В.С.: Видишь, какое дело — кто и куда его может позвать?

С.: Вот нужно подумать. Если на самом деле деньги ушли от хозяина денег… Тем более что на самом деле был долг…. Здесь нужно, кто деньги дал. И ещё было бы классно, что вот не просто кинули…

В.С.: Кто не дал?!! Деньги дал товарищ, и все!

С.: РЕЗЕРВ.

В.С.: Все. И об этом никто не знает. Ни отдел никакой, ни служба никакая.

С.: А он не может позвать и поговорить? Пять минут ровно? То есть закрепить все то, что я говорил?

В.С.: Дело все в том, что это трудно объяснить этому человеку. Понимаешь? Ему сейчас нужно сформулировать такую просьбу и говорить. Он скажет: «Е… твою мать, вы просили деньги, что вы ещё хотите от меня?»

(22 июня 1993 г.)

В.С.: Я вчера как очнулся только, побежал на работу и сразу позвонил шефу. Оставалось у него 10 минут. Я пробежал к нему и в самых общих чертах все ему сказал. Он единственное спросил: «Там фирма держится? Не пропустят удара никакого?»

С.: Нет.

В.С.: Я говорю — «нет». — «Ну, все»… Он в пятницу все-таки по тому моему звонку подключил первого помощника премьера… Он говорит: «Я приеду, и мы им яйца отвернем».

С.: А пока он звонка не делал, да?

В.С.: Нет, он в пятницу делал.

С.: И что там было?

В.С.: Результата просто не знаю. Поскольку его нет, то я не могу узнать, какая реакция обратная.

Если вы внимательно прочитали стенограммы, то, надеюсь, поняли, насколько близкие и откровенные отношения завязались у Солодовникова с «Владимиром Степановичем». ТАК говорят только с очень доверенными людьми.

Из переговоров видно, что возвратом конкретно взятого долга ограничиваться они не пожелали. Впереди были иные, не менее взаимовыгодные планы.

Солодовников и «Владимир Степанович» остались крайне довольны друг другом. Первый сумел получить долг. (В итоге «Медэкспорт» все же перевел деньги на счет «Luitpold-Farma».) Второй что-то другое.

Бьюсь об заклад, они бы провернули ещё не одну операцию. Но ситуация резко изменилась.

14 октября 1993 года Управление по борьбе с контрабандой и коррупцией Министерства безопасности РФ провело досмотр офисов трапезниковского СП. При обыске оперативники изъяли незаконно хранившиеся там пистолеты «ПМ», винтовки, охотничьи ружья, оптические и инфакрасные прицелы, около 1,5 тысячи боеприпасов разного калибра. А на даче Солодовникова в поселке «Северный трудовой» и вовсе стоял на приколе… бронетранспортер БРДМ.

Солодовников объяснил обалдевшим чекистам, что он охотник и все оружие нужно ему исключительно для забавы. БРДМ же он использует как средство передвижения по заснеженным равнинам.

Комитетчики, конечно, не удовлетворились подобным ответом. И тогда Солодовников скрылся из зоны досягаемости. Он вновь уехал за рубеж.

Эрнст Пиндур, на которого я так часто ссылаюсь, рассказывал, что вскоре после бегства Солодовникова он приехал в Москву и был приглашен в приемную Министерства безопасности (Кузнецкий мост, 22). Встретивший его чекист доходчиво поведал, что их ведомство очень сильно интересуют материалы о коррупции среди высших должностных лиц. И что откровенный рассказ о выплате долга будет зачтен в счет «незаконно хранящегося оружия».

Пиндур отказался помогать МБ. Солодовников — тоже. Неудивительно — он давно (знаю это доподлинно) находился в разработке российских спецслужб как человек, возможно связанный с немецкой разведкой «БНД».

Конечно же, узнав, что история о пробивании долгов стала предметом достояния спецслужб (а данные об этом имеются аж у нескольких отечественных силовых ведомств), Солодовников и «Владимир Степанович» мгновенно заморозили свои отношения.

Рисковать им было не с руки. За горизонтом раскрывались слишком большие перспективы.

Безнаказанность давно уже стала неотъемлемой частью российской демократии.

Конфискованное во время обыска оружие Солодовникова уныло хранится в арсенале ФСБ. Сам он преспокойно продолжает заниматься бизнесом.

Владимир Пансков, наворотивший немало дел в Минфине (надеюсь, об этом мы ещё расскажем), благополучно перешел на должность первого замминистра экономики. Говорят, что скоро его сделают аудитором Счетной палаты. Честность и бескомпромиссность Панскова известны всем.

Владимир Бабичев, друг и покровитель немецких агентов, уверенно сидит в кресле главы аппарата правительства. Приговаривая: «Наш дом — Россия».

Валерий Млынник служит помощником одного из представителей президента.

Ни один из этих людей не только не был наказан. Даже пылинка не слетела с их светлых голов. Они спокойно живут себе и в ус не дуют.

Им-то уж отлично известно: у них дома все взятки — гладки. Потому что их дом — Россия.

В день выхода этого материала Черномырдин (он был тогда премьером) приехал в ФСБ. Разумеется, приезжал он совсем по другому поводу — кажется, на какую-то коллегию, — но речь о статье все равно зашла.

Я не знаю подробностей его разговора с директором ФСБ Ковалевым: до меня донеслись только отголоски. Но знаю, что Виктор Степанович выражал свое исключительное неудовольствие выпадами против его друга Бабичева.

К Бабичеву он вообще относился особенно, словно к родному сыну, и все «наезды» на него воспринимал, как собственную обиду.

Вспоминаю, как мы с Валерием Стрелецким, бывшим «резидентом Коржакова» в правительстве, сделали интервью, где среди прочего речь шла и о бабичевских делах. Черномырдин тогда выступал как раз перед депутатами Госдумы.

Понятно, его спросили об этой статье. Он взвился и в свойственной ему высоколексической манере сказал пламенную речь.

«Никого там, ничего! — восклицал Черномырдин. — Это мракобесие, которое цепляет по одному… Просто надо было наехать какой-то частью на Черномырдина».

Впоследствии выступление это дало название книге Валерия Стрелецкого — «Мракобесие», а мне — повод для небольшой газетной реплики. «Какой частью надо наезжать на Черномырдина?» — так я её озаглавил.

Я писал, помню, что специально встал во весь рост перед зеркалом, но, сколь ни старался, так и не нашел никакой выступающей части, которой можно наезжать на премьер-министра.

После этого Черномырдин назвал меня хамом (в изложении официального рупора Белого дома Шабдурасулова), чему я немало обрадовался. Значит, задело…

Теперь — несколько слов о том, как сложились судьбы героев этого материала.

Владимира Панскова действительно избрали аудитором Счетной палаты. Он стал финансовой совестью страны.

После отставки Черномырдина Владимир Бабичев перебрался в Госдуму. Депутатом.

Наш старый знакомый, следователь Генпрокуратуры Борис Уваров, ушел в отставку. Теперь уже окончательно.

Уваров увольнялся дважды. Первый раз — в эпоху «вечного и.о.» Ильюшенко. Он вел тогда дело Листьева.

При Скуратове его вернули. Как оказалось, не надолго. В рыночных условиях Генпрокуратуры Уваров работать не смог.

Чего нельзя сказать о его сменщике — Руслане Тамаеве. Нынче он в большом авторитете. Руководство Генпрокуратуры очень ценит его «миротворческий» дар и время от времени поручает Тамаеву наиболее щекотливые дела.

Именно Тамаев прекратил знаменитое дело швейцарской фирмы «Мабетекс» — по такому же точно сценарию, как и в случае с Пансковым. Дело, из-за которого был опорочен генпрокурор Скуратов. Дело, по которому проходили высшие сановники страны — те, что брали взятки за подряды на ремонт Кремля и открывали многомиллионные счета в Швейцарии. Дело, едва не приведшее к импичменту президенту.

«Родина» (в лице отдельных её представителей) щедро отблагодарила Тамаева. За Панскова он получил квартиру. За «Мабетекс» — повышение. Отныне Тамаев — зам начальника Управления по расследованию особо важных дел. Разумеется, генерал…

А «Нашего дома — России» больше не существует. Что, впрочем, ровным счетом ничего не меняет…