— В самом деле?

Он не хотел продолжать разговор. Сообщение об аресте слепца напугало его. Он повернул назад, в темноту. Собака снова принялась лаять. Лисица, сверкнув огненно-красными глазами, перебежала дорогу. Он быстро пошел к дому. Слепец в тюрьме; неужели что-нибудь раскрылось? Алипио ни о чем не знал. Когда мастер вошел в дом, там был страшный переполох. Дочь в одной сорочке выбежала из дому, и, если бы не Жозе Пассариньо, она бы скрылась в зарослях кустарника. Сейчас она истошно вопила и билась о стены. Жена плакала, а кума Адриана сказала:

— Она в ярости, кум. Наверное она догадывается об отъезде. Не успели мы оглянуться, как она выскочила на дорогу. Негр Пассариньо лежал под питомбейрой, он сразу побежал за ней. Тут мы и схватили бедняжку. Никогда я не видела такой силищи. А теперь видите, что с ней творится. Боюсь, как бы она не разбила себе голову. Может быть, к рассвету успокоится. Завтра мы едем девятичасовым поездом.

Мастер не проронил ни слова. Он слышал, как рыдала жена, как неистово билась головой о стену дочь. Сейчас самым главным для него было то, что слепец Торкуато попал в тюрьму. Лейтенант узнает обо всем и арестует его, Алипио, Тиаго. Капитану Антонио Силвино угрожает опасность.

— Кум, — снова заговорила старая Адриана, вы бы не смогли поехать с нами? Доктор Самуэл дал письмо к доктору Лоурейро, но мы никого в городе не знаем. Кума надумала было позвать сына сеу Лусиндо. А парень извинился и отказался. Будь Виторино дома, он бы, конечно, поехал с нами.

— Я поеду, кума. Хоть я и болен, но долг есть долг.

Он ушел в свою комнату. Мысль о том, что слепой в тюрьме, не оставляла его. У этого лейтенанта дьявольский нюх. Вот уже негр Салвадор перестал торговать билетами «жого до бишо», вот и Итальянец сюда больше не заходит. Теперь лейтенант арестовал слепца. Мастер больше не мог лежать в гамаке. Черт знает что! Несчастье с Мартой, казалось, не касалось его. Алипио, прошедший с обозом, ничего не подозревал. За окном глубокая ночь. Негр Пассариньо храпит, как боров. Почему же Жозе Амаро не трогают болезнь дочери, страдания жены? Вероятно поэтому народ убегал и прятался от него. Он бессердечный отец и жестокий муж. Вот кума Адриана замужем за полоумным, а между тем нашла еще в себе силу прийти помочь им в трудную минуту. Он действительно потерянный человек, он уже не любит ни свое ремесло, ни жену, ни дочь. Завтра он принесет самую большую жертву в своей жизни. Отправит дочь в больницу для умалишенных.

Когда рассвело, приехал Виторино. Он узнал о новостях во время поездки. И явился помочь кумовьям. Жена сообщила ему о планах отвезти девушку в Ресифе. Им нужна была помощь мужчины, который сопровождал бы их, ибо мастер болен и вряд ли в таком состоянии способен ехать. Заря залила все мягким светом, а первые лучи солнца окрасили дом мастера Амаро, окруженный кустами жасмина и цветущих роз. Запели петухи на насесте. Мастер лежал в гамаке, не решаясь выйти и поговорить с кумом. Виторино беседовал на кухне со своей женой:

— Ты, старуха, только и делаешь, что ругаешь меня из-за моих разъездов. Так вот у меня сейчас есть предложение арендовать плантацию. Понимаешь, Жозе Жардин поссорился с зятем и пригласил меня. Когда я к нему приехал, он сказал: «Виторино, мы с тобою родственники, ты человек серьезный. Есть тут у меня плантация, которую обрабатывал мой зять Жозе Сезар; я хочу сдать ее в аренду. И тут я вспомнил о тебе». Я ему сразу ответил: «Жозе, откровенно говоря, я не рожден для этого. Если бы я высидел на скамьях Академии, то сегодня был бы таким же адвокатом, как доктор Эдуардо. Не хочется мне заниматься сельским хозяйством, не нужна мне твоя плантация».

Жена слушала его молча, а он продолжал:

— Все тут болтают обо мне всякую чепуху, а случись что серьезное, только Виторино и вспоминают.

Марта снова начала биться.

— Я предлагал куму попытаться вылечить ее корнем мулунгу. Так это правда, что вы едете в Ресифе?

— Кум не может, он болен.

— Ладно, я ее отвезу. Сделаю, раз надо. Несколько дней назад в этом доме кум Жозе Амаро проявил ко мне неуважение. Но Виторино Карнейро да Кунья умеет быть настоящим другом. Сегодня проводником едет Белмиро. Мы купим билеты до Тимбаубы, а доедем до Ресифе. Надо отвезти девочку, помочь ей. Там, в городе, у меня есть хорошие знакомые. Эуфразио, зять Лоуренсо, постоянно предлагает мне остановиться в его доме. Настал час, когда он действительно может мне услужить. На то он мне и друг.

Затем он пошел поговорить с кумом. Капитан нашел его в темной комнате, в гамаке.

— Кум Виторино, откройте окна.

Утренние лучи осветили чудовищное, отекшее лицо шорника. Вид у него был жуткий, таким Виторино его еще никогда не видел. Он с трудом узнавал мастера.

— Вы чем-то расстроены, кум?

— Это верно.

— Что поделаешь! Человек для того и создан, чтобы переносить превратности судьбы. Гораздо хуже сейчас Жозе Паулино: вчера во время родов умерла его дочь Мерсес. Он самый богатый человек в этих краях и ничем не смог помочь ей. Сейчас он просто труп. Он уже не человек. В политике я его противник. Ведь я, Виторино Карнейро да Кунья, не согласен с тем, что хозяева энженьо стремятся превратить такую землю, как Пилар, в свалку. Жозе Паулино — порядочный человек, непонятно только, как он терпит Кинку Наполеона в палате. Но вчера я пожалел кузена. Прибыл врач из Параибы, и ей стало еще хуже — этот костоправ и прикончил бедняжку.

У дверей остановилась лошадь. Виторино встал посмотреть, кто приехал.

— Это какой-то возчик, кум.

Шорник вышел.

— Добрый день всем. Мастер, я хочу, чтобы вы взглянули на мое седло.

Когда они остались вдвоем, Алипио шепотом рассказал все новости. Капитан встретил обоз в Мата-де-Вара и пожелал получить точные сведения о полиции и лейтенанте. Один из его осведомителей донес, что лейтенант направился в Инга, но он не очень-то поверил ему. Всю ночь он крадучись пробирался в Пилар и дошел туда лишь на рассвете. Как раз в энженьо Фазендинья он наткнулся прямо на полицейских. Капитан не знал, как быть. Он не мог вернуться, опасаясь, что будет замечен. И не было никого, с кем можно было бы передать записку. Если бы лейтенант обнаружил его, то мог бы застать всех кангасейро врасплох.

Виторино подошел взглянуть, как идет починка седла.

— Везешь контрабанду, парень?

— Да, я был в обозе, но меня послали обратно в Анжико-Торто.

— Это жизнь, о которой мечтает мой кузен Фелисиано да Кунья.

Мастер Жозе Амаро решил переменить тему разговора и заговорил о здоровье дочери, о поездке в Ресифе.

— Если бы не доброта кума Виторино, мне бы самому пришлось ехать в город. А я так плохо чувствую себя, что вряд ли вынесу этот путь.

Старая Синья вошла в комнату. Она не сразу узнала Алипио.

— Добрый день, дона Синья.

А когда узнала, испугалась.

— Кофе подан.

Они уселись. Марта смеялась, кричала. Алипио, озабоченный своими мыслями, выпил кофе и ушел. Капитан Виторино какое-то мгновение сидел молча. Утреннее солнце сияло и палило, как в полдень. Капитан подошел к питомбейре, огляделся и увидел свою кобылу, привязанную к ограде хлева.

— Кум, я выпущу ее на луг. К тому времени, как я вернусь из Ресифе, она разжиреет.

И он спустился с лошадью к берегу реки.

Оставшись один, мастер снова стал думать о капитане Антонио Силвино. Жозе Амаро уже забыл о том, что он бесчеловечный отец, жестокий муж. Он страшился опасности, которая угрожала кангасейро. Мата-де-Вара находилась на расстоянии всего одной лиги от Фазендиньи. В эту минуту уже, возможно, завязалась перестрелка. Может быть, захваченный врасплох капитан уже убит. Мастер чувствовал, что ему нельзя бездействовать. Он вышел на площадку перед домом. В это мгновение негр Жозе Гедес проскакал галопом на взмыленной лошади из Санта-Розы. Должно быть, какое-то спешное дело, раз он так мчался в столь поздний час. Уж не известие ли о схватке между полицией и кангасейро? Марта в доме отчаянно завывала. Он снова подумал о дочери. К дому подошел Жозе Пассариньо. Мастер вспомнил о предостережении Алипио, но что-то подсказывало ему, что Пассариньо мог в данную минуту оказать услугу.