— Хорошая девочка. — Эфраим прошел по ковру мимо меня и распахнул тяжелую дверь из орехового дерева, ничуть не удивившись тому, что мои тети, мать и Эддисон столпились прямо под ней, словно прижав уши к дереву. — Мистер Аллен!

— Да, сэр. — Душеприказчик тут же выглянул из-за угла, его щеки слегка покраснели.

— Мы договорились. Мы с мисс Дарлинг завтра же позаботимся о разрешении на брак.

— Спасибо, — заикаясь ответил мистер Аллен. — Это было бы прекрасно.

— Отлично. — Эфраим вежливо кивнул собравшимся. — Я проведу ночь в городе. Доброй ночи.

И, не оглянувшись в мою сторону, он вышел из комнаты, оставив за спиной Дарлинг-Хаус.

Уильям Дарлинг | 1922 | Шотландия

Волосы Джулии были золотистыми. Как солнце. Она носила их в красивой косе, ниспадающей на плечо. А ходила она мягко и уверенно, как и подобает девушкам из высшего общества. В ее глазах был огонь, а на языке — жизнь.

Я работал в поместье ее отца уже четыре года.

Вскоре после моего приезда она решила называть меня Уильямом, потому что так звали ее кота, а также любимого дядю. И потому что Дарлинг — не самое подходящее имя для молодого человека. Но она все равно называла меня Дарлингом, когда не задумывалась об этом. И мне нравилось, как это звучало.

— Дарлинг, — сказала она мне однажды, — я думаю, что тебе пора научиться правилам поведения за обеденным столом. Я буду учить тебя, когда ты не работаешь в конюшне, и тогда, возможно, папа пригласит тебя присоединиться к нам во время трапезы.

Я кивнул, хотя знал, что этого не произойдет. Но я никогда не отказывался от возможности провести с ней время. Она всегда вытирала платочком грязь с моих щек или поправляла воротник, как будто мне было важно, как я выгляжу. Я редко оставлял свою работу с лошадьми.

Теперь я был мужчиной.

Руки у меня были сильные, спина широкая и мускулистая. Я знал, как пользоваться руками. Как разгадывать головоломки. Я умел использовать не только тело, но и ум.

Я был рожден для труда. Для мозолей и пыльных волос.

Но бывали такие дни, когда утром, начиная с того дня, когда Джулия и ее отец забрали меня с улицы и поселили в своем сарае для лошадей, я слышал зов.

Голос.

Мягкий и добрый, как у Джулии.

И он всегда манил меня в мастерскую, где работал ее отец.

Он выдувал стекло. Размахивал этим материалом над головой, как великий фокусник. Я приседал на землю, заглядывал в щели дверей и окон и смотрел, как он превращает светящееся золотистое вещество в застывшие скульптуры, голубые как лед.

Стекло говорило со мной. И я часто мог предсказать, что получится, задолго до того, как оно начинало обретать форму. Магия стала моей навязчивой идеей.

Стекло. И моя Джулия.

— Я бы предпочел стеклодувную скамью, а не обеденный стол. Мне достаточно быть рядом со стеклом.

Не говоря ни слова, Джулия взяла меня за руку и потащила за собой, прошла через двор и поднялась по каменным ступеням, которые вели в хорошо оборудованную мастерскую ее отца.

Ее отец обернулся, его взгляд метнулся к руке Джулии, обхватившей мою.

Я вырвался из ее хватки и соединил запястья за спиной, быстро склонив голову перед человеком, который стоял между моим нахождением здесь и жизнью на улице.

У отца Джулии были на нее планы. И в них не было меня.

Грудь сдавило от этой мысли. От этой мысли у меня заныло в груди. Однажды придет другой мужчина. Красивый, светловолосый джентльмен. И он заберет у меня Джулию.

— Папа, — воскликнула Джулия. — Мы пришли спросить, не нужен ли тебе помощник. Уильям хорошо послужил тебе на конюшне. И мы хотели бы…

Ее отец поднял руку, остановив ее слова. Он перевел взгляд на меня.

— Уильям уже взрослый мужчина. Пусть справляется сам.

Я не был готов к такому резкому обмену мнениями. Я достаточно часто проигрывал это в уме, но сейчас смутился.

— Я благодарен за то, что занимаю место в вашем доме, сэр. И доволен своей работой с лошадьми.

Джулия бросила на меня раздраженный взгляд, который я скорее почувствовал, чем увидел краем глаза.

— Если ты доволен, то почему стоишь здесь и мешаешь мне работать?

— Я… я хотел бы узнать о стекле, сэр. Чтобы помочь вам. Если вы позволите.

— Почему?

Я глубоко вздохнул. Тихая энергия гудела вокруг меня, как будто воздух дрожал перед ливнем.

— Потому что оно зовет меня, — прошептал я.

— Что ты сказал?

— Оно манит меня, сэр, — сказал я, на этот раз более уверенно, вспомнив слова Джулии о том, что слово мужчины — это его честь.

Он кивнул.

— Мне это известно.

— Сэр?

— Не думаешь ли ты, что я не в курсе всех тех украденных минут, которые ты провел, наблюдая за мной? Я узнаю человека с судьбой в глазах, когда вижу его. Тебе нужно было только попросить. И теперь, когда ты сделал это, ты это получишь.

Джулия обняла меня за шею.

— Видишь, Уильям? Ты будешь учеником! У тебя будет профессия, настоящая и честная.

— Ты должен быть здесь завтра еще до восхода солнца, — сказал ее отец.

— Да, сэр. Спасибо.

— Хватит ухмыляться, вы оба. — Его взгляд не был таким суровым, как тон. — Джулия, тебя ждут уроки игры на фортепиано.

— Да, папа.

Джулия снова схватилась за мою руку, как только мы скрылись из виду.

— Я сплю? — я усмехнулся.

— Теперь ты станешь состоятельным человеком, Уильям. — Она сияла, как ангел, и мне было трудно сосредоточиться. — Ты знаешь, что это значит?

Я молчал, последствия произошедшего только начинали доходить до меня.

Она повела меня вокруг одного из садовых сараев, глядя на меня мерцающими глазами.

— Это значит, что у нас есть будущее. Дарлинг, мы можем быть вместе. Навсегда.

Она встала на носочки и положила свои нежные руки мне на грудь, а затем наклонилась вперед и подарила мне самый чистый и сладкий поцелуй в истории женских поцелуев. Ее губы были на вкус как весенний мед, и я только и мог, что не запутаться пальцами в ее волосах и не притянуть ее ближе.

Она опустилась на каблуки и подняла на меня глаза с таким ярко-алым лицом, что у меня заколотилось сердце.

— Навсегда, — повторила она.

А потом повернулась и побежала в сторону дома.

В тот день, когда к нам пришла беда, я был на другом конце города и закупал продукты. Выбор товаров был так же скуден, как и моя покупательская способность. Хотя беспорядки и волнения в основном улеглись, многие по-прежнему испытывали серьезные трудности после Великой войны. Отец Джулии слабел как в финансовом плане из-за неудачных вложений, так и в плане здоровья. Но я быстро освоил новое ремесло и превзошел все ожидания своего наставника. Уже через несколько месяцев ученичества я взял на себя основные обязанности стеклодува. Со временем, если я буду усердно работать и прислушиваться к стеклу, то верну бизнесу семьи Джулии былую славу.

Измученный, я свернул за угол на нашу улицу.

Запах дыма и шум голосов заставили меня остановиться.

По позвоночнику поползло ощущение ужаса.

Я стянул с плеча сумку и побежал.

Джулия.

Она стояла на улице, застыв, и смотрела на наш горящий дом. Пламя лизало крышу и, как вода, перекидывалось на стекло студии, трещало и лопалось от ярости.

— Джулия, где твой отец?

Она покачала головой, ее глаза расширились от страха.

Я взял ее за плечи.

— Где он?

— Мертв, — прошептала женщина из-за моего плеча. — Она говорит, что его убили воры. Зарезали его как свинью.

Мир стал красным.

— Это правда?

— Он не дал им того, что они хотели, — задыхалась Джулия. — Он не сказал им, где найти наши деньги. Они зарезали его и подожгли дом. — Она сильно задрожала.