Перевод: Julia Ju

Редактура: Ольга Зайцева

Обложка: Ленчик Lisi4ka Кулажко

Вычитка: Ленчик Lisi4ka Кулажко

Оформление: Ленчик Lisi4ka Кулажко

Переведено для группы: vk.com/stagedive

Уильям Дарлинг | 1933

Закопай ее.

В шести футах¹ под домом.

Никогда больше не прикасайся к ней.

Тронь ее — и благословение перейдет в проклятие.

Тронь ее — и он придет за тобой.

Мой разум повторял это предупреждение снова и снова, прокручивая его в глове.

Я сжал склянку с могильной грязью в кармане брюк.

Ради Джулии. Моей Джулии.

Мой ботинок скользнул по куче черной грязи, отправив во все стороны каскад мелких крабов цвета слоновой кости, мерзких и злобных.

Я сжал челюсть.

Некоторые утверждали, что Лоукантри — это волшебное место. Земля такая прекрасная и дикая, что океан вступил в любовную связь с берегом, и родилось болото. Красота из хаоса.

Соломон послал меня сюда. Убедив в старой магии болот.

И теперь я был обязан ей.

Местный колдун смотрел на меня добрыми глазами, мудрыми и понимающими. Но он был смертельно серьезен. Когда склянка будет закопана под домом, она защитит мою семью от наказания за то, что я совершил. Но после захоронения склянку нельзя было ни перемещать, ни поднимать из земли под Дарлинг-Хаусом, иначе ее защита утратит силу, и все черти ада вырвутся на свободу.

Я оглянулся через плечо, нетерпение увеличило мой шаг. Дом местного колдуна, обсаженный по периметру карликовыми пальмами, был расположен в полумиле, примостившись на клочке земли, который стоял на страже среди широкого моря болотной травы. По серому небу плыли черные облака, словно шхуны по гладкому океану.

Скоро должен был начаться прилив.

Мой взгляд переместился на несколько шагов вперед.

Гораций рассказывал мне, что однажды он видел, как человека вытаскивали из травянистой кромки реки. Аллигатор двигался как молния, почти вырвав руку из плеча, а затем закрутился вместе с ним в темной воде, и больше его не видели.

У меня участился пульс, и я ускорил шаг.

Надо было взять с собой пистолет.

Пистолет.

Новая порция ярости пронеслась по моей крови, но я выкинул из головы кровавую сцену прошлой ночи. Белое платье. Секрет. Дверь у подножия лестницы.

Стекло будет помнить. Этого было достаточно.

Стекло помнило все.

Мои пальцы сгибались и разгибались. Тепло и тишина моей стеклодувной мастерской. Это то, что мне было нужно. Знакомый прилив и отлив энергии, когда стекло переходило из расплавленной бесформенности в твердую, холодную красоту. Мое сердце болело по этому. Простота.

От хаоса к порядку.

Вот что дало мне стекло.

Джулию.

Жизнь.

Непомерное богатство.

Это действительно чудо, что я родился на улицах Эдинбурга у женщины, которая ни разу не сказала мне своего имени, не говоря уже о том, чтобы дать его мне.

Но какое-то время она называла меня Дарлинг.

Мое взросление было тяжелым. И быстрым. Дни и ночи я проводил на холодных серых улицах и в переулках, ожидая открытия утренних рынков, где пробирался сквозь толпу, как черноволосая мышь, забираясь пальцами в сумочки и карманы.

И всегда оставался незамеченным.

До того золотого утра.

Я просунул руку сквозь шелковые розовые ленты дамской сумочки, но мое запястье неожиданно схватила мозолистая рука, более быстрая, чем моя собственная.

— Это сумочка моей дочери, — сказал мужчина размером с медведя.

— Извините, сэр. Пожалуйста. Я не хотел причинить вам вреда.

Мужчина медленно покачал своей большой, отмеченной сединой головой.

— Полагаю, что нет.

Он обратил внимание на свою дочь.

— Джулия, как нам поступить? Может, сообщить о нем?

Ангел вышел из-за спины отца. Золотистые локоны рассыпались по плечам, а в ореховых глазах светилось лукавое любопытство.

— Сколько тебе лет, мальчик?

— Четырнадцать, мисс.

— Как тебя зовут?

— Дарлинг.

— Дорогой? — она хихикнула. — Нелепое имя для карманника.

— Меня так называла мама.

Ее взгляд смягчился.

Что-то проскочило между нами. Согревающее, как горячая кружка в морозный день. Тихое и завораживающее. Простое.

Мы стояли неподвижно, изучая друг друга, как изучают карту местности, которую видели впервые.

— Мы должны отвести его домой. Накормить, — сказала Джулия.

— Тогда пойдем. — Ее отец уже повернулся к переулку. — Иди за мной, мальчик.

— Идем, дорогой. — Джулия улыбнулась. Самая нежная и прекрасная улыбка, которую я когда-либо видел.

В этот момент я осознал.

До конца своих дней я буду следовать за ней. Куда угодно.

Делать все, что угодно. Все, что угодно, ради нее.

Когда я приблизился к своему автомобилю на берегу реки, мои мысли вырвались из воспоминаний.

Пистолет. Кровь. Бриллиант.

Джулия.

Склянка с могильной грязью, зажатая в моей руке.

Это защитит нас от того, что я сделал.

Ради Джулии.

Уитни Дарлинг | 2023 год

Если я вернусь в Саванну, в Дарлинг-Хаус, то умру там.

Либо проклятие, которое я случайно наслала на свою семью, наконец настигнет меня, либо я потеряю сознание при виде Эфраима Каллагана.

Заколдованные.

Так обычно говорят.

Про Дарлингов и наше стекло.

Мы не можем точно сказать, что именно позволяет нам разговаривать с ним, или почему стекло вообще решило общаться с нами. Мы знаем только, что Уильям Дарлинг был первым. И стекло оставалось с нами из поколения в поколение, шептало на ухо избранным Дарлингам, рассказывая обо всем, чем оно желало быть.

И по мере того, как мы придавали стеклу форму, оно приумножало нашу удачу.

Заколдованные.

Так нас называли.

До проклятия.

Я пожевала губу и крепче сжала руль. По обе стороны от меня простиралось мрачное серое небо и бескрайнее золотистое болото. Я не могла припомнить более холодной и дождливой осени.

Почти на месте.

Мой пульс участился.

Когда Сет, мой близнец, умер, он забрал мое сердце вместе с собой. Он стал первой жертвой проклятия два года назад. А я во многом стала его второй жертвой.

Тогда мне казалось очевидным, что раз я пробудила проклятие, то оно будет преследовать не только меня, но и подвергать опасности близких мне людей. Поэтому, собрав свои вещи, я оставила своих близких и родовой дом и отправилась в лучшее из известных мне мест — Чарльстон, штат Южная Каролина.

Но, несмотря на мое отсутствие, моя семья страдала.

Из чувства вины и неуместной предосторожности я не вернулась ни на похороны моего шурина Калеба, ни когда у тети Розы случился инсульт, ни когда папа воспользовался возможностью поселиться в Париже и наконец-то навсегда оставил маму в покое.

Но в этот раз у меня не было выбора.

Я не могла пропустить еще одни похороны.

Только не эти.

Даже если бы это означало мой конец.

Не то, чтобы моя жизнь сложилась так, как я себе представляла.

В этом месяце мне исполнилось тридцать лет, и это было интересно. Если не считать проклятий, то этот рубеж стал границей между голубоглазой, самодостаточной девушкой, которой я когда-то была, и невротичной, суеверной трудоголичкой, в которую превратилась. Если бы жизнь шла по плану, как мечтала двадцатиоднолетняя Уитни, я бы уже была известным стеклодувом. Создателем изысканных хрустальных люстр. Входила бы в совет директоров компании Darling & Potter. Я была бы женой и матерью, и у меня оставалось бы время на такие светские мероприятия, как кофе в Clary's, игры в бридж-клубе на Гастон-стрит и волонтерская работа в школе моих детей.