А может, дело не в них? Может, дело совсем в другом?

Еще недавно Зарайский ОВД входил в число лучших в области. Угрозыск, например, долгих пять лет находился в тройке призеров по раскрываемости.

Сегодня ситуация резко изменилась. По темпам роста преступности район прочно удерживает первое место в регионе. По показателям, напротив, добрался уже до 42-го. Начальник Дощенко, правда, считает, что происходит это потому, что отдел перестал заниматься укрывательством, а это, понятно, не могло не сказаться на общем знаменателе. Однако мне кажется, дело совсем не в этом.

Просто вместо того чтобы работать, люди вынуждены заниматься черт знает чем…

Профессионалы, не выдержав издевательств, уходят, а на их место никто отчего-то не спешит…

Общая обстановка накалена так, что достаточно одного резко брошенного слова…

Сотрудники милиции — те, кто по долгу службы обязаны защищать справедливость, — в этой самой справедливости разувериваются…

Чего можно требовать от этих людей? Спасибо еще, что выходят на работу.

Я не следователь и не прокурор. Не мое дело — разбираться в дрязгах, решать, кто прав, кто виноват. Но я совершенно четко уверен в одном: если 69 сотрудников, включая руководителей большинства подразделений, в открытую выступают против своего начальника, надо либо снимать начальника, либо увольнять этих сотрудников. Третьего не дано.

Говорят, полковник Дощенко обладает мощной поддержкой в ГУВД области. Его там ценят и уважают. У 69 сотрудников милиции — сыщиков и обэповцев, следователей и кадровиков, инспекторов ГИБДД и контролеров ИВС, участковых и водителей — поддержки никакой нет. Только именно эти люди, а не полковник Дощенко борются с преступностью. Они могут прожить без Дощенко. Дощенко без них — никогда.

«Что нам делать? — спрашивали зарайские милиционеры. — Если все дело пустят на самотек, нас передавят по одному».

«Выйдите с плакатами на Белинского, к ГУВД области, — советовал я. — Вон, музыканты из ансамбля Александрова выстроились у Минобороны, сыграли „гордый Варяг“, и ансамбль не расформировали».

Милиционеры смотрели на меня, как на полоумного: «Вы представляете, что будет, если весь отдел уедет в Москву! Сколько преступлений произойдет!»

Я представляю. А представляют ли это в ГУВД области? Судя по всему, не очень. В ГУВД области, по-моему, вообще, ничего не представляют.

Буквально через несколько дней истекает срок изучения «письма протеста». Прокурор Зарайска, которому это письмо переслали из областной прокуратуры, должен принять какое-то решение: либо возбудить уголовное дело, либо отказать в возбуждении.

Зарайские милиционеры замерли в ожидании. Они — да и не только они — ещё верят в справедливость. В то, что справедливости этой можно и нужно добиваться. ПОКА ещё верят.

Господин прокурор, пожалуйста, не обманите их надежд…

Уже на другой день после возвращения из Зарайска мне позвонили из ГУВД области и областной администрации и попросили «отнестись к Дощенко повнимательнее» и «особо не размахивать топором». Ничего не скажешь: связи у полковника Дощенко в самом деле хорошие…

Р.S. Когда статья готовилась к печати, стало известно, что приказом Дощенко со своих должностей были сняты начальник ОБЭПа Чагин и начальник патрульно-постовой службы Сафонов. Начальник службы участковых инспекторов Григорьев подал рапорт о переводе его следователем в следственный отдел. Революция продолжается…

К Новому году полковник Дощенко прислал мне поздравительную открытку. В стихах. С самыми добрыми и теплыми пожеланиями.

Никогда не поверю, чтобы Дощенко питал ко мне любовные чувства. После публикации с должности его все-таки сняли: не сразу, правда, но сняли. С понижением.

А прокуратура никакого дела возбуждать не стала. «Нет состава преступления», — было сказано в отписке, которая пришла в редакцию.

Ничего странного: если парализовано все тело, значит, больны все его органы, и не важно, как они называются: милиция, прокуратура или налоговая полиция.

Потому-то и бесчинствовали все эти годы Орлов и его гауляйтеры. Потому-то и ставил людей на колени начальник МУРа Максимов. Вытаскивал убийц из тюрем генерал Купцов. Творили беспредел Скурчаев и Юхман.

Им просто некого было бояться…

Готова ли Россия к новым терактам?

К сожалению, я знаю ответ: не готова. И дело не в импотентности наших спецслужб. Совсем в другом.

Те, кто думает, что самое главное оружие террористов — споры сибирской язвы или пластит, глубоко ошибаются. Их главное оружие — деньги…

Пять ключевых российских структур. Генпрокуратура, МВД, ФСБ, Администрация Президента, Госдума. Сжатый кулак страны.

Все эти ведомства бессильны перед террористами. И все они замешаны в беспрецедентном по своему масштабу коррупционном скандале…

Чеченские боевики, готовящие взрывы московских вокзалов, — под защитой Генпрокуратуры. Такое не приснится и в страшном сне. И тем не менее это так…

8 августа 2000 года в переходе на «Пушкинской» прогремел взрыв. Тринадцать человек погибло. Более пятидесяти получили ранения.

Организаторов теракта не нашли до сих пор. Их могли найти. Но оказалось, что боевики чувствуют себя в Москве как дома.

В их руках — непобедимое оружие: деньги…

— Микуся, ты домой не собираешься?

— Скоро приеду.

— Приезжай, вместе будем их уничтожать… А то что-то вы долго засиделись в Москве.

Тот, кого назвали Микусей, коротко хохотнул:

— Здесь уже много убили…

На другом конце провода тоже засмеялись. Нехорошо засмеялись: жестко, отрывисто.

— Эту работу сделайте — последнюю, про которую я вам говорил. На вокзале…

…Их разделяло почти две тысячи километров. На самолете — это четыре часа лету, на поезде — двое суток езды.

Как, должно быть, тяжело приходилось их прапрадедам — воинам имама Шамиля — без телефонов, без взрывчатки. Может, оттого-то и проиграли они войну?..

Этот телефонный разговор состоялся летом 2001 года. Если быть совсем уж точным — 5 июня, в 23 часа 39 минут по московскому времени.

Подобные разговоры российские спецслужбы пеленгуют на Кавказе сотнями. Эта работа сродни золотоискательской: тонны песка и воды надо пропустить через сито, чтобы выудить пару долгожданных крупинок.

Но игра стоит свеч. 5 июня спецслужбы убедились в этом в очередной раз. Перехваченный телефонный диалог не оставлял никаких сомнений: чеченцы готовят в Москве новый теракт…

Из перехваченного телефонного разговора:

«Чеченец»: Ты знаешь, где тротил нужно забрать?

«Москвич»: А ты выслал?

«Чеченец»: Да.

«Москвич»: На «Пушкинской» хороший был, да?

«Чеченец»: Да, мне понравилось…

«Москвич»: Мы скоро приедем.

«Чеченец»: Приезжайте домой, иначе вас никто не признает.

«Москвич»: Но ты скажи им, что мы хоть и за пределами, но тоже работаем по чуть-чуть. На «Пушкинской» — туда-сюда.

«Чеченец»: Хорошо. То, что я сказал, сделай.

Этот сенсационный перехват пришелся как нельзя кстати. К тому моменту основные версии взрыва на «Пушкинской» были уже отработаны. Отпали все, кроме одной: террористической.

В её пользу говорило многое. Было точно установлено, например, что летом 2000-го в Москве тайно находился Арби Бараев — командир «исламского полка особого назначения», организатор самых жестоких и кровавых преступлений. Это он похитил президентского полпреда Власова и французского эмиссара Коштеля. Это его люди отрезали головы английским инженерам.