Узурпатор самодовольно усмехнулся. Военачальники одобрительно закивали: его план пришелся им по душе. Тем временем Руриций Помпиан еще надеялся, что из Рима подоспеет подкрепление, тогда армия Константина окажется в тисках и будет разбита. Однако на военном совете никто даже не предложил отправить помощь Вероне.

Чтобы блокировать Верону, нужно было форсировать узкую, но очень быструю реку. Солдаты Константина никак не могли решиться на это. Тогда император подал им пример, вступив в воду одним из первых. Пока они переправлялись, Руриций Помпиан вывел из города половину своего войска.

Его план был прост, но, как ему казалось, надежен. Либо Константин атакует его, тогда оставшаяся часть гарнизона также покинет город и ударит противнику в тыл либо начнется осада Вероны. В этом случае Помпиан намеревался измотать армию Константина стремительными атаками и отступлением. Однако император поступил иначе. Оставив основные силы блокировать город, он с отборными частями выступил против Помпиана.

Военачальник узурпатора поначалу не хотел вступать в битву, но его численное преимущество было столь очевидным, что он счел это даром богов. Сражение было ожесточенным; начавшись на закате, оно длилось всю ночь. Первые лучи восходящего солнца осветили равнину, усеянную трупами.

Войска Помпиана уверенно теснили центр армии Константина. Император на это и рассчитывал, его легионеры отступали шаг за шагом, сохраняя строй. Когда противник продвинулся достаточно далеко, Константин приказал флангам перейти в контрнаступление, отбросить атаковавшие их отряды, а затем сомкнуться, взяв главные силы Помпиана в кольцо. Военачальник узурпатора отчаянно сопротивлялся. Он вновь и вновь вел своих людей на прорыв из окружения, пока остатки его изнуренной армии не начали валиться с ног от усталости. Тогда Руриций Помпиан приказал своим солдатам сложить оружие, а сам повернулся лицом к восходящему солнцу, воздал хвалу богу Митре и, обнажив меч, бросился на легионеров Константина.

Молочно-белый утренний туман начал таять. Защитники Вероны, увидев, что их полководец потерпел поражение, а многие из товарищей погибли, решили сдаться. Ворота города отворились, но Константин не спешил вводить армию внутрь. После столь напряженного сражения солдаты рассчитывали поживиться трофеями. Верона была первым городом, оказавшим серьезное сопротивление, и они надеялись, что на этот раз император позволит разграбить его. Константин понимал, что если откажет, то пошатнет боевой дух армии. Многим из солдат, особенно германцам, было непонятно: что это за поход, в котором нечем поживиться?

Константин обдумывал, как ему поступить, пока они с Авлом Аммианом шли по полю боя, разыскивая тело Руриция Помпиана. Императору нужно было убедиться, что полководец узурпатора мертв. Стоял удушливый запах крови, внутренностей и измятых трав. Вороны слетались полакомиться мертвечиной.

– Парни из шестого Геркулиева сказали, что пронзили его дротиками где-то здесь. – Авл указал на окраину поля.

У Помпиана был шлем с ярко-алым гребнем и такого же цвета плащ; они принялись их высматривать.

– Я не вижу тут павшего военачальника, – устало произнес Константин.

– Не мог же он встать и уйти, – растерянно пробормотал Авл, почесывая затылок. – Может, его солдаты оттащили тело?

За спиной у Константина стоял похоронный отряд. Его командир Гай Орлибий подошел к императору, низко поклонился и произнес:

– О Божественный, позволь мне сказать.

– Говори.

– У полководцев очень дорогие доспехи и оружие. Если в руки солдат попадает тело вражеского военачальника, они стремятся забрать их себе.

Авл и Константин переглянулись.

– Живо ищите трупы без доспехов и шлемов да тащите сюда! – прикрикнул на легионеров похоронного отряда Авл. Ему было досадно, что их командир оказался сообразительнее, чем он. – Шевелитесь, не вынуждайте императора ждать!

Константин наблюдал за ними с тоской. Он одержал блистательную победу и в кратчайший срок овладел хорошо укрепленным городом. Дорога на Вечный город открыта, однако радости император не испытывал. Собственная армия доставляла сейчас хлопот больше, чем противник. До завершения кампании оставался один решительный шаг – разгромить Максенция на подступах к Риму, но Константин вдруг осознал, что едва овладеет Вечным городом, как на него свалится столько дел и забот, что он даже не успеет насладиться триумфом. Необходимо будет как можно скорее исправить ошибки, совершенные узурпатором, иначе его тоже начнут в них обвинять. Народ за свои невзгоды всегда корит тех, кто у власти.

Императору захотелось уйти к себе в шатер, чтобы помолиться. С тех пор как он обрел Бога, молитвы помогали ему успокоиться, привести мысли в порядок, а главное, согревали душу. Фаусте было неприятно смотреть, как муж молится, стоя на коленях. Ее охватывала ревность. Она всячески пыталась ему помешать, чаще всего стараясь ласками заманить на супружеское ложе. После того как у нее не получалось, императрица, всплеснув руками и обиженно надув губы, выходила из шатра. Если бы она так отвлекала Константина от государственных дел, он бы разгневался на супругу, но ее тщетные попытки оторвать его от общения с Богом вызывали у него лишь снисходительную улыбку.

Император читал молитвы во весь голос, с чувством произнося каждое слово; в детстве его так учили взывать к богам римского пантеона. Епископ Осий хотел объяснить Константину, что христианину так молиться не подобает, но решил повременить. Император еще успеет познать суть христианской веры, а пока пусть следует зову сердца. К тому же на легионеров, находившихся рядом с его шатром, молитвы Константина производили глубокое впечатление.

Перед Авлом положили несколько убитых в коротких шерстяных туниках, поверх которых надевались доспехи; с их лиц смыли грязь и запекшуюся кровь.

– Вот он, Квинтилий Руриций Помпиан. – Авл печально вздохнул и указал на одного из погибших. – Ты принял свой последний бой.

– Можете приступать, – кивнул Константин Гаю Орлибию. – Руриция Помпиана сожгите на погребальном костре, остальных похороните в общей могиле.

– Будет исполнено! – Командир похоронного отряда поклонился, прижав правую руку к сердцу.

– Полководцев не принято сжигать в простых туниках, – мрачно заметил Авл. – О Божественный, дай мне времени до полудня, я найду его доспехи и тех, кто осмелился их забрать.

– Оставь, – махнул рукой император. – Иногда надо давать солдатам послабление.

– Даже если они мародерствуют вопреки приказу?

– Да, порой даже в этом случае, – раздраженно ответил Константин. – Сейчас армия ликует: мы одержали победу. Но отними у них то, что они считают справедливо добытым в бою, и их радость испарится. Кому, как не тебе, это понимать, высокородный Авл.

– Не смею возразить, о Божественный, – скрепя сердце произнес военачальник.

– Даю два дня отдыха, выступаем послезавтра на рассвете. Авл, наберись сил, ты лучший из моих полководцев. Нас ждет сражение за Рим!

Послышался топот копыт. Константин обернулся, к нему приближались братья Ювентины. Глаза у них горели мальчишеским азартом; должно быть, устроили соревнование, кто первым сообщит императору радостную весть. Глядя на них, Константин не смог сдержать улыбки.

Марк в очередной раз опередил брата, стремительно спешился, низко поклонился и доложил:

– Гарнизон Вероны просит разрешения присоединиться к твоей армии, о Божественный! Они готовы немедленно принести тебе клятву верности.

Кассий тем временем тоже поклонился и с угрюмым видом встал рядом с братом.

– Они уже клялись Максенцию, – покачал головой император. – От присяги нельзя отречься, пока тот, кому она принесена, жив. Если они не хотели сражаться за узурпатора, не нужно было вставать под его знамена. Когда война закончится, мы решим, как с ними поступить. А пока разоружите их, разбейте на небольшие группы и отправьте в разных направлениях. Если солдаты Руриция Помпиана захотят вновь сражаться на стороне узурпатора, они не должны успеть соединиться. Но прежде передайте всем, что они могут прийти сюда и проститься с павшими товарищами.