— Может быть, съем миску супа вечером, после таблеток. Куриную лапшу. Но еще подумаю.

Я спросил, не хочет ли он посмотреть новости, но он покачал головой.

— Включи ящик, если хочешь, но я редко это делаю. Имена там разные, но чушь одна и та же.

— Удивительно, что он еще работает. Разве лампы не перегорают?

— Конечно, перегорают. Так же, как батарейки в фонарике или транзисторном приемнике. — Я не знал, что такое транзисторный приемник, но не сказал ему этого. — Тогда их приходится менять на новые.

— А где вы их берете?

— Покупаю в компании «Ретро-Фит» в Нью-Джерси, но они каждый год становятся дороже по мере сокращения предложения.

— Ну, я думаю, вы можете себе это позволить.

Он вздохнул.

— Ты имеешь в виду золото? Тебе, конечно, хочется знать, откуда оно у меня. Говорил про него кому-нибудь? Отцу? Может быть, учителю в школе, которому доверяешь?

— Я умею хранить секреты, я же вам говорил.

— Ладно, не обижайся. Я просто спросил. Мы обязательно поговорим об этом, но не сегодня. Сегодня я не в состоянии говорить ни о чем таком.

— Это подождет. Но насчет телевизионных трубок… Как вы их заказываете, если у вас нет Интернета?

Он закатил глаза.

— Неужели ты думал, что почтовый ящик у меня только для украшения? Что я просто вешаю на него падуб[92] на Рождество?

Он говорил не об электронной почте. Для меня стало откровением, что люди все еще используют обычную почту для ведения дел. Я думал еще спросить его, почему он просто не купит новый телевизор, но мне показалось, что я знаю ответ. Он любил старые вещи.

Когда стрелки на часах в гостиной подползли к шести, я понял, что хочу дать ему таблетки почти так же сильно, как он хочет их выпить. Наконец время пришло. Я поднялся наверх, взял две штуки и дал ему со стаканом воды. Он почти выхватил их у меня из рук. В комнате было прохладно, но на лбу у него выступили капельки пота.

— Я покормлю Радар, — сказал я.

— Тогда выведи ее потом на задний двор. Она быстро сделает все свои дела, а заодно немного прогуляется. Подай мне утку, Чарли. Я не хочу, чтобы ты видел, как я пользуюсь этой штукой, а в моем возрасте требуется некоторое время, чтобы освоить что-то новое.

К тому времени, когда я вернулся и опорожнил утку, таблетки сделали свое дело. Он попросил куриного супа — «еврейского пенициллина», как он его назвал, — выпил бульон и выловил ложкой лапшу. Когда я вернулся, сполоснув кружку, он уже спал. Меня это не удивило — он провел тяжелый день. Я поднялся к нему в комнату, нашел книжку «Невеста была в черном» и погрузился в чтение, пока он не проснулся в восемь часов.

— Почему бы тебе не включить ящик и не попробовать найти там это шоу с пением? — спросил он. — Нам с Радар иногда нравится его смотреть.

Включив телевизор, я просмотрел несколько доступных каналов и нашел «Голос», едва различимый сквозь снежную бурю. Я шевелил «кроличьи уши», пока картинка не стала настолько четкой, насколько это было возможно, и мы стали смотреть выступления участников. Большинство из них пели просто отлично. Я повернулся к мистеру Боудичу, чтобы сказать ему, что мне нравится парень, который пел кантри, но он снова заснул.

Я оставил колокольчик на маленьком столике рядом с ним и поднялся наверх. Там я оглянулся и увидел у подножия лестницы Радар. Проводив меня взглядом, она повернулась и пошла к мистеру Боудичу, где провела ту ночь и все последующие ночи. Он спал на этом раскладном диване даже после того, как снова смог пользоваться лестницей, потому что к тому времени Радар уже не могла подниматься наверх.

В моей комнате все было в порядке, хотя торшер, единственный источник света, отбрасывал на потолок жутковатые тени, а дом поскрипывал в суставах, как я себе и представлял. Я догадался, что при сильном ветре это будет настоящая симфония скрипов. Подключив свой «Найтхоук», я вошел в сеть. Я думал о том, как нес на спине груз золота и вспоминал старую сказку из «Маленькой золотой книжки»[93], которую мама читала мне на ночь. Тогда я говорил себе, что просто коротаю время, но теперь думаю иначе. Мне кажется, что иногда мы заранее знаем, куда направляемся, даже когда думаем, что это не так.

Я нашел по крайней мере семь разных версий «Джека и бобового стебля» и прочел их все на своем телефоне при свете торшера. На следующий день надо было взять с собой ноутбук, но пока что мне хватило телефона. Я, конечно, знал эту историю; как и «Златовласку», и «Красную Шапочку» — все это часть культурного потока, несущего за собой детей. Мне казалось, что мультик я посмотрел позже, чем мама прочитала мне сказку, но точно я этого не помнил. Первоначальная история, любезно предоставленная «Википедией», оказалась намного кровожаднее, чем та, которую я помнил. Начиная с того, что Джек жил только с матерью, потому что великан убил его отца во время одного из своих многочисленных набегов.

Вы, наверное, тоже знаете эту сказку. Джек и его мама на мели, все, что у них осталось — это корова. Мама велит Джеку отвести ее на рынок и продать не меньше чем за пять золотых монет (гранул в этой истории нет). По дороге в город Джек встречает говорливого разносчика, который уговаривает его обменять корову на пять волшебных бобов. Его мать в ярости выбрасывает бобы в окно, и за ночь из них вырастает волшебный бобовый стебель, уходящий высоко в облака. Наверху находится огромный замок (каким образом он парит в небесах, не объясняет ни одна версия сказки), где живет великан со своей женой.

Джек крадет у великана золотые вещи — монеты, гусыню, несущую золотые яйца, и золотую арфу, которая служила великану сигнализацией. Но это не воровство в обычном смысле, потому что великан сам награбил все это золото. Я узнал, что знаменитая присказка великана — «Фи-фай-фо-фам, дух британца чую там» — заимствована из «Короля Лира», где персонаж по имени Эдгар говорит: «Вот к башне наш Роланд идет, опять тот молвил: “Фу-фу-фу! Британской кровью как несет!”»[94]. Ни в мультике, ни в «Маленькой золотой книжке» не было еще одной детали: спальню великана устилали детские кости. Имя великана пронизало меня холодом, глубинным и предвещающим беду.

Гогмагог.

Я выключил торшер в одиннадцать и спал, пока будильник моего телефона не разбудил меня без четверти двенадцать. Я еще не успел положить таблетки оксиконтина в сейф; они лежали на комоде, куда я убрал свои немногочисленные вещи. Я взял две из них и поспешил вниз. Радар зарычала на меня в темноте.

— Тише, девочка, — сказал мистер Боудич, и она послушно села. Я включил лампу — он лежал на спине, уставившись в потолок. — Вот и ты, как раз вовремя. Отлично, а то я не хотел звонить в этот колокольчик.

— Вы спали? — спросил я.

— Немного. После того, как я заброшу в пищевод эти чертовы штуки, я, возможно, смогу еще подремать. Может быть, до рассвета.

Я дал ему таблетки. Он приподнялся на локте, чтобы проглотить их, потом вернул мне стакан и снова лег.

— Ну вот, сразу стало лучше. Думаю, это психологический эффект.

— Что-нибудь еще?

— Нет. Возвращайся в постель. Растущим мальчикам нужен отдых.

— Я думаю, что уже вырос, — по крайней мере, надеялся на это. Я имел рост шесть футов четыре дюйма и вес двести два фунта[95]. Если я вырасту еще немного, то буду… Настоящий Гогмагог, — выпалил я машинально, ожидая смеха, но не дождался даже улыбки.

— Ты что, начитался сказок?

Я пожал плечами:

— Доставка золота в Стэнтонвилл навела меня на мысль о волшебных бобах и бобовом стебле.

— Итак, теперь ты знаешь про Джека.

— Похоже, что так.

— В Библии Гог и Магог — это самые воинственные народы мира[96]. Ты знал об этом?