Обеляя Юрченко, представляя его к «Почетному чекисту», Крючков одновременно решал две задачи. Во-первых, спасал себя. Во-вторых, выставлял американцев не в лучшем свете. Неважно, что ЦРУ отнекивалось от похищения, клялось, что Юрченко прибежал сам.

Главное в информационной войне — оказаться первым. Кто раньше прокукарекал, тому и вера.

Не случайно и по прошествии десятилетия Крючков продолжает утверждать: Юрченко — герой.

«Юрченко нашел в себе силы не сдаться. Он задумал, казалось бы, невероятное — вырваться к своим — и стал целенаправленно готовиться к этому», — пишет он в своих мемуарах. И тому подобное, далее везде.

Это тем более глупо, что сам Эймс довольно подробно рассказал о деле Юрченко.

Но выхода у бывшего начальника разведки, а затем председателя КГБ нет.

Волею судеб он попал в лихо закрученный треугольник. Треугольник, из которого нет выхода. Где каждый из трех участников не может существовать без двух других.

Если бы Юрченко не вернулся в Союз, Крючкову вряд ли удалось бы усидеть.

Если бы Крючков не был обеспокоен своим положением, Юрченко пошел бы под суд.

Если бы Юрченко допрашивал не Эймс, Крючков не владел бы всей информацией и не решился бы на укрывательство перебежчика.

Если бы Юрченко поставили в вину конкретные факты предательства, ЦРУ тут же вышло бы на Эймса.

Все трое вынуждены были молчать. Юрченко — потому что хотел жить. Крючков — потому что хотел сохранить свой пост. Эймс — потому что оказался меж двух огней.

Треугольник разрушило только время. Время же и расставило все по своим местам.

Крючков успел отсидеть в «Лефортово». Освободившись, написал книгу, сейчас работает над второй.

Эймс был арестован в 1994 году, приговорен к пожизненному заключению.

Юрченко ушел из разведки в 91-м. Соседи по чекистскому дому на улице Коштоянца часто видят его сгорбленную фигуру. Живет он очень замкнуто, ни с кем из бывших коллег не общается. Ходят слухи, что чрезмерно увлекается спиртным.

«Еще не время говорить об этом деле, — сказал он, когда мы позвонили ему по телефону домой и попросили о встрече. — Рано. Слишком много людей могут пострадать».

Да куда уж больше…

Времена, когда за спекуляцию долларами приговаривали к расстрелу, а американцы похищали советских разведчиков, канули в лету. Сегодня мы живем в другой стране. В другом мире.

Однако, сколь ни твердили бы нам о дружбе и международном сотрудничестве, какие бы речи ни произносили с трибун заезжие президенты, это ровным счетом ничего не меняет.

Война разведок продолжается, и даже методы этой войны остаются прежними…

Никогда не думал, что шепотом можно кричать…

«Алло! — Я прижимаю трубку до боли в челюсти. — Срочно звоните в посольство, в МИД. Поднимайте всех!» К счастью, на другом конце провода все понимали сразу.

«Ты только не волнуйся! — кричат в ответ. — Главное, ничего не подписывай. Жди. Консул скоро приедет».

Три минуты назад полицейский Мустафа вывел меня «на оправку». Сейчас он стоит под дверью и, я почти уверен, прислушивается к доносящимся из сортира звукам. На всякий случай я включаю воду. Вроде бы обошлось. Мустафа, кажется, не заметил. Тайком опускаю руку в карман и, будто живое существо, глажу спасительный «мобильник». Если бы не он…

Теперь я спокоен, в Москве все знают. Сделать с нами что-то втихаря уже не удастся.

Нас взяли рано утром, часов в девять. Впрочем, сначала мы этого даже не поняли…

«Вы откуда?» — Навстречу нам шел широко улыбающийся парень. «Из России». — «А что снимаете?» — Парень кивнул на болтающуюся у плеча видеокамеру. «Ничего. Мы — туристы». — «Но это военный объект, — не унимался он. — Не могли бы вы зайти к нам на проходную, буквально на пару минут». — «К сожалению, мы спешим».

Жестом наперсточника парень достал откуда-то из-за пазухи рацию. Несколько отрывистых фраз — и из проходной, у которой мы все вместе остановились, выбежал офицер. Офицер, даром что турок, был как две капли воды похож на моего университетского доцента Славкина. «Наверное, такой же зверь», — подумал я. И, к сожалению, не ошибся.

Не буду в деталях расписывать весь этот кошмарный день. Как нас возили из одной службы в другую. Как постоянно допрашивали. Как заставляли подписывать какие-то бумаги на турецком, угрожая иначе отправить за решетку. Десятки раз я требовал связаться с российским посольством. Доказывал, что мы — иностранные граждане, что это — беззаконие и произвол. Все напрасно.

«Здесь один закон — мы», — с видимым удовольствием изрек один из наших тюремщиков.

В чем же заключалась наша вина? Да ни в чем. Мы, трое туристов, просто шли мимо одного из военных ведомств Анкары. Не в каком-нибудь секретном районе — в самом центре города. В руках у нас была обычная цифровая камера. И этого оказалось вполне достаточно, чтобы нас задержать. Видеозапись, сделанную этой злосчастной камерой, турки смотрели, наверное, раз двадцать. Ничего секретного найти они не могли. Но все равно отпускать нас не спешили. Лишь после вмешательства посольства, уже поздно вечером, мы обрели свободу.

— Вам ещё повезло, — сказал веселый консул, который приехал нас забирать. — По турецким законам можно задержать любого на трое суток.

— Но мы же ничего не сделали!

— Если б сделали, вообще бы не вышли…

Тогда я ещё не знал, что днем раньше в «Вестях» прошел сюжет о задержании двух турецких шпионов. Это сообщение вызвало у турецких спецслужб небывалый прилив злости и шпиономании. Тут-то, под горячую руку, мы и попались.

Впрочем, я не знал тогда многого. Я не знал, что турецкие спецслужбы фактически объявили России войну.

Что число разоблаченных на нашей земле турецких агентов и шпионов растет каждый месяц, а чеченские боевики действуют в полном контакте с турецкими спецслужбами.

Я не знал, наконец, самого главного: что турецкая разведка причастна ко многим громким терактам. Например, к последнему, мартовскому, угону российского самолета из Турции, тому самому угону, в котором погибла русская стюардесса Юля Фомина. Или к захвату парома «Аврасия» в январе 96-го…

Я узнаю это позже, когда, под впечатлением анкарской эпопеи, задамся, казалось бы, вполне объяснимым вопросом: так что же это такое — спецслужбы Республики Турции?

О ЦРУ или «Моссаде» слышали все. О спецслужбах Турции — практически никто.

До развала Союза никаких беспокойств турки нам не причиняли. В КГБ их даже не чувствовали. На фоне американцев или англичан турки выглядели какими-то папуасами.

Все изменилось в одночасье. Сегодня турецкая разведка — одна из самых серьезных головных болей для наших спецслужб. Турецкие агенты заполонили российский Юг, Кавказ, большинство регионов, где живут тюркоязычные народы.

Возможно, кого-то это удивит. Ничего странного: Россия, особенно её южная часть, это сфера турецких интересов. И экономических, и геополитических.

Мы воевали с Турцией 13 раз. Как правило, побеждая и прирастая землями. Естественно, вместе с людьми. (На территории бывшего СССР жило 25 тюркоязычных народов общей численностью 50 миллионов человек.)

Пантюркистские настроения будоражили Турцию всегда. Только раньше против могучего СССР кишка была тонка. Теперь же нас не пинает только ленивый. И было бы странно не услышать в общем хоре голоса нашего ближайшего соседа…

Неважно, как я познакомился с этим человеком. Шпионский мир диктует свои законы. Я буду называть его Назымом, хотя в действительности он носит совсем другое имя.

Назыму есть чего бояться: с отступниками в Анкаре поступают жестоко…

Назым — агент турецкой разведки МИТ. Говоря проще — шпион, правда, бывший. Несколько лет назад он полностью порвал связь с разведкой и уехал жить в Россию. Впрочем, даже здесь Назым не чувствует себя в полной безопасности.