— Все ещё спят, — буркнула себе под нос, — ни единой кареты, кроме нашей. Чудеса в решете! Все подумают, что мы что-то замышляем, честное висталочье!

— Так, так и есть… — забегал глазами Эрик, — да и на экипаже знак нашего рода. Все уже привыкли к тому, что папа приезжает рано.

Я хмыкнула. Мы остановились у главного храма Цикла. Стоящая у входа, а потому замеченная мною висталка округлила глаза и полила из лейки выходящего из храма мужчину.

— Это вам Цикл воздал за грехи! — отмахнулась от него она и повернулась к нам, — пустота меня забери… Кери приехали замаливать грехи? Так поздно буде… ещё лучше! — это она меня увидела, спрыгивающую с верхней ступеньки на каменную дорожку, — Верховная, ты совсем ошизела⁈ Какие ещё Кери? Домой иди! Мы с Брахманом устали тебя оплакивать!

Я впечаталась в её грудь щекой, сковала поверх рук объятьями и пробубнила:

— Что там с ремонтом?

Она цокнула.

— Корыстная, расчетливая и это…

— Меркантильная, — добавил вышедший следом Эрик, — это бордель?

Я не сдержала смеха.

— Почти, — хмыкнула, — потерпи. Он будет следующим, — еле успокоилась, — Халис, я же тебя знаю. Ремонт мне показывай. Я, знаешь ли, в каждую дыру загляну, если надо будет!

Я шагнула ко входу, поманив лорда следовать за мной.

— Ты и без ремонта в каждую дыру заглядывала, проститутка, — донеслось шипение мне в спину.

— Я всё слышу! — бросила ей.

На меня махнули пустой лейкой и, надув губы, почапали следом. Эрик после фразы «это не бордель» выглядел недовольным, и скуксившись, плёлся за мной, молча и совершенно без интереса скользя взглядом по широким деревянным дверям и по единственному центральному залу с широким постаментом — кругом перерождений. Именно он был центром нашей веры: Цикл смертей и рождений, следующих один за другим до того момента, пока твоя душа не попадёт в Пустоту, нарушив своей чернотой чистый путь перевоплощений.

Золотая оправа высотой в четыре метра блеснула, ощутив моё присутствие, и начала заполняться силой Жизни, которую подарит всем желающим при прикосновении. Каждая висталка была проводником для невероятных божественных вещей, будь то подобные этому дары или помогающее и нам самим видение нитей связи, соединяющих разные души взаимоотношениями.

Самым забавным было разглядывать свой собственный клубок запутанных нитей. В нём постоянно двигались и становились больше или меньше разноцветные нити с мамой (розовая и одна из самых прямых, потому как, хоть я от неё и сбежала, но между нами двумя всё было не так плохо, как с другими), Нирраллин (оранжевый — мы с ней были подругами и… немного нет, так что жёлтый смешался с красным), с Хакгардом (ровная половина с его стороны красная, с моей — белая. Обида. Отстранённость. Холодность. Отчуждённость), отцы как отдельный вид искусства — насыщенно тёмно-зелёный. Страх.

Насчёт остальных всё было проще — маленькая Агератум имела жёлтый цвет дружбы, к брату и сестре — тот же розовый, что и у мамы, а вот Виктор… с им была чёткая, насыщенно-синяя линия, идущая сквозь спутанный клубок и врывающаяся в меня на уровне чрева. В общей спутанности эта связь не участвовала, будто возвышаясь над всем вышеперечисленным.

И, наконец, один из самых противных фактов о моей жизни — связь с Варгом я отделить от других даже не старалась. Случайных ниток здесь было не сосчитать, а потому вглядываться и пытаться что-либо найти я не хотела. И не могла. И не стала бы. Ладно, признаю факт собственной трусости. Однако я была уверена, что с моей стороны он алый, как месть, ненависть и… общая жажда сжать его сердце в ладошке, да так чтобы потекло… так. Всё. Без этого.

— Когда мы уже пойдём? — гнусаво захныкал Эрик.

— Фреска на правой стене, восемнадцать часов, точнее — восемьдесят первая ячейка в триста сорок… шестом ряду, — я нашла глазами подбоченившуюся висталку, — она висит криво. Это необходимо исправить.

Эрик замер, рассматривая вернувшую взгляд к стенам меня.

— Ты как отец, что ли⁈ — вопль.

Я придирчиво сделала росчерк по верхней панели и вздохнула:

— Искусство не может быть прировнено к обыкновенной отделке стен. Это храм, — пришлось сощуриться, чтобы увидеть больше, — зодчий на месте?

— Застыл так, будто ещё не знаешь её! — ткнула младшего лорда в предплечье Халис, — посмотри на её накрашенные губы, возьми линейку и отмерь пропорции! Зодчего нет, он только вечером работает — ему жарко, — и дальше Эрику, — если ты поверил в её бред про искусство, то дурак. У неё счёт один в башке. Она дала параметры, и пока по ним не сделают — не отстанет. Думаешь это первая проверка? Мы так уже полгода её в гости ждём! Повезло, что она хоть из столичного замка смоталась, иначе снова раз в неделю заходила бы! Коза.

— Сама коза, — махнула ей, — до дальней стены он не дошёл? Все мои пометки остались на месте. Халис, найми другого зодчего — этот почти не работает. По вечерам! Хочет, чтобы было не жарко? Предложи ему ночные работы. Или ранние на утро. Хоть что-нибудь!

Девушка надулась.

— Ты же знаешь, что мне жалко того дедушку, — бурчание, — у него руки трясутся, а ты просишь от него ровных линий. Бессердечная.

— Он пьёт, поэтому… — начала было я, однако была прервана визгом в несколько девичьих голосов:

— Элли! — через секунду меня сковывали несколько сильных ручонок молодых едва выпустившихся девочек.

Лет двадцать — не больше. Обычно висталки в это время уходят с острова. Припоздняются только такие, как я — кому нужна была не обычная и совсем не простая помощь.

— Как твои дела?

— Тощая какая!

— Будешь кушать?

— Мы видели, что ты уехала.

— В Гнездо вернулась?

— Брахман шипит, когда тебя нету!

— Останешься на ужин?

— У нас опять что-то морское.

— Змея какая-то, да? — это уже к остальным.

— Сама ты змея!

— Но не рыба точно.

— Кто же спорит?

— Я не спорю!

— А ты споришь.

— Живот у тебя же появился!

— Ой! А ты…

— Уже пара недель!

— Какая маленькая!

— А ты придешь показать нам её?

— У неё будет твой характер?

— А глаза?

Я могла лишь кивать и улыбаться, чувствуя себя так, будто вернулась домой. Разве можно ощущать себя ненужной, если все к тебе так близки?

— Шушовки! Свалили отсюда! Живо! — не восхитилась главная настоятельница столичного храма, — какие же вы шумные. Брысь! Давайте-давайте! — Халис уперла руки в боки, когда они, по очереди чмокнув меня в щеку (все пятнадцать), рванули наверх к комнатам, — а ты! Когда ты успела понести? Две недели… Хакгард⁈

Я скривилась.

— Цикл упаси, — прошипела, — я же не зря на карете Кери приехала.

— Ты беременна⁈ — побелел Эрик, — мамочке это не понравится…

Халис перевела взгляд с меня на него и обратно.

— Он полоумный? Скажи честно, — она дёрнула головой, — то, что ты такая, было понятно сразу, но… ты видела «Глашатай» прошлонедельный? Ты там на первой полосе.

Она хмыкнула, достала из портала зачитанную газету и сунула её мне.

— Брахман в письме Ковену обещал сжечь тебя на костре и запереть пепел в пещерах под Гнездом, — её губы растянулись в улыбке, — если не разведёшься.

— Он уже мне об этом сообщил, — махнула ей газетой я, — ладно, с ремонтом всё ясно, — решила сбежать от лишних вопросов, — зайду ещё через несколько недель. Раз уж твой пьянчуга не хочет немного ускориться. Нам пора в бордель. Пока-пока!

— Верховная, чтоб тебя курты покусали! Рассказывай всё как есть! Элла!

Её крик закрылся дверью, отразился от стен и остался внутри храма.

— Сама она полоумная! — обиженно заметил младший лорд, — а ты… ты же у нас живёшь меньше двух недель! Это… это всё отец, да? Он тебе… тебя… эх! А я говорил, что он тебя всяко… а теперь рожать заставит. Если уже не сказал. Вот. А я всё-таки… говорил, если ты не помнишь! Так бы со мной была и не надо было бы… фу! Представь только! Ты же даже умереть можешь. Вся эта кровь и… фу-у-у… вот помрёшь, и у меня опять друзей не будет в Роще! И что я тогда… а ты же умрешь! Такие, как ты обычно и… к-к-к, — он провел рукой по шее, — ты ж мелкая.