— Я Вас уже где-то видел, мадемуазель… — неспеша произнёс Готье, — С вами рядом ещё был человек с седыми волосами.

— Располагайтесь, вы гости в наших покоях, — та продолжила говорить, совершенно не обратив на него внимание, — Могу предложить кофе, — тут же у их ног на подушке появился резной серебряный поднос с четырьмя ажурными фарфоровыми чашками, наполненными чёрным напитком.

— Мы пленники, мы провели в вашем каменном мешке неизвестно сколько времени! — выпалил Мольтке пнув поднос. Тот со звоном перевернулся, кофе выплеснулся на красные и зелёные подушки.

— Ну, раз вы выбрались, можно считать вас нашими гостями, — покачала головой дама, — Нам не нужно кровопролитие.

Рихард тем временем передёрнул затвор пистолета и направил оружие на женщину:

— Говорите, как отсюда выйти? Мне всё равно, как нас тут называют, нам нужно отсюда выбраться.

— Не нужно, — покачала головой женщина, а остальные тем временем ощутили дуновение холодного воздуха позади себя. Обернувшись, они увидели высокого седобородого и седовласого мужчину в белых одеждах, он стоял ровно перед дверью, через которую они зашли в комнату. Его руки были сложены на груди, но взгляд не отражал совершенно никаких эмоций.

Рудольфу и остальным показалось, что в глазах этого мужчины пламенеет огонь, а при выдохе небольшие язычки пламени выходят из его ноздрей.

— Если вы не хотите кофе, ваш провожатый сопроводит вас до комнаты, где вы сможете отдохнуть некоторое время, — голос женщины был наполнен металлом и холодной учтивостью.

— Мы только из неё вышли, — мрачно произнёс Ламбер, — Пожалуй, мы откажемся, — он шагнул вперёд и тут же схватился рукой за свой голову, которую пронзила дикая боль.

— Не стоит пренебрегать чужим гостеприимством, — голос дамы звучал везде, он наполнял собой эту комнату, — Если вы отвергаете его, мы перестанем считать вас всех гостями.

Мольтке развернулся к мужчине и попытался выстрелить, но пистолет дал осечку. Потом ещё одну, и ещё, а после немец скривился и упал на колени, зажав свою голову и выронив оружие. Мужчина в белых одеждах лишь вытянул руку раскрытой ладонью к нему.

Рудольфу стало очень страшно и одновременно с ним очень тоскливо — он понял, что выхода из их узилища нет, а побег был лишь глотком свободы, после которого они вновь отправятся в каменный мешок. Возможно, до конца своих дней. Волшебство, пришедшее в его мир, сделало реальность похожей на очень страшную сказку. А оттого он просто выпалил, срывающимся на крик голосом:

— Может, вы нас просто отпустите?! Мы ничего не сделали вам, чтобы держать нас в заточении.

Лицо мужчины в белом озарилось торжествующей ухмылкой, и тот шагнул вперёд к ним.

— Вы не можете никуда идти, вы наши гости, — голос женщины продолжил звучать, но полумрак словно больше сгустился, оттого её фигура словно стала пропадать, теряться в сумраке комнаты.

Вдруг мужчина выкрикнул фразу на непонятном наречии и взмахнул руками, из его рта вырвался огонь, но одновременно с этим закричала женщина, закричала от боли. Все обернулись на неё и увидели, как в её руку вцепилось какое-то рыжее животное, которое дама безуспешно пыталась оторвать от себя. Мужчина в белом мгновенно переместился к ней, но в этот же момент до слуха Рудольфа донёсся хруст, женщина в чёрном завопила что есть мочи, а рыжий зверь кубарем откатился в сторону, куда-то в один из углов комнаты. Белый человек же встал, как вкопанный, и словно с удивлением стал озираться по сторонам.

Боль отпустила голову Ламбера и Мольтке, и немец, не до конца понимая, что происходит, схватил пистолет и выстрелил в сторону седовласого мужчины. Выстрел прозвучал оглушающе, потом ещё один, а после бывший глава мракоборцев Германии, схватившись за горло и захрипев, завалился на пол. Его противник же протянул к нему одну руку, словно сжимая его горло.

Одновременно раздался мощный взрыв в дальнем углу комнаты — там в полумраке скрывалась дверь, которая сейчас слетела с петель, подняв тучу пыли и щепок. А следом из угла, куда совсем недавно откатился рыжий зверь, засиял синий свет и зазвучал голос, русский голос. Рудольф отчёливо разбирал слова, но не мог понять их смысла — а оттуда к ним неспеша, но уверенно, надвигался молодой мужчина, держа перед собой палочку, на конце которой сияла ни много ни мало — ярко-синяя звезда.

Готье остолбенел, он совершенно не мог понять, что за волшебство тут творится, всё это похоже было на заклинание Патронуса, вызывающее обычно духа-защитника мага, но никакого духа сейчас перед ними не было — был лишь волшебник, который творил магию, заставляющую человека в белых одеждах отступить. А лицо того и правда перекосила бессильная ярость, которая, однако, не могла ничего сделать с той силой, которая исходила от его противника. И он отступал, медленно отходил шаг за шагом в сторону коридора, откуда пришли бывшие узники. Волшебник же, которого Поль уже где-то видел, продолжал идти, на распев повторяя какое-то чудесное заклинание, выдавливая оппонента из комнаты. Из комнаты, в которую уже входили другие мужчины в камуфляже и с автоматами через взорванную дверь.

— По белому не стрелять, его держат! Остальных забираем! — команда на русском донеслась до слуха Рудольфа, и отчего-то от этих слов он почувствовал облегчение. Потому он буквально бросился в объятья к автоматчикам, один из которых резво его подхватил и потащил в сторону, откуда те пришли.

Тем временем мужчина в белых одеждах утробно закричал, из его рта и ноздрей вновь вырвалось пламя, а волшебник, державший палочку в направлении него, быстрым движением сунул руку в карман, вынул вторую волшебную палочку и бросил к ногам бывших узников, которых уже окружили автоматички.

Поль Готье, возле которого упала волшебная палочка, мигом сообразил, что от него требуется. Он подхватил это оружие, взмахнул им и выкрикнул всего одну фразу:

— Экспекто Патронум!

Комнату залила синяя вспышка, из её света соткался призрачный джек-рассел терьер и с громким лаем ринулся на ярящегося мужчину в белых одеяниях. Тот закричал и исчез ровно в тот момент, когда на него набросился призрачный пёс.

— Хакима тут нет, — произнёс один из автоматчиков, обращаясь к неизвестному магу.

— Уходим, быстро, — тот бросил фразу в сторону, переложил свою палочку в другую руку и уставился на окровавленный предмет на своей ладони, — Я замыкаю.

Мольтке, когда его проводили мимо, успел увидеть, что тот смотрит на оторванный человеческий палец, на котором было кольцо с крупным красным камнем.

*

(21 августа)

Марта Мирбах лежала на мягком пушистом ковре, подложив под голову подушку, предусмотрительно скинутой ей же с дивана. Рукой же девочка обнимала огромного ирландского волкодава молочного цвета. Такого же цвета, как и ковёр, на котором они расположились, пёс словно бы был его частью, и мог вообще показаться какому-то наблюдателю духом этого места, пришедшим защитить маленькую гостью.

Сама же комната была небольшим круглым кабинетом в охотничьем домике в глубине Тевтобургского леса. На противоположной стороне от Марты высился письменный стол с несколькими стульями, задвинутыми под него, а дальше — большой шкаф с книгами в разноцветных обложках. Как уже успела девятилетняя немка выяснить — довольно легкомысленного и даже фривольного содержания. Такие точно нельзя было читать в её возрасте, однако, иных не было. Как, впрочем, и иных развлечений, кроме как лежать, обнимая огромного пса, иногда почёсывая его за бочок — завтрак уже был съеден, и второй тоже. Чисто теоретически скоро должен был быть обед, и местный эльф даже должен был его принести, но Марту это не радовало.

Турецкий плен завершился, сколько там прошло времени, три дня? Но её бабушка, всесильная Брунгильда отправлена на тот свет! С Гельмутом и Матиасом тоже что-то произошло — она это почувствовала буквально вчерашним вечером, когда её везли турки по ночному лесу. Видимо, сейчас она стала главой рода, но какой от этого прок. Да, где-то во Франции есть дядя Валерий, но во-первых, это слишком далеко, а во-вторых, вряд ли фрау Эберль её отпустит. Похоже, спасение из турецкого плена обернулось пленом семьи самых тёмных немецких волшебников.