— Аааа! — снова ору. — Что это?

Вскидываю руки вверх, боясь прикоснуться.

— Ныряй! — смеется Линц. — Или плыви.

— Куда плыть? — шевелю ногой, пытаясь понять, что за хрень вокруг меня.

— Ко мне, — в грудь мягко прилетает волна чего-то легкого и судя по звуку полого. Шарики. Это сухой бассейн!

Опускаю руки и убеждаюсь в своей догадке. Разгребаю перед собой, двигаясь на голос Рыжего.

— Покатай, меня большая черепаха! — натыкаюсь на него и запрыгиваю. Спереди.

— Ну тоже вариант! — ржет он.

— Тогда тем более неси! — скрещиваю ноги у него на заднице, крепче прижимаясь. И он, обняв, двигается вперед, рассекая мной, пластиковое море.

— Приехали, — аккуратно опускает. — Ты мне доверяешь?

— В чем подвох? — опасливо вожу руками из стороны в сторону в воздухе.

— Нужно нырнуть и головой протолкнуться в сомкнутое резиновое отверстие.

— Всего-то? — подпрыгиваю на месте, хлопая в ладоши. — Легкота! Или, как только я высунусь, мне ее отрежет гильотина?

— Ох, Фике… — шлепает меня по заднице.

— М? Что там?

— Ничего. Выход.

— Все что ли? — разочарованно поджимаю губы.

— Семь. Не забывай! — слышу широкие пластмассовые гребки. — Я первый. Встречу тебя.

Ловлю ногу Линца, не давая выбраться, тяну на себя. Хохочу и плюхаюсь в океан шариков, раскинув руки. Здорово же!

— Давай ко мне!

Плотная резина обтекает голову, когда просовываю ее в отверстие, стягивая резинку с хвоста. Неприятное ощущение, словно узкую медицинскую перчатку надеваешь. Виктор подхватывает меня за плечи, вытягивая наружу, как в фильмах ужаса, словно из склизкой жижи. Падает вместе со мной на спину.

— Что теперь? — отдышавшись, сажусь на него верхом, упираясь в грудь.

— Покатаемся… — обняв за талию садится.

— Опять? На чем?

— На большой черепахе! — передразнивает, помогая встать. Направляя за плечи, делаем пару шагов.

— Садись. На попу, — опускаюсь во что что-то большое, упругое, и судя по ощущениям, похожее на спасательный круг. Задница проваливается. Линц вплотную подсаживается сзади, обхватив меня ногами.

— Поехали! — резко отталкивается, и обнимает за талию.

Воздух ударяет в лицо, и мы несемся вниз. Меня от неожиданности откидывает на Рыжего, кажется, я ударяю его затылком по носу. Он прижимает меня к себе, и я в очередной раз за вечер с громким визгом зажмуриваю глаза, хотя и так ничего не видно.

Спуск на ватрушке, а это была именно она, показался практически безобидным. С Линцем не было страшно. Наоборот, я почувствовала себя в его руках надежно.

— Приехали, — выталкивая, ставит меня на ноги. — Ну что пошли дальше? — дергает за собой. — Это… это…Не знаю, как описать. Балансир. Но большой. И для взрослых…Он перед тобой. Нужно идти одновременно, держась за руки, как единое целое, — не отпуская моей ладони отходит в сторону. Наши руки натягиваются. — Давай на счет. Шаг, на каждый счет. Раз, — мы делаем шаг. — Осторожно, полотно под ногами узкое. — Два, — снова шаг вверх. Сердце начинает биться чаще. — Три, четыре…

— Пять, — считаю вместе с ним.

— Середина. Сейчас, очень короткий шаг, и замри, — командует сосредоточенно.

Останавливаемся. Слышу, как сзади взмыли, а впереди с грохотом ударились о пол, опустившиеся под нашим весом качели. — А теперь так же вниз…

— Тут высоко?

— Метров пять…

— Врешь!

— Вру! Два.

— Я сама хочу!

— Нет! Опасно, высота. Можешь случайно оступиться.

Оказавшись на полу уже с предвкушением жду следующее препятствие.

— Пригнись, — накрывает мне голову ладонью, — …залезай осторожно, пространство маленькое…

А дальше нас болтало на бешеной каруселе, как в стиральной машинке.

Раскачивало, и закручивало, трясло и валтузило из стороны в сторону по маленькой кабинке, благо фиксирующий ремень не давал вылететь.

После нее меня реально плющило и колбасило, а Виктор спокойным голосом, прижимая к себе, поглаживал мою спину и успокаивал.

Потом, был трек с неуправляемым электромобилем, в котором по закону жанра сегодняшнего треша, мы врезались в стену из легких резиновых кирпичей, и как рыцарь в белых доспехах, Линц принял град ударов бутафории на себя.

— Я тебя ненавижу! Не-на-ви-жу! — бешусь, колотя его по груди.

— Ччч, — водит губами по моей скуле. — Все…уже все…

— Слава тебе Господи!

— Остался финальный акт.

— Я там и умру… — обреченно закрываю лицо руками. — Передай сестре, что мелафон у меня.

— Не понял…

— Тебе и не надо, она поймет… Прыгать и летать больше не будем?

— Нет, — подводит меня к столу.

— Что тут? — жалобно шмыгнув носом, опустила голову.

— Не вешать нос, гардемарины… — обхватывает мое лицо, и трется кончиком носа о мой. — Там три отверстия.

— И?

— В каждом внутри что-то… эдакое… и только в одном — ключ от выхода. Ты должна достать.

— Ну уж нет! — решительно отталкивая его, делаю шаг назад. — Я знаю, там гады…

— Какие гады?

— Ползучие…

Подтягивает меня обратно и кладет руку на коробку.

— Вот чувствуешь…сверху пластик…

— Это не о чем не говорит, — отдергиваю руку.

— Я вижу, что внутри, никакой опасности нет.

— Мадагаскарские тараканы тоже не опасны…

— Клянусь, их там нет.

— И змей?

— Не знаю… ты должна довериться, — обнимает сзади и прижимает мою руку к отверстию.

— В моей смерти будешь виноват ты! — пихаю его задницей. — Подожди, дай настроиться!

Ощупываю ящики. Все одинакового размера. Наклоняюсь. Прислушиваюсь. Непонятное шевеление, только у одного. От него же и пахнет…опилками и чем-то специфичным.

— В нем кто-то живой? — тычу пальцем

— Да.

— Без вариантов. Я туда не полезу.

Засовываю руку в первый, ладонь касается чего-то гладкого, небольшого, комнатной температуры, лежащего разрозненно на песке. Овальное? Очень осторожно постукиваю по нему пальцами. Твердое.

— То, что я трогаю хрупкое?

— Да.

Двигаю рукой дальше. Рядом, на ощупь, еще одно точно такое же. Третье тоже. И четвертое. И пятое. И шестое. И седьмое.

— Это яйца?

— Да.

— Куриные?

— А черт его знает, — выдергиваю руку.

— В яйцах и у животики ключа нет, — убеждаю скорее себя.

— Остается третий проверить.

Закусив губу, просовываю руку и натыкаюсь на что-то мягкое, пушистое, приятное на ощупь… похожее на котенка? Но он же не может лежать неподвижно…подрагивающими пальцами ощупываю. Мягкое, пушистое, с длинными ушами, глаза есть…и хвостик…Господи, неужели чучело кролика? Ну писец…ребята…приплыли..

. — На чучеле ключа нет!

— На ком? — в голосе Рыжего звучит неподдельное удивление.

— Там, — указываю пальцем.

— И что будем делать?

— Даже боюсь представить.

— Фике, ты очень смелая, — обнимает меня сзади, убирает растрепанные волосы на плечо и целует в шею. — Ты сможешь, — подносит мою ладонь, к злополучному отверстию. — Я в тебя верю!

— Если я не умру от разрыва сердца, напомни мне подсыпать тебе слабительного, чтоб ты испытал, то, что сейчас чувствую я!

Линц заливисто ржет, уткнувшись мне в плечо, а я ныряю рукой, и вдруг что-то влажное пару раз в нее тыкается.

— Аааа, крыса! — истерично визжу, отскакивая назад.

— Это не крыса. Их любят гладить дети.

— Еще, они любят тащить в рот каку…

Сделав над собой усилие протягиваю руку. Дрожащими пальцами ощупываю…мордочку…уши не длинные…хвост пушистый, как у кошки…Нос подвижный какой! Лапки короткие, цепляет меня коготками. Белка может? Глажу…Мягонькая, плюшевая, тепленькая…на задней лапке, нащупываю на резинке ключ.

— Кто это? — шепчет на ухо.

— Белка.

— Почему белка? — судя по вопросу не угадала.

— Потому, что точно не хорек, и не крыса.

— Интересная логика. Бери ключ.

Снимаю с бедолаги, пока та легонько меня брыкает. Отдаю Рыжему с победным видом, как будто вручаю ключ от поверженного города.