– Он не струсит, – упорствовал шпион. – Принцесса приказала получить согласие на переговоры от командующего обороной Ангеррана прежде, чем он отправится к ее отцу. Бартле сделает все, что только возможно. Южане верят в Аэрин, а он верит в южан. Их вымотала эта война. Они мечтают о процветании и спокойствии. А вы еще помните, что это такое?

– Согласие командующего обороной? Какое же пресное слово! – скривился Бранд. – Они у меня в кулаке и принц Бервин решит их судьбу. Я не стал бы называть это обороной. Ты говоришь об этой руалийской девке – Аэрин, будто бы она и правда особенная, а не дочь своего тугоумного отца. Если бы он вновь не напал на северные земли, она могла бы править Ангерраном на пару с Артуром. Я никогда не верил в обещание Леонара отдать ее в жены магу. Для него это бы был позор…

– Совет счел, что их брак станет достойной гарантией мира. Вы забываете, что на юге слово короля не всегда остается последним.

– Класть он хотел на собственный Совет, раз его войска умирают здесь.

Кейрон откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, давая понять шпиону, что их разговор, похожий на перебранку, не будет иметь продолжения. Он сделал это скорее из сочувствия к уставшему путнику, чем из бесцеремонности. Тейс не оказался бы в этом зале, будь при нем хоть какое-то оружие – Кейрон знал, что сын позаботился о всех спрятанных ножах. Шпион не выглядел опасным, оттого не было ничего предрассудительного в том, чтобы ослабить бдительность.

– Пусть боги будут милостивы к вам, лорд Бранд, и вы не увидите пепелище в месте, где был Ваш дом, – тихо проговорил он, когда оба услышали за дверями звук приближающихся шагов.

Когда дверь распахнулась, и вошедший с Морганом мужчина приблизился к столу, освещенному светом свечей, стало видно, что он стар и покрыт морщинами, чем Кейрон оказался немало удивлен. Он предполагал, что посол молод и крепок, когда шпион говорил о его бесстрашии, но загоревший седовласый мужчина выглядел как видавший виды торговец, все еще не спешивший на покой. Его черный камзол с вышитой на груди золотой саламандрой мог бы претендовать на роскошь, если бы его не испортили дорожная пыль и зола. Небольшие уставшие глаза были опасно зелеными – Кейрон никогда не доверял зеленоглазым людям.

– Я готов был поспорить с Фернаном Тейсом, что не увижу вас здесь, – признался он, встав для приветствия. – Восхищен вашей смелостью, посол.

– Если бы моя госпожа пожелала восхитить защитников Ангеррана, то направила бы сюда гордость Руаля – прекрасных юных женщин и молодое вино, – голос старика оказался на удивление мелодичен. Едва улыбнувшись, он склонил голову, но не более, чем подобали приличия – в этом жесте было достаточно почтения и нельзя было разглядеть пресмыкания.

– Разделите со мной кувшин воды? Ангерран когда-то славился своими горными источниками. Вода в них чище слезы невинного младенца, – Кейрон жестом пригласил посла усесться в пустующее кресло рядом со шпионом. – Я бы предложил вам нечто большее, если бы своевременно узнал о вашем визите.

Спиной он чувствовал присутствие сына, знал, что тот стоит как статуя – мрачный и безмолвный.

– О, я не ставлю под сомнение северное гостеприимство, – проговорил посол без всякой насмешки в голосе. – Моя госпожа была полна верой в благоразумие защитников Ангеррана.

– Саламандра останется саламандрой, даже если сбросит старую кожу, – голос Моргана прозвучал глухо, но твердо.

Кейрон замер, раздумывая не почудилось ли ему, ведь сын лишь наблюдал, слушал, запоминал – так было всегда. Сызмальства Морган и Аарон оказывались вместе с ним за закрытыми дверями, где ему доводилось приминать самые сложные решения и выбирать непростые пути. Но никто из них не смел произвести и звука там, где говорил лорд Эстелроса.

Глаза шпиона лихорадочно блеснули и стало ясно, что Морган впервые осмелился нарушить тишину.

– Вы правы, молодой Бранд, – мягко отозвался старик. – Но я позволю заметить, что меняется время, и теперь оно требует перемен. Мы, люди поддержавшие принцессу Аэрин, нуждаемся в новом Руале.

– Отчего вы рассчитываете, что даже если Леонар пойдет на поводу у дочери, он не казнит ее вместе с парой десятков аристократов, как только вернется на юг? История не единожды доказывала, что измена может стереть самое тесное родство, – Кейрон растер уставшие глаза.

– Король Корсии поддержал нашу принцессу с величайшим благодушием в надежде скрепить великие семьи узами. Теперь ее одну охраняют лучше, чем весь королевский дворец.

– Мецца заполонена корсианцами, лорд Кейрон, – вмешался шпион. – Руаль на грани гражданской войны.

Кейрон расхохотался до слез. Ему представилось вдруг, что эти люди лишь сон и через миг он пробудится, и еще долго будет смеяться над своими грезами. Корсия сохраняла нейтралитет. И это можно было выгравировать на гербе правящей династии – так прочен он был. Кейрон называл нежелание Корсии вмешиваться в распри преступлением и, конечно же, считал, что поддержки в виде отменно вооруженных пехотинцев был достоин лишь Север.

– Кто в этот раз вздумал торговать невинностью руалийской принцессы, Тейс? Вновь Совет? Или же она сама? Знает ли король Леонар, какую прыткую девчушку он вырастил? И ведь он не будет в силах противиться этому браку, если она вывесит из своего окошка красную простыню! А иначе – позор! Ха-ха-ха! Хитра, чудо как хитра!

На лице посла появилась едва заметная улыбка, и Кейрон мысленно подивился его самообладанию.

– Девушка, должно быть, до одури боится своего незаконнорожденного брата? – вкрадчиво рассуждал он. – Престолонаследие на Юге терпит бастардову кровь, и Тадде – для нее прямая угроза. Вот только он и король у стен Ангеррана, а у нее в руках целая страна, бурлящая негодованием от их тирании и налогов. Нужно было лишь выказать благосклонность сыну короля Корсии и вооружиться светлыми идеалами терпимости, процветания и достатка. Кот из дома – мыши в пляс. Отчего вы не дождались принца Бервина? Он, несомненно, пожелал бы разгромить армию. Аэрин могла стать королевой Руаля как единственная наследница, если бы король и Тадде погибли. Этот исход оказался бы для нее не таким опасным.

– Я не стану отрицать, что принцесса опасается брата, – заявил посол, сверля магов открытым прямым взглядом. – Стоит признаться, не она одна. Ум – не самая сильная сторона принца, но он скор на жестокие выходки, тщеславен и, к разочарованию, близок с королем. Однако, ни Совет, ни принцесса не желают их смерти. Мы добирались до Ангеррана без сна в надежде, что династия этой семьи останется такой же крепкой, как и до битвы.

Кейрон заскрипел зубами. Ему не было и малейшего дела до судьбы юной принцессы. Руалийцы, напав на Ангерран, добились своего – маг король Артур никогда не станет королем станы бескрайних хвойных лесов, серебряных шахт, плодородных земель и удачных торговых путей. Все было уничтожено. От его будущих владений остался обоженный скелет. Многолетние сосны, подпирающие макушку неба, выжжены, шахты в разорении, земля погублена магами и мародерами. Король Мелор, старый добрый друг, был мертв, и темная сущность Кейрона требовала равновесия. Смерть Тадде и короля Леонара – то, чего она желала. На его руках остался последний из Толдманнов, напуганный ребенок с ясными глазами удивительной синевы, и он размышлял о том, что станет для него важным в возрасте погибшего брата – мир или месть.

– Понимаю, – тихо проговорил Кейрон. – Ваш Совет боится потерять куклу, которой играет. Так расскажите мне, достопочтимый посол, что предлагает ваша госпожа в обмен на жизни людей, которых я желаю убить. Уверяю вас, что мы с принцем Айриндора едины в своих стремлениях.

– Принцесса Аэрин обещает выплатить контрибуции королевствам, пострадавшим от руалийской агрессии в последние десятки лет. Король Леонар навсегда откажется от притязаний на Дагмерскую гряду, признав эту землю суверенной территорией королевства Айриндор. А также впредь никто из правителей Руаля не выступит против магов северных земель.