Елена вновь пыталась разобраться во всём, что происходило с инфицированными. Каждый раз реакция организма была уникальна. Порой случалось так, что вакцина не справлялась с мутировавшим геном. Пожалуй, окажись у их мира настоящий справедливый творец всего и всех, Елена обязательно спросила его о том эксперименте, что сумел превратить коренных альфийцев в нечто столь же всепроникающее и смертоносное, как радиация в высокой дозе. Всю жизнь девушка пыталась разобраться с механизмом инфицирования. По каким законам природы альфийцы внедряются в тела людей, и пробуждают в них собственное сознание? Нельзя записать в вирусную частичку то, что представляет собой высшую функцию человеческого мозга. Невозможен перенос личности без соединения с крупным носителем огромного количества информации.

Елена вздохнула и сжала голову ладонями. Ровные строчки данных противоречили друг другу, вынуждая её скрипеть от досады зубами. Ей требовались ответы. Прямо сейчас, пока ещё можно что-то сделать для людей, запертых в боксах на Ферме. Как-то спасти их от неизбежного безумия, когда память тварей победит, уничтожит личность носителя. Это происходило с каждым из них, преодолевая заградительный барьер вакцин. Всё чаще люди превращались в удобные контейнеры для «иных», взирающих на этот мир холодными светящимися глазами. Елена собственноручно вскрывала изменившихся, пытаясь найти связь изменения радужки с заражением. Увы, после смерти человека, все его органы выглядели так, как и должны.

Принцесса поднялась со стула, с раздражением погасила освещение, от которого усиливалась головная боль, вечная её спутница. В темноте стало легче, уютнее. Захотелось расправить плечи, вдохнуть полной грудью, потянуться, шагнуть туда, где чернота почти осязаема, чтобы выйти на другой стороне мистического прохода.

Елена встряхнула головой, чувствуя, как рассыпаются по плечам волосы. Внутри сладко тянуло от пробуждающейся силы. Волна энергии поднималась от низа живота к сплетению нервов между нижними рёбрами. Растекалась там горячей пульсацией и бежала дальше, вливаясь в кровь. На мгновение перед глазами всё поплыло, но тут же прояснилось, и Елена увидела ночь иначе. Ярче, чётче, объёмнее. Тьма плескалась, заполнив девушку до краёв. Плевать на подопытных, на сбои в работе вакцины, на свадьбу с Нейтаном Мааром и тайну Райза.

Она протянула руку к окну, любуясь рисунком вен, изяществом пальцев и тем, как медленно выталкивают острые звериные когти с законного ложа слабые человеческие ногти. Щёлк, щёлк, щёлк. Елена проследила, как прозрачные пластинки приземлились на узкий подоконник. Сжала кулак, вздрогнула от пронзившей боли и притягательного аромата собственной крови. Вспомнилось, как спасла телохранителей несколько недель назад. Столько власти над чьей-то жизнью, пьянящая сила, подчиняющая окружающих. Высшее наслаждение, несравнимое ни с одним из знакомых Елене удовольствий. Тьма в груди открыла голодный рот, и девушка поняла, что сама не заметила, как оказалась на грани, за которой легко стать обычным убийцей. Или что хуже, безумным маньяком. Но этого леди Розенкройц допускать категорически не хотела. Мален сумел однажды призвать свою тьму к послушанию, пусть и не без помощи Айлин. У неё тоже получится.

С сожалением взглянула на когти, чёрные, поблескивающие в редком свете с улицы. Провела острыми кончиками по оконному стеклу. Противный скрежет привёл в чувство. Ночь вновь стала просто тёмной, только голова перестала болеть, а пальцы неприятно пульсировали.

— Кажется, у меня проблемы, — была вынуждена признать принцесса, возвращаясь к столу, заваленному документами. — И решение искать придётся в одиночку.

Освещение вспыхнуло, ударив по успевшим отвыкнуть глазам. По щекам девушки проскользнули несколько слезинок, быстро высохших, впрочем. Через пять минут леди Розенкройц сосредоточилась на задаче, не отпускавшей разум учёной последние пару лет.

Елена нервничала, однако взять себя в руки у девушки не получалось. Ей не помешало бы присутствие Иден, которую один венценосный идиот, по иронии судьбы приходившийся невесте братом, не выпускал из-под надзора. Елена пыталась спорить с Райзом, однако тот оставался неумолим, полагая, что поступает правильно. Она знала, где окажется владыка, если вовремя не остановится, но повлиять на мужчину не могла. Не обращаться же к внутренней тьме чтобы осадить зарвавшегося мальчишку? Это неправильно и повлечёт за собой опасные последствия.

— Леди, вы готовы? — Нейтан не изменил себе и сейчас выглядел так, словно у него начался траур. Одежда лорда Маара соответствовала протоколу парадного одеяния для торжественных мероприятий.

— Да, как видите, — девушке стало обидно, что к себе получает подобное отношение, в первый раз советник женился в чём-то ярком и странным образом ему подходящем.

— Выглядите, как и подобает принцессе. Наши недружественно настроенные соседи восхитятся вашей красотой. И нескоро осознают, что этот брак обошёлся без заложника от Федерации. Не знаете, к чему связывать нас официальным договором? Семья Маар и так принадлежит Розенкройцам. Кто в случае этой свадьбы становится заложником? Я или Иден?

— Вы сейчас ведёте себя непозволительно грубо.

— Прошу меня простить. Забыл, как сильно ранит правда произнесённая в лицо. Увидимся в зале для церемоний, дорогая.

Он поклонился чётко, выверено. Прекрасно понимая, что Елена уязвлена.

— У меня будет восхитительная семейная жизнь. Райз казнит фарианийца, Иден переживёт эмоциональное потрясение невероятной глубины, которое с огромной вероятностью сведёт её с ума. А муж, без меры любящий сестру, выместит своё горе уже на мне, но сделает это так, чтобы не подставиться под удар. И виноват в происходящем Райз. Вот же повезло, хоть собирай вещи и сбегай, пока никто не заметил, — горькая усмешка не украшала Елену, но девушку это совсем не волновало. Нейтан не имел права говорить гадости, но промолчи он, на что это повлияет? Ни на что. Их род ненавидят, пусть и не каждый Розенкройц безумная тварь, пожирающая всё вокруг. Сколько достойных политиков и учёных увидел этот мир, но стоит кому-то из семьи серьёзно оступиться и всё разрушается на глазах.

— Моя семейная жизнь закончится так и не начавшись. Спасибо, владыка, за такой подарочек, — накинув голубой жилет-разлетайку, принцесса направилась в зал для церемоний.

Платье, которым Иден собиралась поразить Габриэля, аккуратно легло на край кровати. Будет ли вызовом королю пойти на регистрацию брака в повседневной одежде? Или он простит подобную вольность своей игрушке? Причинит такое поведение вред Гейбу? Или уже не важно, что сделает она, если он всё равно приговорён к смерти?

Женщина разозлилась, вновь ощутив себя эквилибристкой на канате. Под ногами разверзлась пропасть и неверный шаг обернётся гибелью. Назад не повернуть, на месте не удержаться. Остаётся идти вперёд, стараясь не смотреть вниз, потому что падение манит, высота завораживает, а жить не хочется. Иден рассматривала платье и чувствовала ненависть. Теперь она точно знала вкус этой эмоции: горькой травы, не смертельного яда пустынного паука, жажды убивать и болезненной слабости. Для владыки она не пожалеет отравы, случись такая возможность. Выберет самый быстродействующий, добрый и ласковый, как материнский поцелуй. Собственно, именно так он и назывался в узких кругах. «Мамочкина любовь». Убивает быстро, незаметно, так как не имеет ни вкуса, ни запаха, и без мучений.

Иден вытряхнула доставленную слугой сумку с собственными вещами. Не глядя выдернула из кучи облегающие штаны и свободную рубаху. Серебристую, с широкими рукавами, собранными у запястий и распахнутым треугольным вырезом. Тяжёлые ботинки для дальних путешествий на арве, с высоким берцем и тугой шнуровкой. Волосы в привычную косу, на лицо немного косметики, очки, в попытке спрятать следы бесконечных слёз этих дней. Не стоит доставлять удовольствие владыке демонстрацией боли. Последним штрихом стала цепочка с накопителем. Каждый день Райз смотрел на подвеску, не догадываясь, что это за вещь.