— Это замечательно. — В моей груди расцвела надежда.

— Она сказала, что запертая дверь была открыта.

— Дверь? — надежда угасла. Я знала. В одно мгновение я поняла, какую дверь она имела в виду.

Доктор кивнул.

— Это что-нибудь значит для кого-нибудь из вас?

У меня по спине пробежал холодок, и я посмотрела на Эфраима.

— В Дарлинг-Хаусе происходят какие-то странные события, — сказал Эфраим. — Преступник пока не найден.

Доктор выпрямился в своем кресле.

— Позвольте мне внести ясность. Я не верю, что ваша тетя упала с лестницы. По всем признакам, ее толкнули.

Уильям Дарлинг | 1929 | Черный вторник

Я стоял на крыше высотного здания Manger Building в Саванне и смотрел на площадь Джонсона. По Аберкорн-стрит в хаотичном ритме двигались люди. По реке Саванна шел высокий корабль, паруса которого выглядывали из-за верхушек вечнозеленых дубов, выстроившихся на площади подо мной.

Я занес носок над краем крыши. Порыв ветра толкнул меня обратно, как будто само небо пыталось направить меня в другую сторону. В безопасное место.

Каково это? Прыгнуть. Я почувствую невесомость? Как во сне?

Узнает ли стекло, что меня нет?

Я посмотрел на мужчину, стоявшего рядом со мной.

— Отойди, Гораций, — сказал я, — ты этого не хочешь. Я уверен. Что Лейла будет делать без тебя?

Этот вопрос заставил меня вспомнить о моей Джулии.

— Это всего лишь деньги, мой друг. Мы вместе найдем способ преодолеть это.

— Тебе легко говорить. — Гораций поморщился. — Ты не потерял двести лет семейного наследия за одно утро.

— Рынок восстановится. Так уж он устроен. А вот воскресить тебя будет не так-то просто.

Гораций опустил подбородок, казалось, изучая землю на несколько этажей ниже нас.

— Может и не стоит. Это к лучшему.

— Прекрати это. Тебе не кажется, что я тоже что-то потерял? Тысячи потеряли. Миллионы. Они называют это крахом века. — Я повернулся и шагнул с карниза.

— Это несправедливо, — огрызнулся Гораций. Он достал из куртки свой бриллиант и сжал его в руке. — Ты не потерял и сотой доли того, что потерял я.

— Я потерял вдвое больше. Потому что у меня нет утешения, что это богатство было моим долго. Но, конечно, дуйся. Спрыгивай со здания и разбивайся внизу в кровавую кучу. Завтра ты попадешь на первую полосу.

Гораций покачал головой, его густые золотистые кудри развевались на ветру, как львиная грива. Он отступил от карниза, окинув меня кислым взглядом.

— Ты настоящая задница, знаешь об этом?

— Я учился у лучших.

Он зашагал рядом со мной, пока мы шли к двери, ведущей вниз.

— Что мы будем делать?

— Я забираю Джулию и уезжаю в Дарлинг-Хаус. Если на время все упростить, то все это станет более управляемым.

— Ты говоришь уверенно.

— Да.

— К завтрашнему дню у меня не будет дома, где я мог бы переждать бурю. Кроме ветхого домика, который отец оставил мне на побережье Луизианы.

— Не покидай Саванну. Лейла плохо воспримет перемены, а Джулия будет слишком сильно по ней скучать. — Я положил руку ему на плечо. — Тебе будут рады в Дарлинг-Хаусе, пока ты не найдешь свое место. Видит Бог, у нас его много. А после окончания строительства будет еще больше.

— Убежище на вашем острове. — Гораций не отрывал глаз от пола. — Я слышал, что в это время года там хорошая рыбалка.

Соломон Поттер шел рядом со мной, его взгляд был сосредоточен на трости из полированного черного дерева, которой он покачивал взад-вперед, пока мы осматривали главный холл моего долгожданного Дарлинг-Хауса. Он строился два года, причем строительство заняло меньше времени, чем ожидалось, так как был наплыв мужчин, ищущих работу, и я имел благословение предоставить им ее.

На кончике носа Соломона висела пара солнцезащитных очков — первоначальный прототип, ставший нашим бестселлером.

Наше предприятие имело успех, превосходящий наши мечты, и привело к богатству, которое не только позволило пережить крах рынка, но и расшириться во время него. Теперь речь шла только о растущей конкуренции, поскольку солнцезащитные очки, названные несколькими другими компаниями «солнечными очками», брали рынок штурмом.

Казалось, что в новую эпоху полезность является ключом к процветанию и ставит наши товары в один ряд с автомобилями, губной помадой и спиртными напитками.

Я взглянул на сверкающую люстру над нашими головами. Изящная, мерцающая вещь, которая шептала мне «доброе утро», когда мы проходили под ней. На этой неделе ее двойник повесили в приемном холле резиденции семьи Астор в Нью-Йорке. Продажа обеспечила свежий и обильный приток заказов на люстры с северо-востока. Нам потребуются новые помощники.

Основная часть солнцезащитных очков Darling & Potter производилась на нашей фабрике, расположенной возле реки Саванна в центре города, но мои люстры были более деликатным делом. Именно поэтому я построил свою стеклянную мастерскую с каменными стенами здесь, на берегу моря, где мое общение со стеклом практически не заглушалось шумом океана и мелодичным стоном ветра над болотом.

— Это просто чудо, Уильям, — сказал Соломон, лаская взглядом панели на стенах, искусную лепнину на потолке. — Вандербильт бы позавидовал.

Я рассмеялся.

— Сомневаюсь. Он больше любит подчеркивать размеры вещей, не так ли? А я предпочитаю любоваться деталями.

Соломон хихикнул.

— Не дай ему услышать это от тебя.

Внезапный крик пронесся по коридору, прервав наше продвижение.

— Это был…

— Джулия. — Я бросился вперед к кабинету, где не далее, как десять минут назад она сидела на солнышке и читала книгу.

Еще один крик, на этот раз приглушенный.

Я перешел на бег, вспомнив, сколько мужчин еще работало по дому. Некоторые из них приехали издалека и имели не самые чистые помыслы. Неужели кто-то из них увидел, что Джулия одна, и пробрался в дом с террасы?

Свернув за угол, я ворвался в кабинет.

У меня кровь застыла в жилах.

Джулия боролась, прижатая животом к моему столу, напрягаясь против сильной руки, пытавшейся закрыть ей рот.

При виде меня она дернулась, освободив подбородок.

— Уильям!

В тот же момент я бросился вперед, схватил нападавшего и швырнул его через всю комнату.

Его тело упало на пол, подпрыгнув, как тряпичная кукла.

Я притянул Джулию к себе и несколько мгновений не мог повернуться, но увидел, как Соломон подошел к поверженному мужчине и взял его за воротник.

— Уильям, друг мой, — произнес Гораций с трудом и невнятно.

— Ты посмел прикоснуться к моей жене, — прорычал я, почувствовав, как краснеет лицо. Кровь неслась по моим венам, как товарный поезд. Я не мог сформулировать ни одного предложения. Только объятия Джулии удерживали меня от насилия.

— Все было не так, как выглядело, — сказал Гораций таким тоном, как будто моментально протрезвел.

— Как именно это выглядело? — спросил Соломон, оттолкнув руку Горация.

Губы Горация шевельнулись, но звука не последовало. Он поднял на меня блестящие, налитые кровью глаза, льдисто-голубые и умоляющие.

В отличие от моего собственного, богатство Горация не вернулось. Более того, оно продолжало уменьшаться, вынуждая его и Лейлу пользоваться моим гостеприимством. Его адвокаты и бухгалтеры увольнялись один за другим. Долги не выплачивались. Посыпались взыскания. Его большой луизианский особняк, заложенный в лучшие времена, перешел к банку. Его инвестиции иссякли. Его произведения искусства были проданы. Как и большая часть драгоценностей Лейлы.

Я предлагал ему деньги. Я предлагал помочь оплатить его счета на какое-то время. Но он отказался.

В конце концов, гордость Горация значила для него больше, чем все остальное.