— Безумно.

Теперь, уж извини, но о каких-то разговорах и расставлении границ можно забыть совершенно точно. Макс впивается в меня страстным поцелуем, на который я, конечно же, отвечаю. Движения его бедер выходят на привычный, быстрый темп, и уже через пару минут я кончаю в первый раз. Затем почти сразу во второй. И третий, как вишенка на торте, совместный. В конце, я привычно еле шевелюсь. Мне не то что говорить, даже смотреть сложно — глаза слипаются, а Макс обнимает меня крепко, и последнее, что я слышу:

— Надо купить нормальное постельное белье…

Мне хватает сил только тихо рассмеяться, а потом я вырубаюсь…

Когда я просыпаюсь, за окном ярко светит солнце. Я вижу его исключительно из-за длинного, ровного прямоугольника на полу, так шторы любовно закрыты. Улыбаюсь на миг, но быстро понимаю, что в постели одна, и от этого факта тут же расстраиваюсь, а потом сажусь, прикрывая грудь одеялом.

Его рубашка и брюки висят на стуле, а не там, где мы их вчера оставили, то есть на полу.

«Ему еще повезло, мою то одежду постигла кара «порву в клочья»…» — было усмехаюсь, а от осознания, что он все еще здесь, становится тепло.

Недолго правда. Ровно до того момента, как я не слышу ругательства на итальянском за стеной. Они тихие, глухие, но достаточно отчетливые, чтобы поднять меня с постели, заставить натянуть пушистую, длинную кофту и выскользнуть в коридор. Макс и правда здесь, очевидно, и он правда с кем-то ругается, но, судя по всему, заканчивает, стоит мне зайти в комнату. Откидывает телефон и упирает ладони в подоконник, отклонив бедра назад. Глубоко вдыхает. Что-то сильно его разозлило, а я не знаю, что мне делать. Так и стою, как дура: и уходить не хочется, но и подойти страшно. Уверена, что могла бы протупить в таком положении вечности три к ряду, если бы он сам не почувствовал, что уже не один.

Резко поворачивается, и я тут же краснею, будто подглядывала за ним, и меня поймали на горячем. Конечно, в теории так и есть, но я же ничего не сделала такого, а все равно стыдно…

— Прости, я…эм…не хотела подслушивать.

— Знаю, — тихо отвечает, а потом улыбается, — Иди ко мне.

Подхожу сразу, аккуратно ступая на полупальчиках, а когда он обнимает меня, тихо спрашиваю.

— Что-то случилось?

— Не обращай внимания, ничего серьезного.

— Нельзя спрашивать? — Макс смеется, гладит меня по спине и оставляет поцелуй на макушке.

— Не то чтобы…просто не вижу смысла детально рассказывать, как моя сестра устроила очередную сцену. Вчера ей показалось, что мы не договорили.

Хочу спросить о чем, но не успеваю. Макс подхватывает меня на руки, словно я ничего не вешу вовсе, сажает на подоконник, а потом расставляет руки вдоль моего тела и улыбается так озорно, словно ему и вовсе пятнадцать.

— Как спалось?

— Тяжело, ты опять лежал на мне всю ночь.

— Каюсь.

Он всегда спит одинаково, то есть на мне. Обнимает крепко, придавливает к постели, ложится на меня почти сверху, и я всегда списывала этот особый стиль на его контактность. Макс любит нежности, по секрету, любит обниматься, касаться меня. Есть мужчины, которым это не нужно, а ему очень. Если сидеть, то только у него на коленях, если куда то идти, то непременно за руку. Он не из тех, кто брезгует или стесняется проявлять эмоции, и раньше, когда я не знала кто он, мне казалось, что это из-за сложного детства или мамы, которая просто не успела отдать ему достаточно нежности и касаний…Сейчас мне тоже так кажется, но теперь, зная всю (или почти всю) историю, я думаю, что его эта привычка связана не только с отсутствием материнского тепла, но и с…желанием меня защитить. Не знаю почему, но если проанализировать его поведение, то он непросто "лежит на мне", он словно защищает меня, накрывая своим телом. Глупо звучит, возможно я себе надумываю, но судя по тому, что его такое, вполне допускаю и такой вариант. Как бы подсознательный…

— Мне этого не хватало… — говорит тихо, касаясь губ своими слегка, но весьма ощутимо.

По правде говоря, мне тоже. В отличии от Макса, я никогда не была особо контактным ребенком, скорее всего потому что росла среди мальчишек. Попробуй там пожаловаться или пообниматься — непременно задразнят, так что мне нужно было быть сильной. Но не с ним. Он в этом плане меня круто изменил, ведь и мне хотелось быть как можно ближе, да еще и постоянно. Касаться его, гладить, целовать я могла бы до бесконечности в квадрате, поэтому не мудрено, что разлепиться мы смогли лишь через час. Улыбка так и осталась приклеена на суперклей, пока я готовлю нам завтрак. Макс уже успел сходить в душ теперь курит, не отрываясь от экран своего телефона. Все было хорошо. Даже слишком, пока…

— Котенок, я хочу кое о чем поговорить с тобой.

Рассеяно проморгавшись, перевожу на него взгляд, киваю, воюя с яичницей, которую никак не могу перевернуть.

— Конечно.

— Ты же понимаешь, что он тебя намерено спровоцировал?

Настроение тут же меняется.

— Пф! А ты понимаешь, что мне плевать?

Ершусь, на что Макс тихо усмехается, а потом подходит сзади, обнимает, при этом забирая лопатку, которой ловко переворачивает мое кулинарное творение сам и шепчет на ухо.

— Не кусайся.

— Я все понимаю и тогда понимала.

— Но пошла на поводу.

— Пошла.

— Глупо.

— Знаю, но я не могла иначе. Он заслужил, и я его не боюсь.

— Зато я боюсь.

Я поворачиваюсь и смотрю ему в глаза, в ответ на что Макс не прячет свои. Он не стесняется того, что сказал и признал, но я все равно улавливаю что-то, что чую мне совсем не понравится.

— С чего вдруг?

— Потому что мне не нравится то, как он на тебя смотрит.

«Вот, пожалуйста! А мне не нравится этот ответ!» — отстраняюсь теперь полностью, даже рукой упираюсь в его грудь, чтобы создать дистанцию, и щурюсь.

— Ты на что намекаешь, прости за вопрос?!

— Я не намекаю, а говорю прямо, — в голосе проскакивает сталь и холод, и я тут же раздуваю ноздри.

Конечно собираюсь укусить, по-другому просто не будет, но Макс опережает. Он отпихивает мою руку и снова приближается, упирая обе ладони вдоль моего тела, словно запирая меня на замок, чтобы я никуда не делась. Только после этого серьезно продолжает этот странный разговор.

— Ты хорошо осознаешь все, что произошло вчера?

— Я плюнула в рожу Властелина мира. Ты об этом?

— Именно, котенок. А ты понимаешь, что с тобой бы сделали при таком раскладе и с другой родословной?

— Еще раз. На что ты намекаешь?!

— Еще раз. Ты понимаешь, чем бы тебе грозило такое, если бы не твое лицо и твоя фамилия?

Молчу. Меня бесят эти инсинуации, Макса тоже что-то бесит, но явно что-то другое. Я, конечно, догадываюсь что, но решаю уточнить.

— Ты хочешь сказать, что…

Перебивает.

— Я хочу сказать, что его к тебе интерес слишком большой, чтобы он просто отступил.

— Если ты намекаешь, что я собираюсь…с ним…Я тебе яйца отобью короче!

Его взгляд смягчается, а из самого него вырывается задорный, веселый смех. Он прямо фонтанирует им, разогнувшись и откинув голову назад, за что я тут же шлепаю его по голой груди.

— Прекрати ржать!

— Сама смешишь, а потом предъявляешь? Забавно, — Макс кладет руку мне на щеку и слегка сжимает волосы, чтобы я смотрела на него, легко касается носом моего, — Я имел ввиду немного не то, что ты подумала.

— И что же ты имел ввиду?

— Что тебе позволено настолько много, сколько не позволено никому. Это меня пугает.

— В смысле…

— В смысле: он тебя настолько хочет, что тебе сойдет с рук вообще все, что в башку взбредет, и так просто он тебя не оставит в покое.

— Ты же понимаешь, что я не собираюсь с ним…мутить и все такое?!

— Понимаю, но я хочу максимально оградить тебя от него. Не потому что не доверяю… — выпаливает последнюю часть раньше, чем я успеваю ввернуть свои пять копеек, — Я хочу тебя защитить.

— Ты поэтому не хотел говорить обо мне?