— Готова? — отрывает Линц взгляд от планшета. Утвердительно киваю, нетерпеливо ерзая рукой по ремешку сумки. — Тогда пошли!

Буквально за поворотом, на соседней улице расположился большой супермаркет, а рядом с ним примостилась шаурмичная, у которой собралась небольшая очередь.

— Может ну его, ужин? Возьмем по шаурме? — предложила с надеждой. Мне хотелось как можно быстрее попасть к морю.

— Давай, — одобрительно кивнул, — только сначала зайдем в магазин, купим с собой чего-нибудь пожевать.

— Давай может, я пока тут, а ты в магазин?

— Вместе, — окинул взглядом, парней у палатки и взяв за руку потянул к дверям супермаркета.

Через двадцать минут мы снова ехали в такси, с наполненным рюкзаком Виктора и необыкновенно аппетитно пахнущей шаурмой, лежащей у меня на коленях в пакете.

— Что они туда кладут? Я готова проглотить язык, — мечтательно жмурюсь, представляя какая она на вкус.

— Глутомат натрия.

— Да когда? Мы же рядом стояли.

— Шучу. Просто ты голодная. Наш мозг устроен так, что запах пищи усиливает аппетит, вызывая слюноотделение и приводит к выбросу гормонов, влияющих на чувство голода. Например, люди с избыточным весом или ожирением, способны слышать запах еды даже сквозь закрытые дверцы холодильника, и десятки метров, когда хотят есть.

— Как ищейки прям, — открываю пакет и жадно нюхаю. — Долго нам еще ехать?

— Минут пятнадцать, — ржет Рыжий. — Хочешь чипсы?

— Давай, хоть что-нибудь. Изверг!

— Ты сама так захотела.

Мы украдкой по очереди, потихонечку берем из пачки по чипсине, и чтобы громко не хрустеть, сначала рассасываем соленые ломтики.

— Надевай, — Линц протягивает мне браслет от комаров.

— Зачем?

— Надо… — уклончиво уходит от ответа.

Наконец такси тормозит у ворот какого-то санатория.

— А теперь обнимаешь меня, — кладет мою руку себе на талию, сам прижимает меня к своему боку, вручает пачку с чипсами. — И прогулочным шагом мы идем…идем…идем, изображаем счастливую парочку, которая возвращается после прогулки, — ровняемся с будкой охранников на входе. — Улыбаемся. Машем ручкой, — поднимает вверх мою руку с браслетом и машет. — Идем дальше и спокойно радуемся красотам этого дивного места.

— Где мы? — смотрю на простирающуюся вдаль аллею с пальмами и геометрически постриженными кустарниками.

— В санатории министерства обороны. Он граничит, с еще одним, который, уже лет пять, как слетел с баланса одного ведомства, а под крылышко другого так и не попал. Туда-то нам и надо.

— А почему мы идеи окольными путями?

— Он закрыт. Нам нужно будет пройти по пляжу, и перелезть через забор.

— Ты серьезно сейчас? — смотрю на него обескураженно, стопорясь.

По территории прогуливается довольно много отдыхающих. А мы полезем через забор? Еще чего не хватало!

— Ну конечно, Фике. Неужели ты никогда не воровала яблоки в чужом саду? — подталкивает меня вперед.

— Нет. Только клубнику, у соседки по даче. Мне тогда было лет двенадцать. Бабушка ушла в магазин, и мы с Валюхой отважились. Но нас засекла какая-то вредная тетка с участка напротив и начала кричать. Мы перепугались до смерти, и драпанули, засунув в рот по паре ягод. Так эта мымра пришла, и нажаловалась, выставив нас воровками. Бабушка, тетку вежливо спровадила, конечно, а нам «жару дала». Ясное дело, мне как старшей, досталось больше, хотя инициатива была Валькина. С тех пор я клубнику, не люблю.

— Так ты оказывается, отчаянная бедосечка?! — посмеивается он.

— Ага, виновашечка.

Уверенно свернув по аллее налево, приобняв меня за плечо ведет неспешным шагом мимо теннисных кортов и спортивной площадки. Рвет на ходу какой-то цветок, и вставляет мне в волосы.

Огибая длинное пятиэтажное здание, и голубую гладь открытого бассейна, возле которого на шезлонгах, пасется, украдкой покуривая, стайка подростков, мы выходим на темный песчаный пляж.

Если наружная часть территории была полностью покрыта тропическими растениями, то на берегу, высокие сосны, изогнутые годами дующим с моря ветром, образовали четкий переход от пляжа к сосновой роще, убегающей в горбатую гору. Я слышу всплески и ощущаю на коже влажный ветер, который лениво гонит, невидимые в темноте волны.

— Давай руку, — подсвечивая фонариком в телефоне, осторожно взбирается по каменистому склону. Мы поднимаемся все выше, обходя по узкой тропке скалистую возвышенность.

— Почти пришли, — останавливаемся у двухметрового забора из рабицы. Линц щупает что-то ногой, и отгибает в сторону металлическую сетку. — Пролезай.

Слегка пригнувшись, я подныриваю под его рукой, и оказываюсь с противоположной стороны хливкого ограждения.

— Держи, — передает снятый со спины рюкзак, и почти сложившись вдвое, протискивается в отверстие. Мы спускаемся вниз по гористому уступу. Он впереди, я сзади. Наконец оказываемся на ровной поверхности, под ногами чувствуется шелестящий ракушечник.

— Мы на месте, — взяв меня за руку, идет вдоль берега. — А вот и она.

— Кто?

— Бочка. В ней и будем жечь костер.

— А нам ничего за это не будет? — Рыжий скидывает рюкзак на землю, и что-то в нем ищет.

— Ой, да кому мы нужны? Я сейчас только дровишек притащу… — быстро растворяется в темноте, направляясь вглубь пляжа.

Я присаживаюсь рядом с рюкзаком, озираясь по сторонам. Ни хрена не видно, только слышен шум волн, набегающих на берег.

— А вот и я, — вместе с лучом света, Линц возвращается с обломками деревянных досок. Судя по остаткам краски — пожарного щита. Кидает их на землю, и удерживая вертикально, надавливает ступней. Резкий толчок, хруст и доска ломается.

— Вытащи из рюкзака розжиг, — закидывает куски в бочку. Забирает его у меня, брызгает внутрь. — Да будет свет, — чиркает зажигалкой, и в бочке занимается пламя, освещая пустынный пляж.

Разгорающийся костер всполохами языков освещает пустынный пляж, выхватывая из тьмы силуэт обветшавшего навеса с видавшими виды обшарпанными деревянными лежаками.

Взгляду открылась, убегающая в неизвестность бескрайняя водная гладь, над которой клубилась легкая пелена тумана.

— Такое ощущение, что мы на острове, с которого произвели экстренную эвакуацию… — встаю рядом с бочкой вытягивая над огнем ладони.

— Сейчас поищу что-нибудь, на что можно посадить задницу. Не скучай! — Рыжий ныряет в темноту, оставляя меня одну. Мне хочется скорее разуться и хотя бы помочить ноги, ощутить, как набежавшая волна вымывает из-под них песок. Но густая южная тьма, и незнание особенностей морского дна удерживают на месте.

По приближающемуся свету я вижу возвращающийся силуэт Линца, с волочащимися позади него пластмассовыми спасательными кругами.

— Вот, — укладывает две штуки друг на друга, — это будет твое тронное место, — а это, — проводит точно такую же манипуляцию, — мое. — Давай пропустим по стаканчику, да съедим наконец, раздражитель спокойствия, — оглядывается в поисках пакета с шаурмой. — Где там наше зелено-вино? — вытащив бутылку из рюкзака, смешно ее гладит и прижимает к груди. — Подержи, — протягивает мне, и сосредоточенно роется в многочисленных карманах.

Достает перочинный нож, с усилием отгибает штопор. Я с любопытством, наблюдаю, как распустив на горлышке пластиковый колпак, он ввинчивает в пробку открывашку, удерживая ладонью пузатую бутыль, дергает…и вынимает пустой штопор.

— Ах ты хреновая кочерыжка! — ввинчивает, и дергает еще раз, с прежним результатом. И еще…

— Кина не будет? — подкалываю Линца, разглядывающего над бочкой результаты своих усилий.

Закинув в рот, пригоршню чипсов, передаю ему пачку. Театрально размяв шею, забираю бутылку и штопор. Переворачиваю бутылку пятнадцать раз по кругу кверху ногами. Ставлю на землю. Зажимаю между ног. Складываю штопор в нож, и проталкиваю рукояткой сечения пробку в бутылку.

— Вуаля, — запыхавшись, победно развожу руки в стороны. — Учись!