— Вы читаете шрифт Брайля, — сказал я, думая, что язык книг в этом мире тоже должен измениться — как при переводе. Как это все странно!

— Я знаю. Адриан принес мне учебник и показал буквы. Как только у меня появилась первая книга, я научился ее читать. Он потом приносил мне другие книги, напечатанные таким шрифтом. Ему нравились причудливые истории, вроде той, которую я читал в ожидании твоего прихода. Но все эти опасные мужчины и девушки, попавшие в беду, живут в мире, который сильно отличается от нашего.

Покачав головой, он рассмеялся, как будто чтение художественной литературы было занятием легкомысленным, может быть, даже глупым. Его щеки порозовели от близости к огню, и я не видел в них никаких следов серости. Он был целым, и в то же время не совсем, как и его племянница. У него не было глаз, чтобы видеть, а у нее рта, чтобы говорить — только рана, которую она вскрыла ногтем, чтобы принять ту убогую пищу, какая у нее осталась. Чем не девушка, попавшая в беду?

— Садись же.

Я подошел к столу. Снаружи завыл волк, что, вероятно, возвещало появление луны — лун. Но мы были в безопасности в этом кирпичном доме. Если бы какой-нибудь волчонок захотел влезть сюда по дымоходу, он бы хорошенько поджарил свою мохнатую задницу.

— Мне кажется причудливым весь этот мир, — сказал я.

— Побудь здесь подольше, Чарли, и то, что сейчас кажется тебе странным, станет обыденным. А теперь ешь.

Еда была восхитительно вкусной. Я попросил вторую порцию, а потом и третью. Это внушало мне некоторое чувство вины, но день был долгим, и я протащил тележку восемнадцать или двадцать миль. Вуди ел мало — куриную ножку и немного клюквенного желе. Увидев это, я почувствовал себя еще более виноватым. Попутно я вспомнил, как мама привезла меня на вечеринку с ночевкой в дом Энди Чена и сказала маме Энди, что у желудок меня бездонный и, если позволить, то я съем все, что есть в доме. Я спросил Вуди, где он берет припасы.

— В Прибрежье. Там есть те, кто еще помнит, кто мы — или кем мы были. — и отдает нам дань уважения. Сейчас и туда добралась серость. Люди убегают от нее. Наверное, ты встречал их по дороге.

— Да, — сказал я и рассказал о Питеркине.

— Говоришь, красный сверчок? Есть легенды… но это неважно. Рад, что ты его спас. Может быть, ты все-таки принц. Светлые волосы, голубые глаза? — спросил он.

— Нет, карие.

— Понятно. Не принц и уж точно не тот принц.

— А кто такой тот принц? — спросил я.

— Просто еще одна легенда. Этот мир полон сказок и легенд, как и ваш. Что касается еды… Раньше я получал от жителей Прибрежья больше, чем мог съесть, хотя обычно это была рыба, а не мясо. Как и следует из названия. Прошло много времени, прежде чем серость пришла в эту часть мира — как долго, я не могу сказать, дни сливаются воедино, когда ты всегда в темноте, — он сказал это без жалости к себе, просто констатируя факт. — Может быть, Прибрежье продержалось дольше потому, что находится на узком полуострове, где всегда дует ветер, но точно этого никто не знает. В прошлом году, Чарли, ты бы встретил на Королевской дороге толпы людей, но сейчас их поток уже иссякает.

— Королевская дорога? Так это называется?

— Да, за развилкой, если повернуть направо, дорога превращается в Королевскую. А если бы ты решил свернуть налево, то оказался бы на Прибрежной дороге.

— А куда они направляются? Я имею в виду, после дома Доры, фермы Лии и магазина, который держит брат Доры.

Вуди, казалось, удивился:

— Он все еще держит его? Удивительно. Интересно, что он там продает?

— Я не знаю. Знаю только, что он дает им новые ботинки взамен порванных.

Вуди весело рассмеялся.

— Ах, Дора и Джеймс! Снова их старые шутки! Ответ на твой вопрос таков: я не знаю, и, уверен, они сами этого не знают. Просто подальше отсюда. Прочь, прочь, прочь.

Какое-то время волки молчали, но теперь снова начали выть. Похоже, их был не один десяток, и я был очень рад, что добрался до кирпичного дома Вуди как раз вовремя. Радар заскулила, я погладил ее по голове.

— Луны, должно быть, вышли.

— По словам Адриана, в твоем королевстве луна только одна. Как говорит один из персонажей книги мистера Корнелла Вулрича, «вас ограбили». Хочешь кусочек торта, Чарли? Боюсь, он может показаться тебе немного черствым.

— Торт — это здорово. Хотите, я его достану?

— Вовсе нет. После долгих лет здесь — это довольно уютное логово для изгнанника, тебе не кажется? — я отлично ориентируюсь. Он на полке в кладовой. Сиди тут, я вернусь через пару минут.

Пока Вуди доставал торт, я налил себе еще лимонада из кувшина. Лимонад, казалось, был в Эмписе самым популярным напитком. Он принес большой кусок шоколадного торта для меня и маленький для себя. По сравнению с ним торт, который мы ели в школьном кафе, выглядел довольно убого. Мне он вовсе не показался черствым, просто немного подсох по краям.

Волки резко замолчали, снова заставив меня представить, как кто-то выдергивает вилку усилителя, включенного на полную мощность. Мне вдруг пришло в голову, что никто в этом мире не поймет этой отсылки к «Спинномозговой пункции»[167]. И вообще не видел ни одного фильма.

— Думаю, облачность вернулась, — сказал я. — Она вообще уходит когда-нибудь?

Он покачал головой.

— Нет, с тех пор как явился он. Здесь бывают дожди, принц Чарли, но не солнце.

— Господи Иисусе, — сказал я.

— Еще один принц, — ответил Вуди, снова улыбнувшись. — И очень добрый, согласно Библии Брайля, которую принес мне Адриан. — Ты насытился? Это значит…

— Я знаю, что это значит, и уверен, что насытился.

Он встал.

— Тогда садись к огню. Нам нужно поговорить.

Мы с ним направились к двум креслам в его маленькой гостиной. Радар последовала за нами. Вуди нащупал Катриону и взял ее. Она лежала на его руках неподвижно, как меховой палантин, пока он не поставил ее на пол. Там она бросила надменный взгляд на собаку, пренебрежительно махнула хвостом и зашагала прочь. Радар улеглась между двумя креслами. Я дал ей кусок своей курицы, но она съела совсем чуть-чуть. Теперь она смотрела в огонь, словно расшифровывая его секреты. Я хотел спросить Вуди, где он собирается брать припасы теперь, когда Прибрежье присоединилось к эвакуации, но передумал, боясь его признания, что он понятия об этом не имеет.

— Хочу поблагодарить вас за угощение.

Он отмахнулся.

— Вам, наверное, интересно, что я здесь делаю.

— Вовсе нет, — наклонившись, он погладил Радар по спине. Потом он перевел шрамы, которые были прежде его глазами, на меня. — Твоя собака умирает, и нельзя терять времени, если ты намерен сделать то, за чем пришел.

Сытый, в безопасности в кирпичном доме, где меня согревал камин, а волки за окном на время умолкли, я порядком расслабился. Но когда он сказал, что Радар умирает, тут же встрепенулся:

— Не обязательно. Она старая, и у нее артрит в лапах, но она не…

Я вспомнил, как помощница ветеринара сказала, что удивится, если Радар доживет до Хэллуина, и замолчал.

— Я слеп, но прочие органы чувств у меня работают неплохо для старика, — его голос был добрым, что делало его особенно пугающим. — На самом деле, слух у меня стал острее, чем когда-либо. Во дворце у меня были лошади и собаки, в юности я всегда гулял с ними и очень их любил. Я знаю, как они звучат, когда выходят на финишную прямую. Слушай. Закрой глаза и прислушайся.

Я сделал, как он сказал. Время от времени я слышал потрескивание дров в камине. Где-то тикали часы. Снаружи пролетали порывы ветра. И тут я услышал, как Радар хрипит при каждом вдохе и выдохе.

— Ты пришел, чтобы прокатить ее на солнечных часах.

— Да. И еще там есть золото. Маленькие шарики, похожие на птичью дробь. Сейчас они мне не нужны, но мистер Боудич сказал, что позже…

— Забудь пока про золото. Просто добраться до солнечных часов — и воспользоваться ими — уже достаточно опасно для такого юного принца, как ты. Их сторожит Хана. Во времена Боудича ее там не было. Ты можешь пройти мимо нее, если будешь осторожен — и если повезет. В таком деле нельзя сбрасывать со счетов везение. Что касается золота, — он покачал головой, — то это еще более рискованно. Хорошо, что сейчас оно тебе не нужно.