— Лейтенант, но что может сделать владелец энженьо, если у него нет гарантий?

— Гарантии дает правительство, командор Кинка.

— Я сам представляю власть, у меня в городе друзья, и все же мой дом разорили.

По другой стороне улицы прошли Виторино и судья.

Когда полицейские добрались до дома мастера Жозе Амаро, уже наступил вечер. Оцепив хижину, сержант крикнул:

— Откройте дверь!

Мастер был один. В этот день старая Синья уложила пожитки и отправилась в дом кума Виторино. Увидев, что она уходит, он хотел было остановить ее, заговорить с ней, но не решился. Синья ненавидела его больше всего на свете. Жозе Пассариньо не отходил от мастера. На вид хозяин был так спокоен, что вряд ли кто-нибудь мог представить себе, что творится у него на душе. Пассариньо пытался заговорить с ним, но напрасно. Мастер ничего не слышал. Он видел перед собой старую Синью с узлом на голове, и у него не нашлось слов, которые бы примирили их. Он и не подозревал, что в его сердце еще сохранились остатки нежности. Мог ли он предположить, что будет так несчастен в этом доме, который построил его отец и где он сам жил и работал. Теперь ему остается только бежать отсюда, бежать с этой земли, где так плохо к нему отнеслись. Негр Пассариньо стал загонять кур на насест. Синья ушла от Жозе Амаро, а он-то думал, что она связана с этим домом навечно. Жена бросила все, потому что не желала больше жить с ним рядом. Оборотень… Народ ненавидел его, считал его страшным чудовищем, исчадием дьявола. Во всем виноваты эти негодяи Флорипес и Лаурентино, которые болтали о нем бог знает что. Теперь у него нет больше семьи. Он страдал так же, как и в день отъезда Марты в Ресифе. Его мастерская была совсем заброшена, и даже привычный запах сырой кожи выветрился из дома. Он посмотрел на сваленные в углу рабочие инструменты и еще острее почувствовал всю свою бесполезность и никчемность. У него не было больше желания заниматься своим любимым делом. Мастер вспомнил о Тиаго, Алипио, капитане. Он еще мог пригодиться Антонио Силвино — народному мстителю. Узнав о налете на Санта-Фе, Жозе Амаро, откровенно говоря, испытал удовлетворение. Единственно, что у него осталось в жизни, — это покровительство капитана, которое мешало хозяину энженьо прогнать шорника из своего имения. Никогда уже не проедет мимо его дома, звеня колокольчиками, кабриолет с горделивым стариком и его важной семьей, воображающей, что они хозяева всей этой земли. В его темной душе вспыхнул луч радости. В мире имелся человек, который мог приказывать, нагонять страх на сильных мира сего. Полковник Жозе Паулино унизился до того, что позвал мастера к себе в Санта-Розу и предложил ему покинуть Санта-Фе. Но он не мог ослушаться приказа капитана. Почему же все они, эти хозяева энженьо, не выгнали его силой? Да потому, что капитан Антонио Силвино могущественнее их. А вот жена ушла от него.

Крик, донесшийся снаружи, прервал его размышления. Пассариньо уже был в большой комнате, когда мастер встал, чтобы открыть дверь.

— Ни с места, старик!

В дом ворвались полицейские.

— Связать негра!

— За что?

— Узнаешь у лейтенанта в Пиларе.

— Я никого не убивал.

— Сержант, выпороть негра?

— Не надо. Лейтенант это сам сделает.

Пассариньо стонал, руки его были связаны. Мастер Жозе Амаро хотел было переодеться.

— Не надо, старик; для кнута и этот костюм сгодится.

Луна осветила долину и кажазейры.

— Сержант, я хотел бы запереть дом, у меня хранятся чужие вещи.

— Оставишь все так.

Подошел сын старого Лусиндо, и мастер попросил его присмотреть за домом. Полицейские пинками подталкивали Пассариньо.

— От этого негра воняет, как от помойки.

— Огрей-ка его хорошенько, Томэ.

Кнут свалил Пассариньо на землю.

— Сержант, не бейте негра.

— Негр совсем окоченел, вот мы его и греем.

Их вели вверх по дороге. Мастер не понимал, что происходит. Они прошли мимо дома кумы Адрианы, в окне горел свет. И там находилась его жена, не питавшая к нему ничего, кроме ненависти. Его вели в тюрьму, как убийцу. За что? Что он такого сделал? И некому было его защитить. Разве что капитан Антонио Силвино. Он был единственным человеком, который мог помочь бедняку в беде. Но где он сейчас? Полицейские шли быстрым шагом. Он едва поспевал за ними.

Время от времени негр Пассариньо издавал истошный вопль.

— Этот чертов негр похож на старую кошку!

Из поселка их сразу же отправили в тюрьму. Здесь уже сидел Торкуато, и он встретил их приветливо.

— Это мастер Жозе Амаро, — сказал один из заключенных.

— Мастер, вы что, кого-нибудь убили?

— Никого я не убивал.

Лейтенант велел ложиться спать. Завтра он учинит им допрос. Свет луны проникал сквозь деревянные решетки. Луна была белой, как хлопок.

— Проклятая луна, разве заснешь!

В камере стояла нестерпимая вонь. Десяток людей вповалку лежали на полу на голых досках. Это была тюрьма Пилара, про которую говорили, что у нее под кирпичами слой соли. Слепой Торкуато подошел к мастеру:

— Мастер, лейтенант не дает нам покоя. Сегодня меня допрашивали, пытаясь выяснить, где находятся люди капитана, но я ничего не знаю, никто ничего не знает.

Пассариньо улегся на полу, как скотина, и заснул.

— Сеу Торкуато, они меня убьют. Я не вынесу побоев.

— Все в руке божьей, мастер.

К ним подошло еще несколько заключенных.

— Мастер, а я вас хорошо знаю. Однажды вы мне помогли, когда я шел с обозом в сертан. Сейчас меня арестовали из-за кражи лошади в Круматау. Мне это очень неприятно. Ведь я не конокрад.

Луна освещала битком набитую грязную камеру. В углу жутко воняла параша, из гнилых досок бочонка сочилась моча. Потом подошли остальные заключенные. Кое-кто из них был освобожден капитаном в тот день, когда он совершил налет на дом командора Кинки. Но они были так слабы, что не смогли убежать. Слепой Торкуато спросил мягким, успокаивающим голосом:

— Как поживает ваша жена, мастер?

— Не знаю, сеу Торкуато. Все меня ненавидят. Я знаю, что все это проделки Флорипеса. И хочу только, чтобы бог дал мне силы взять в руки нож. Об одном только и молю бога.

— Бог внемлет вашим мольбам, мастер Жозе. Мой поводырь ни в чем не виноват. А мальчишку выдрали. Бог должен помочь всем, сеу мастер. Долгих лет жизни капитану Силвино, пусть он мстит за нас, бедняков.

Пассариньо проснулся.

— Мастер! — закричал он, вскакивая.

Глаза у него были вытаращены, точно у безумца.

— Мастер!

Сообразив, где находится, он как-то сразу сник.

— Мне приснился сон.

Утром лейтенант пришел допрашивать арестованных. Поселок только и говорил что о новых арестах. Капитан Виторино, который уехал в Энженьо-Вельо, вернулся, взволнованный полученным известием. В лапы лейтенанта попал его кум Жозе Амаро, крестный его сына. В магазине командора собрались сильные мира сего. Из столицы пришло распоряжение, чтобы лейтенант взял на себя защиту полковника Лулы. Мастер Жозе Амаро, живший в его имении, не повиновался хозяину энженьо, вероятно рассчитывая на покровительство кангасейро. Лейтенант перевел заключенных в камеры, окна которых смотрели на высокую кладбищенскую стену. В народе поговаривали, что мастер Жозе Амаро связан с капитаном.

Виторино развил бешеную деятельность. Он уже побывал на станции, но начальник сказал ему, что лейтенант запретил передавать какие-либо телеграммы в столицу. Он стал протестовать, хотел записать имена свидетелей, которые слышали это заявление начальника, но никто не захотел впутываться в такое дело.

— Стадо баранов! В этом краю нет ни одного порядочного человека.

У дома доктора Самуэла он встретил свою жену.

— Виторино, кума Синья у нас дома. А я пришла сюда попросить доктора помочь куму Жозе Амаро. Он ни в чем не виноват.

— Жена, тебя это не касается. Это мужское дело. Я сам поговорю с лейтенантом.

На улице он принялся громко разглагольствовать. Доктор Самуэл вышел из дома и просил его быть осторожнее.