— Не-не, ничего подобного, детка, — сказал Глаз и наступил на запястье мужчины со шрамом, давя до тех пор, пока рука не разжалась и нож не выпал на ковер. Я поднял его и засунул за пояс мистера Боудича, напротив кобуры.

Лия опустилась на колени рядом с человеком со шрамом. Узнав ее, он улыбнулся. Из его разбитых губ сочилась кровь.

— Принцесса Лия! Я Джефф. Однажды я наложил повязку на твою руку, когда ты ее порезала — помнишь?

Она кивнула.

— А однажды я вытащил твою маленькую тележку с пони из колдобины. Нас там было трое, но я любил тебя особенно сильно и тянул усерднее остальных. Это ты тоже помнишь?

Она снова кивнула.

— Кдянусь, принцесса, я никогда не хотел участвовать во всем этом. Ты отпустишь меня в память о старых временах, когда ты была маленькой, а Лилимар оставался прекрасен?

Кивком она подтвердила, что отпустит его, и по самую рукоять вонзила кинжал прямо в его выпученный глаз.

В тот день в покоях не было электричества, но человек со шрамом — Джефф или, может быть, Джофф — включил часть газовых ламп, чтобы лучше сделать свою грязную работу. Думаю, он не ожидал, что мы узнаем, где он нас подстерегает, и что нас будет пятеро. Не считая Снаба, сверчка-ковбоя, восседающего на спине моей собаки.

Эрис нашла маленький латунный рычажок, который регулировал газ, и зажгла лампы на полную мощность. Келлина мы нашли в соседней комнате лежащим на огромной кровати с балдахином. В комнате было темно. Его руки были сложены на груди, волосы зачесаны назад, и на нем был тот же красный бархатный смокинг, что и в тот день, когда он допрашивал меня. Над ним мерцала легкая голубая дымка, просачивавшаяся из-под его закрытых век. Он не пошевелился, когда мы подошли и встали вокруг его украденной кровати. Никогда еще этот старик не выглядел таким мертвым, и скоро должен был стать таким окончательно. Я не знал, есть ли водопровод в ванной, которую видел слева от комнаты, но там наверняка был насос. Моему старому другу Верховному лорду явно не помешала бы хорошая ванна.

Джая и Эрис задали вопросы одновременно. Джая: «Куда делся Снаб?» Эрис: «Что это за звук?»

Это была смесь шуршания и писка, дополняемая иногда быстрым, резким шипением. Когда звук приблизился, Радар начала лаять. Заметил ли я, как побледнел Йота, когда повернулся в сторону гостиной, чтобы посмотреть, что будет дальше? Думаю, да, но не уверен в этом. Большая часть моего внимания была прикована к двери спальни. Снаб запрыгнул в нее двумя пружинистыми прыжками, а потом отскочил в сторону. На его месте появились скрытые обитатели дворцовых стен и темных мест — поток огромных серых крыс. Джая и Эрис завизжали. Лия не могла этого сделать, но попятилась к стене, широко раскрыв глаза и подняв руки к шраму возле рта.

Я не сомневался, что крыс вызвал Снаб. В конце концов, он был повелителем мелких тварей, хотя многие из крыс были крупнее него.

Мы все отступили от кровати. Йота споткнулся, и я поддержал его. Он учащенно дышал, и я должен был тогда понять, что с ним что-то не так, но я наблюдал за крысами. По свисающим на пол простыням они стали карабкаться на тело Верховного Лорда. Его глаза раскрылись — такие яркие, что на них было почти невозможно смотреть. Аура вокруг него из бледно-голубой быстро потемнела до глубокой синевы. Достигнув ее, первая волна крыс мгновенно поджарилась. Вонь горелого мяса и тлеющей шерсти была ужасной, но они не останавливались. Новые солдаты ползли вверх по телам своих мертвых товарищей, пища и кусаясь. Келлин изо всех сил пытался сбросить их с себя. Из клубящейся крысиной тучи поднялась рука и начала бить по кровати. Одна крыса вцепилась в его большой палец, раскачиваясь взад-вперед, как маятник, ее хвост обвился вокруг костлявого запястья. Крови не было, потому что Келлину нечем было кровоточить. Я мог видеть редкие проблески синего света под телами крыс, сплошь покрывших его. Он пронзительно вскрикнул, когда крыса размером со взрослого кота оторвала ему верхнюю губу, обнажив скрежещущие зубы. А крысы все прибывали, вбегая в дверь спальни и взбираясь по кровати, пока Верховный лорд не оказался погребен под живым одеялом из меха, хвостов и зубов.

Рядом со мной раздался глухой удар, когда Йота рухнул в углу комнаты, напротив того места, где съежились три женщины и лаяла Радар. Лия обеими руками удерживала собаку за холку. Белая пена, выступившая из углов рта Йоты, стекала по его подбородку. Он посмотрел на меня и попытался улыбнуться.

— Пои…

На мгновение мне показалось, что он говорит о гавайском деликатесе[245]. Но потом я понял слово, которое он не смог закончить.

Раздался приглушенный взрыв и вспышка света. Крысы — частью обугленные, частью только тлеющие — разлетелись во все стороны. Одна ударилась мне в грудь и сползла по изодранной рубашке, оставляя за собой след из внутренностей. Те из женщин, что обладали голосом, снова закричали. Я услышал, как Снаб издал характерный для сверчков стрекот. Крысы сразу повиновались, развернулись и утекли обратно тем же путем, каким пришли, оставив за собой сотни мертвых тел. Кровать Келлина была сплошь покрыта кишками и пропитана крысиной кровью. От самого Верховного лорда отались только разбросанные кости под ухмыляющимся черепом, криво лежащим на шелковой подушке.

Я попытался поднять Йоту, но он был слишком тяжел для меня.

— Эрис! — крикнул я. — Глаз упал! Помоги мне! Ему плохо!

Она бросилась ко мне сквозь иссякающий поток крыс, подпрыгивая и вскрикивая, когда они пробегали по ее ногам — но ни одна из них не укусила ни ее, ни кого-то еще из нас. Лия последовала за ней. Джая помедлила, потом тоже подошла.

Я поднял Йоту под мышки. Эрис взяла одну его ногу, Лия — другую. Мы несли его, стараясь не споткнуться о последних крыс, включая одну, у которой не было задней ноги, но она из последних сил хромала за своими собратьями.

— Извини, — сказал Йота. Его голос, с хрипом вырывавшийся из горла, становился все тише. Изо рта текла пена. — Извини, я хотел скорее покончить со всем этим…

— Заткнись и побереги силы.

Мы уложили его на длинный синий диван. Он начал кашлять, обрызгав пеной лицо Лии, когда она опустилась на колени, чтобы убрать волосы с его вспотевшего лба. Джая взяла со стола с единорогом салфетку или что-то подобное и стала обтирать ему лицо. Лия, казалось, этого не замечала — ее глаза были прикованы к Йоте. Я увидел в них то, чего не замечал прежде — доброту, жалость и милосердие.

Он попытался улыбнуться ей, потом взглянул на меня.

— Это было на лезвии его ножа… Старый трюк.

Я кивнул, думая о том, как небрежно я засунул этот нож за пояс кончо. Если б я порезался хотя бы немного, Глаз был бы не единственным, у кого бы шла пена изо рта.

Он поглядел на Лию. Очень медленно поднял руку, как будто она весила сотню фунтов, и тыльной стороной ладони коснулся лба.

— Моя… королева. Когда придет время… исполни свой долг, — рука упала.

Так умер Йота, которого я впервые увидел цепляющимся за прутья своей камеры, как обезьяна. Как бы много он ни пережил и каким бы сильным ни был, ему хватило одного лишь маленького пореза на голени, чтобы расстаться с жизнью.

Глаза его по-прежнему были открыты. Лия закрыла их, наклонилась и прижалась язвой возле рта к его заросшей щетиной щеке. Это было лучшим, что она могла сделать вместо поцелуя. Потом она встала и указала на дверь. Мы последовали за ней, обойдя трупы нескольких крыс, умерших по пути к выходу. Прежде чем выйти в коридор, она остановилась, оглянулась и прижала руки к горлу.

Йота заговорил в последний раз, как говорили Фалада и Снаб.

— Королева Эмписа выполнит свой долг. Клянусь вам.