Помню, молодыми людьми мы зачитывались, еще в рукописях, его «Пашковым домом» – задолго до того, как эта повесть была издана, его замечательными рассказами.

Как литератор, Николай Петрович переживал, что четверть века вынужденного молчания отодвинули его от читателя. Пришли иные времена, и он «остался вплоть до сегодняшнего дня для нашей профессиональной литературной среды в некотором роде все-таки “чужаком”»^[18]. Впрочем, относился к этому спокойно, поскольку считал для себя единственно важной наградой – «за повышенный читательский интерес». «Должен сказать, – писал Н. Шмелёв, – что я давно исповедаю в своем отношении к литературе один-единственный принцип: скучно или не скучно… Не скучно – значит, имеет полное право на жизнь!»^[19]

Нет, не скучно миллионам читателей во всей нашей огромной стране, да и за рубежом, наслаждаться прозой жизни, захватывающей то в «Пашковом доме», то в «Деянии апостолов» и других исторических повестях, посвященных переломным моментам как российской истории и культуры, так и выдающимся деятелям культуры других стран. А как не вспомнить «Ночные голоса» – жемчужину в череде по-чеховски простых, но бесконечно мудрых рассказов, где и драма, и трагедия, и водевиль. Мне особенно близка автобиографическая проза Николая Петровича, поскольку многие ее персонажи знакомы, они выписаны пером мастера полностью узнаваемо и характерно. Настоящие, на мой взгляд, шедевры – его повести о великом голландском художнике Питере Брейгеле и грузинском мастере наивной живописи Нико Пиросмани. Кабинет Николая Петровича в Институте Европы был украшен копиями с картин Брейгеля. Его любимой картиной была картина «Притча о слепых» (слепой ведет незрячих) со слепым поводырем, стоящим на краю пропасти. Это была понятная метафора и для него, и для его друзей, убежденных критиков Системы.

Как ученый-экономист и незаурядный публицист, Николай Петрович особенно много сделал в годы перестройки. В 1987 г. журнал «Новый мир» опубликовал его ставшую сразу же знаменитой статью «Авансы и долги». Это была одна из самых первых и ярких публикаций, ознаменовавших начало гласности в СССР. В этой статье Николай Петрович сумел аргументированно доказать, что рыночная экономика не только не страшна, но и объективно необходима для цивилизованного развития нашей страны. При этом он выступал за регулируемую рыночную экономику, то есть за баланс свободы и справедливости. Свободы, которую обеспечивает рынок. И справедливости, которую должно гарантировать государство.

Он предчувствовал тяжелые последствия для народа от готовящейся шокотерапии и вышел из президентского совета в конце 1991 г., когда Ельцин и его команда приняли решение о радикальных рыночных реформах. И позже он написал немало статей о том, как по-другому, более продуманно, щадяще для населения можно было бы провести рыночные реформы.

По книгам Николая Петровича Шмелёва изучали отечественную и мировую экономику тысячи студентов и аспирантов. При этом он всегда помогал молодым ученым, всем, в ком видел искру таланта.

Будучи членом Международного совета журнала «Мир перемен», Шмелёв активно способствовал его становлению и развитию. Его статьи и интервью по внутренним и международным делам всегда привлекали особое внимание читателей, которые буквально жаждали его оценок тех или иных событий и тенденций.

Николаю Петровичу довелось трудиться не в одном научном коллективе, но, пожалуй, наиболее трепетно он относился к Институту экономики мировой социалистической системы АН СССР (впоследствии ИМЭПИ РАН и ОМЭПИ Института экономики РАН), в котором проработал немало лет, и высоко оценивал профессиональные качества своих коллег, особенно тех, кого впоследствии, как и его, назвали «прорабами перестройки». Делясь воспоминаниями в канун 50-летия института, он особо подчеркивал: «Наряду со своими теоретиками, ИЭМСС имел по каждой стране крепкие группы высококвалифицированных специалистов-страноведов. Даже сегодня (или, вернее, особенно сегодня) я лично не знаю в России ни одного административного или исследовательского учреждения, где имелись бы специалисты-страноведы такого класса, которых имел в свое время ИЭМСС.

Негромко, без лишнего шума, но ИЭМСС всегда был занят разработкой самых актуальных, самых животрепещущих проблем современности. Мы не были ни “белыми”, ни “красными” – мы старались всегда быть просто объективными, стоять на почве реальности, а не каких-то завиральных умозрительных идей, тем более если они имели ощутимый привкус пропагандистской трескотни, столь широко распространенной тогда…»

Тактично, поскольку это было не его «хозяйство», а главное, точно и заинтересованно Николай Петрович высказался о задачах уже объединенного Института экономики РАН, когда в середине нулевых годов ИМЭПИ влился в Институт экономики. «…Перед Институтом экономики РАН стоит сегодня (не знаю, формулировалась ли она кем-нибудь официально) задача разработать долгосрочную альтернативу нынешнему инерционному курсу развития экономики, включая избавление от засилья монополий, укрепление экономической роли государства, спасение жизнеспособной части экономического потенциала, доставшегося нам в наследие от прежних времён, простор для малого и среднего бизнеса, гармоничное сочетание экономических стимулов и социальной солидарности общества и т. д. Думается, знания международной проблематики, накопленные в филиале Института, будут только полезны для выработки общих контуров развития нашей страны»^[20].

В этом он весь – настоящий патриот, глубоко переживавший катаклизмы последних десятилетий, обрушившиеся на Россию, ее государство и общество. «Может быть, – писал он в нашем журнале почти за год до смерти, – все-таки можно учуять, отгадать что-то важное, что надвигается уже сегодня? И если это важное опасно для мира, для страны, для людей, то попытаться уже сейчас подсказать или даже предпринять какие-то меры, которые могли бы если не отвести, то хотя бы минимизировать надвигающиеся опасности?»^[21]

«Все это, – продолжал академик, – очевидно, отнюдь не умозрительные вопросы. Тот сокрушительный удар, который был нанесен по стране в предшествующие два десятилетия бездумными (если не сказать безумными) псевдореформами, продолжает ощущаться вплоть до сегодняшнего дня. Ликвидировать последствия этого удара лишь косметическими поправками не получится – слишком он был силен. И я продолжаю утверждать, что для построения нормального, человеческого, социально ориентированного общества нам не нужно никаких особых теорий, никаких супернациональных (а еще хуже – мессианских) тупиковых идей. Нужно другое: обыкновенный здравый смысл, плюс четыре правила арифметики, плюс немного сочувствия к людям»^[22]. Вот такую простую и такую великую формулу человеколюбия вывел и исповедовал Николай Петрович Шмелёв, всегда отстаивавший истинные интересы страны и ее народа.

Он был одним из немногих шестидесятников, не изменивших своим идеалам, и поэтому пользовался безграничным доверием людей. Словом, страна потеряла не только большого ученого и большого писателя, но главное – настоящего Человека. Его нам всем будет очень не хватать…

Р. С. Гринберг

В Кейптауне

Август 1994-го. Николай Петрович выступает в Кейптаунском университете. Доклад – «Экономическая политика правительства России». Его слушают преподаватели не только этого, но и других университетов – они приехали в Кейптаун на конференцию, где выступал Шмелёв. Слушали и несколько министров правительства ЮАР. И несколько депутатов Государственной думы России.

Почему они все собрались тогда? В Кейптаунском университете провозглашалось создание Центра российских исследований. Торжественная церемония 16 августа открылась речью Нельсона Манделы, посвященной созданию Центра. Мандела только что стал президентом Южно-Африканской Республики, и его речь тут уже сама по себе была событием. Сенсацией стали и его высказывания о России, о перспективах отношений с нашей страной. Упомянул даже ряд событий о давних связях между нашими странами. С глубоким уважением сказал о российских ученых: что они со знанием дела анализируют исторический путь его страны.