С другой стороны, если оставаться здесь, то это точно также приведёт к смерти. Арбуз где-то посреди дня был единственной пищей, и уже достаточно давно, чтобы мужчины ощутили голод. Ещё они ощущали жажду. Особенно Энцо, считал Мольтке, ведь его не удалось накормить — не хватало длины цепи. Всё же интересно, почему именно его приковали так, чтобы лишить возможности шевелиться? Он был наиболее интересным пленником? Или же, на взгляд тех, кто держал их в темнице, он был наиболее крепок духом?

За эти несколько часов темноты пленники успели обсудить, кто же их пленил, и пришли к выводу, что это скорее всего турки. Многое говорило об этом, исходя из того, что они все последним видели до того, как провалиться в свет и проснуться во тьме темницы. Однако зачем они туркам? И кто хочет выкупить свободу? И почему Рихард этим людям не нужен?

Размышляя над всем этим, трое пленных волшебников пришли к выводу, что это кто-то не из Германии, скорее всего и правда Франция, скорее всего, кто-то сродни Анри де Камбэраку, а может и он сам. Готье считал именно его основным заказчиком их похищения и предложения выкупа. Однако Мольтке ему был явно не нужен, что вгоняло мракоборца в уныние — хороша ситуация, когда тебя даже в обмен на предательство из плена не хотят выкупать, настолько ты не представляешь интереса. И если французы надеялись на то, что глава Директории за ними придёт и спасёт, то Рихард предполагал, что если Шваниц и в курсе его пленения, то всё же его скорее другие вопросы заботят. Всё-таки сегодня утром в Германии должны были пройти выборы, интересно, кто теперь там за этими каменными стенами главный?

— Интересно, через сколько они ещё раз придут со своим предложением? — из темноты раздался голос французского мракоборца.

— Когда у них там утро наступит, наверное, — проворчал Ламбер.

— Надеюсь, к этому времени нас уже найдут, — сквозь постукивающие от холода зубы проговорил Готье.

— Интересно, сколько тут турок? — произнёс задумчиво Мольтке, — И решатся ли наши на штурм?

— Ну, Кристина решится, — отозвался Энцо и прогремел цепями, — Главное, чтобы не одна.

— Боюсь, Шваниц не будет в восторге, если французы начнут штурмовать эту базу без его ведома, — сказал Рихард и чихнул, в его носу начало свербить от сырости.

— А он будет в восторге, когда узнает, что ты в плену? — голос Готье звучал одновременно с издёвкой и с интересом.

— Да кто ж его знает, — пожал плечами и пробормотал его немецкий коллега, что однако в тишине их каменного мешка прозвучало достаточно громко, — Я не верю ему.

— Ну, всё же от него зависит, вытащат нас отсюда или нет, — Энцо громыхнул цепями. — А почему не веришь-то?

— Он спутался с этими русскими, — пошевелил плечами Рихард, но в темноте никто этого движения не заметил.

— В тебе говорит жажда мести, — усмехнулся Ламбер, — Прими уже это поражение и живи дальше.

— Это не месть, с появления этих людей тут пошло всё наперекосяк.

— Наперекосяк пошло всё с появления у бриттов Эдриана Смита, — вслед за голосом Готье раздался звон металла о камень, — А что в этом участвуют русские, так он точно также мог обратиться к другим наёмникам, из родной Британии, например.

— Там же всё строго, там волшебники не обращаются к маглам за помощью, — немец произнёс это и тотчас осознал, какую глупость только что сказал.

— Рихард, ответь честно, ты правда на своей должности никогда не обращался к маглам?

Тот промолчал, лишь скрипнул зубами — можно сколько угодно рассказывать про изоляцию волшебного сообщества простым волшебникам, однако сейчас он был рядом с равными ему по статусу, и они-то были в курсе, как часто эти два мира соприкасаются. На высшем уровне, естественно.

— Мы можем сколько угодно говорить детям, что маглы невежественны, глупы и мы с ними не общаемся, — Энцо громко чихнул, зазвенев кандалами, — Но нам-то врать не надо.

— Да я понял, что сказал, — глухо отозвался Рихард.

— Ну, вот. Просто нужно понять, как отсюда выбраться.

— Сидеть и ждать, — отозвался французский мракоборец, — Я уже проверял, кандалы прочные, закреплены хорошо, думаю, они ещё и магически укреплены, если бы кто-то смог их расцепить…

В противоположной от Ламбера стене открылась дверь. Точнее просто часть стены отъехала в сторону. Из проёма пахнуло теплом, а тусклый свет, словно бы от открытого огня, осветил их камеру. Узники прикрыли глаза — даже такое освещение было слишком ярким по сравнению с кромешной тьмой каменного мешка. В проёме появилась человеческая фигура, а после эту фигуру кто-то втолкнул внутрь. И каменная дверь вновь закрылась, погрузив всех во тьму.

Человек, который оказался внутри, судя по звукам, подскользнулся на остатках арбуза и распластался на полу.

— Добрый вечер, — саркастически поздоровался Ламбер по-французски и лязгнул цепями.

— Кто здесь? — из темноты раздался голос юноши, говоривший по-немецки, затем послышалось кряхтение, и судя по всему его обладатель встал на ноги.

— Наши имена тебе знать незачем, — мрачно отозвался Готье, заговорив также по-немецки.

Мольтке попытался понять, слышал ли он когда-то этот голос, но нет, в голову ничего не приходило.

— А сколько вас здесь? — взволнованно спросил юноша, — Я только одного успел увидеть.

— А сам-то ты кто? — Энцо тоже перешёл на немецкий и громко лязгнул цепями.

— Рудольф, — раздалось из темноты.

— От Санта-Клауса что ли? — голос прикованного к стене был полон сарказмом.

— Нет, — юноша попробовал рассмеяться, но вышло натужно, — Нас схватили турки прошлой ночью. А вас?

— Ты не поверишь… — засмеялся Ламбер, но осёкся и закашлялся.

— Сам-то ты откуда? — спросил Готье, разминая замёрзшие ноги, — Кого это вас схватили?

— Со мной была ещё одна девочка, её увели куда-то.

— Марта, — выдохнул Мольтке, — А она у них?

— Да, её так зовут, — отозвался Рудольф и, судя по звукам, развернулся, — А Вы её знаете?

— Встречались, — мрачно произнёс Рихард.

— А туркам-то она зачем? — прогрохотал цепями Ламбер.

— Мне больше интересно, почему они вот этого господина не убили? — мрачно сказал Готье по-французски.

— А ещё его не заковали, — отозвался Энцо также на французском.

— А, вы французы? — Рудольф продолжал изъясняться на немецком языке.

— Не все, — произнёс из своего угла Мольтке по-немецки, сейчас он перестал что бы то ни было понимать.

— А вы давно уже здесь? — юноша сделал осторожный шаг к немцу.

— Примерно с полудня, — сказал тот, — А тебе что турки сказали? Тебя почему сюда бросили?

— Сказали, ждать.

— Чего именно ждать?

— Они обещали, что за мной придут. Обещали связаться с моими работодателями.

— С кем? — Ламбер снова заговорил по-немецки.

— Я в WarConsulting работаю.

— Их офис взорвали эти самые турки, — фыркнул Мольтке, — Думаю, им сейчас совсем не до тебя.

По спине Рудольфа пробежал холодок:

— Я знаю, что взорвали, но как так не до меня? — его голос дрогнул.

— Ну, вот так, им бы самим выжить? — голос Энцо был мрачен, — Слышал, у них большие проблемы с любителями прусской истории.

— С кем?

— Да есть тут у вас одни, — прикованный к стене француз лязгнул цепями, — Любят вскидывать руку к небу и с факелами гулять.

Рудольфу стало не по себе, он поспешно сел на грязный холодный пол.

— Никто за тобой не придёт, — произнёс Рихард, — Как и за мной. Единственный шанс снова увидеть солнце, ждать, когда придут за французами.

— А придут? — голос юноши заметно подрагивал от волнения.

— Наверное, — ответил Готье, — Когда-нибудь. Если узнают, где мы.

— Мы, похоже, в Берлине…

— И как нам это знание поможет? — Ламбер снова чихнул, — Выбраться самим всё равно не получится.

Рудольф тяжело вздохнул, перевёрнулся на четвереньки и пополз в сторону, откуда говорил француз.

— Ты что делаешь? — спросил тот, слыша перемещение того.

— Может, вас можно освободить, — юноша наощупь добрался до прикованного и стал осматривать кандалы. Могучий француз был прикован за лодышки и запястья к стене, гвозди, которыми к камню крепились цепи, были крепки и совершенно не поддавались.