот столько, и от урожая останется 19 %, — пишет Симонов. — Я об этом как-то сказал космонавтам, и меня вызвали в Ленинград, во Всесоюзный институт защиты растений (ВИЗР), и выделили целую добавочную экспедицию, которая работала с нами параллельно. Считать грызунов — такого у нас в географии еще не было, но мы научились…

У меня тогда были постоянные контакты с Андреем Петровичем. Он привозил нас в ИКИ, где решались все рабочие вопросы, меня включили в комиссию обкома, приезжал первый секретарь, и мы решали, что делать, а что не делать. Агрономы спрашивали: „А вы из космоса видите удобрения?“ Я говорю: „А как же, они совсем другого цвета! А где-то кучкой лежат“. Секретарь обкома партии тогда говорил: „Так, а мне покажите!“ И было видно, что здесь пересыпали, а здесь нет вообще. И тут же звонил по телефону: „Мыкола!“ — это председателю какого-нибудь совхоза. — „У мэнэ тут космонаут сыдыт, снымки с космоса принес. Так я усе вижу, шо ты там на своих полях навытворял!“ И тогда люди не знали, куда деваться просто.

Потом нам поручили определять, что будет с реками, если на реках часто случаются наводнения — появилась гидрологическая линия. Что происходит с долинами рек во время паводка: как пойма затапливается, где затапливается, сколько затапливается и где будет затапливаться на следующий год? Был Курский полигон по снеготаянию, и в Сибири полигоны были. Работали с военными».

Доцент кафедры РПП Т. А. Воробьева рассказывает: «Периодически туда съезжались на наши головы курирующие и проверяющие полковники и генералы, и мы как сумасшедшие носились по этим полям, летали, обеспечивали всех картами. Помимо этого, мы с Невяжским занимались тем, что разрабатывали вообще, как должна работать геоинформационная система уже с использованием космической информации. Мы разрабатывали, а они нас в буквальном смысле „пинали ногами“, спрашивали: „Зачем это нужно, а зачем нужно то?“ Там было все: потребители, задачи, режимы, что надо снимать для разных задач. В общем, это была адская работа, на которую ушло пять лет и даже больше.