За час я собрал достаточно денег, чтобы обеспечить нас жильем на целую неделю. У меня было достаточно времени, чтобы найти художников по стеклу и фабрики, где я мог бы вернуться к своему ремеслу. Стекло обеспечит нам безопасность.

Я был уже на полпути к Джулии, когда крепкая хватка оттащила меня назад за плечо.

— Полегче, сынок. Мы уже давно за тобой следим. — И тут жестокий холод металлического наручника сомкнулся на моем запястье.

Стены тюремного дома были старыми. И сырыми. В воздухе витал запах затхлости и немытых тел. В чугунном камине в углу потрескивал огонь — единственный источник тепла.

Нетронутая тарелка с хлебом и морковью стояла на конце деревянной скамьи, на которой я растянулся. Я уставился в потолок, думая о том, как все исправить. И о том, сможет ли Джулия простить меня, если мне это удастся.

Если, конечно, я смогу ее найти. С проклятием я зажмурил глаза, в тысячный раз отгоняя от себя все ужасные образы того, что могло с ней произойти.

Дверь со скрипом открылась на старых петлях, и по коридору быстро пронеслись мягкие шаги, сопровождаемые вульгарными криками и свистом из соседних камер.

Я сел.

— Джулия, что ты здесь делаешь?

Ее глаза были красными и опухшими, как и нижняя губа, как будто она ее нервно жевала. Ее золотистые волосы блестели в тусклом свете лампы. На ней было новое платье. Оно было на порядок дороже того, что мы могли себе позволить.

— Я пришла, чтобы вытащить тебя. — Ее голос дрожал, она задыхалась.

— Боюсь, все немного сложнее, милая.

— Не в этот раз. Кое-кто заплатил за твое освобождение. Он убедил пострадавшие стороны отозвать свои претензии, поскольку никакого серьезного вреда нанесено не было.

Я вскочил на ноги.

— Джулия, ты продала свой жемчуг?

Она покачала головой.

— Один человек. Мы уже встречались с ним однажды. Или, по крайней мере, я. На корабле. Он путешествовал со своей сестрой. Я увидела их на улице после того, как ты не вернулся. Он помог мне найти тебя.

— У этого человека есть имя?

— Гораций. Леру. — Ее голос оборвался на полуслове. Боже, она выглядела такой усталой.

Чувство вины вновь захлестнуло меня.

— Похоже, он очень любезен.

— Он такой. Так и было, — сказала она. — Он хочет встретиться с тобой.

— Почему?

— Он меценат. Едет домой в Саванну, и они с сестрой хотят, чтобы мы поехали с ними.

— Джулия, так не бывает.

— Я знаю. Но если это поможет тебе выбраться, то мы сделаем это, а остальное решим потом.

— Ты не говоришь мне всего.

— Я говорю тебе то, что важно, Дарлинг. Ты свободен.

Крепкий офицер прошел по коридору и вставил ключ в замок рядом с бедром Джулии. Дверь со скрипом открылась, и я вышел.

— Ты в порядке? — я обнял ее.

— Теперь да. Давай уйдем отсюда.

Уитни Дарлинг

Я уставилась на балдахин над кроватью, обводя глазами ткань в стиле шинуазри и размышляя, кому позвонить в первую очередь — Джеймсу в офис или моему психотерапевту. Мне нужно было сообщить каждому из них, что я не вернусь в Чарльстон так скоро, как предполагала.

Я не стала говорить им, что выхожу замуж.

Потому что на самом деле не собиралась этого делать.

Меня не беспокоило, что я уже согласилась. Я всегда могла бы возразить, что это принуждение.

Я пожевала нижнюю губу, представив себе лицо Джеймса, если бы я сказала ему правду. Промелькнет ли в его глазах боль? Потеря? Во многих наших с ним ночных беседах в офисе Coterie я всегда настаивала на том, что брак — это не для меня. И видела намеки на его разочарование. Джеймс вел со мной долгую игру. Пытался завоевать меня. И мы оба это знали.

Что бы он сказал сейчас? Он бы спорил? Отправлю ли я ему приглашение на свадьбу? Я со вздохом закрыла глаза.

После отъезда Эфраима в тот вечер меня окутало какое-то семейное облако заботы. Болтовня о деталях и обещаниях. Нежные руки на моих плечах и поцелуи в щеки. Мама наблюдала за мной внимательнее всех. Как будто я была раненым животным, которое нельзя преждевременно вернуть в дикую природу.

Тетя Адель и тетя Роза тут же разразились тирадой о том, что причина брака должна оставаться в строжайшем секрете, а о помолвке как можно скорее нужно сообщить в газетах. Пышная свадьба состоится на лужайке у реки, а прием — в бальном зале. Я надену оперный жемчуг Джулии Дарлинг — любимая традиция невест Дарлингов.

Но я не была невестой.

Не на самом деле.

Реальность, в которую я попала, была совсем не похожа на те давние мечты, на основе которых я когда-то надеялась построить свою жизнь.

Поверь мне. Я не был одинок.

Я тяжело сглотнула при воспоминании о резких словах Эфраима, о том, как скривились в усмешке его губы, когда он произносил их.

Он целовал меня этими губами.

Мой первый поцелуй.

Но сейчас, в этой ситуации, я не питала иллюзий.

Не мне помогал Эфраим, соглашаясь на условия, оставленные в завещании дедушки. Он не смог спасти ни свою семью много лет назад, ни близких мне людей. Но он мог спасти Дарлинг-Хаус. Наше наследие. Наследие, которое приняло его, накормило, дало ему дом и место, где он мог бы жить, когда он потерял все.

После всего этого времени и всего, что произошло, он был привязан к этому дому.

Так же, как и я.

Укол вины заставил меня перевести дыхание.

В голове проносились мысли о том, что будет, если придерживаться соглашения. Что будет с моей квартирой в Чарльстоне? Я любила свою квартиру. Работа, карьера и репутация, которую я создала себе в Святом городе, были предметом моей гордости. Дружба с Джеймсом. Сослуживцы и стажеры, которые помогали мне выжить после стольких трагедий. Моя жизнь в Чарльстоне стала моей скорлупой. Убежищем, к которому я привязалась.

И это соглашение, эта глупость ставили все это под угрозу.

О чем думал дедушка?

Достаточно было попросить меня помочь разгадать тайну, скрывающуюся за проклятием. Я поняла эту просьбу. И подумала бы о том, чтобы выполнить ее.

И про стекло. Я с удовольствием руководила предприятием по производству солнцезащитных очков Darling & Potter на Ривер-стрит в центре города и нашей командой стеклодувов, работающих в бутике. Я могла бы принять на себя ответственность за то, чтобы постоянно говорить со стеклом. И могла бы вернуться, чтобы руководить традиционным стеклодувным производством здесь, на острове, где по-прежнему собирались наши знаменитые люстры и изделия на заказ. Я могла понять его глубокое желание всего этого.

Но выйти замуж за Эфраима? Почему это было необходимо? Неужели дедушка думал, что сможет восстановить мою прежнюю жизнь из-под земли, как какой-то волшебный кукловод, дергающий за ниточки и сочиняющий свою собственную версию моего счастливого будущего?

У меня сжалось сердце. Все было не так просто.

Насколько я знала, в завещании не было никаких оговорок относительно того, как должен выглядеть брак с Эфраимом. Это была скорее формальность. Договор.

И это была та лазейка, за которую я ухвачусь.

Он не будет настоящим.

Не будет никакой совместной жизни.

Никакой близости.

Никакого секса. В голове промелькнул образ: мощная фигура Эфраима, его руки и губы, ласкающие мою щеку, шею, мою…

Я задохнулась и села, перекинув ноги через край кровати. Заставила свое сердце биться медленнее и взглянула на маленькие латунные часы на прикроватной тумбочке. Было уже за полночь. Большинство членов семьи легли около десяти. Внизу было пусто. Тихо.

В желудке заурчало, и я прижала руку к животу.

Я так и не смогла поесть. Даже когда тетя Адель предложила мне свежий ломтик даниша со сливочным сыром и чай. Мой любимый.