– Нет, я никогда не была влюблена.

Вспомнив о Томасе Линдбеке, она добавила:

– Один раз я решила, что влюбилась, но это было ошибкой. Доволен?

Злат пожал плечами, его глаза затуманились.

– Я ничего не помню о своей прежней жизни, и почему-то все еще жалею об этом. Жаль, что я не знаю, каково это – влюбиться.

– Как ты думаешь, может, у тебя это было? Раньше?

– Нет никакого способа узнать. Хотя, мне кажется, случись со мной такое, я бы наверняка запомнил. Правда же?

Серильда не ответила, и через некоторое время Злат увидел ее хитрую усмешку.

– Что?..

– Ты романтик.

Он недовольно хмыкнул и снова покраснел.

– А мне только-только начало казаться, что с тобой очень приятно разговаривать.

– Я вовсе не насмехаюсь над тобой. Иначе я оказалась бы лицемеркой. Все мои любимые истории – о любви, и я провожу очень много времени, размышляя о том, каково это, на что похоже. И я мечтаю… – Серильда сбилась и замолчала, сообразив, на какую опасную территорию ступает, обсуждая такие вещи с единственным юношей, который когда-либо смотрел на нее с симпатией и даже чем-то близким к влечению.

– Я знаю, – отозвался Злат, и она вздрогнула. – О мечтах я знаю все.

Она ему поверила. Она была уверена, что уж он-то знает. Грусть, печаль и тоска. Невыносимое желание, чтобы кто-то заправил тебе за ухо выбившуюся прядь. Чтобы поцеловал сзади в шею. Держал в объятиях долгими зимними ночами. Смотрел на тебя так, будто ты – та, о которой он мечтал и всегда будет мечтать.

Она не помнила, как шагнула к нему, но внезапно оказалась так близко, что могла его коснуться. Но Злат не смотрел на ее губы. Он смотрел на ее глаза с золотыми спицами. Не мигая.

– Думаю, люди боятся тебя не из суеверия, – сказал Злат.

Серильда замерла.

– Как это?

– Все эти парни, которые якобы не интересуются тобой, потому что боятся, что ты принесешь им несчастье. Ну… может, это и правда, но… должно быть что-то более серьезное.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

Рука Злата скользнула по ее щеке, и он нежно убрал прядь волос ей за ухо. Серильда чуть не растаяла.

– Я знаю, мы едва знакомы, – заговорил Злат, стараясь, чтобы его голос не дрожал, – но уже сейчас я могу сказать, что ты стоишь любых неудач мира.

Произнеся это, он неловко дернул плечами, и Серильда решила, что он больше ничего не скажет. А когда он все же заговорил, она увидела, каких усилий это ему стоило, и поняла: он тоже осознает, каким опасным становится их разговор. Мимолетный, странный, удивительный разговор.

– Мне кажется, они притворяются, будто ты их не интересуешь, потому что чувствуют, что тебе предначертано нечто иное.

Она сделала полшага к нему.

Он сделал полшага к ней, их тела почти соприкоснулись.

– А что мне предначертано? – шепотом спросила Серильда.

Он коснулся пальцами ее руки, так легко, что по ее коже пробежал озноб. У Серильды перехватило дыхание.

– Это же ты рассказчица, – он улыбнулся. – Ты мне и расскажи.

Что ей предначертано?

Серильда хотела бы задержаться на этом вопросе, всерьез подумать о своем будущем. Но она не могла думать об этом сейчас, когда все ее мысли были захвачены настоящим.

– Что ж, – начала она, – я сомневаюсь, что многие девушки из Мерхенфельда могут похвастаться дружбой с призраком.

Улыбка исчезла с лица Злата.

– Конечно, я очень давно не бывал в достойном обществе, – сказал он, – но полагаю, что просто друзья нечасто целуются друг с другом.

Ее обдало жаром.

– Нечасто, нет.

Взгляд Злата упал на ее губы, его зрачки расширились.

– Можно мне поцеловать тебя еще раз?

– Я бы очень этого хотела, – выдохнула она, подавшись вперед.

Его ладонь скользнула вверх по ее руке, задержалась на локте. Он привлек ее к себе. Коснулся носом ее носа.

И в ту же минуту, отразившись эхом от основания башни, раздался яростный вопль.

– Эй, дух-буян! Где ты?!

Молодые люди отскочили друг от друга, будто за ними гнались адские гончие.

Злат дал себе волю, вполголоса осыпая кого-то проклятиями.

– Кто это? – прошептала Серильда.

– Гизела. Заведует псарней, – сказал он, поморщившись. – Если она это обнаружила, значит, они возвращаются. Нужно тебя спрятать.

– Что обнаружила?

Злат махнул рукой в сторону приставной лесенки.

– Потом объясню. Идем, идем!

Внизу раздались гулкие шаги. Подскочив к лесенке, Серильда сбежала вниз по полусгнившим ступенькам. Спустившись на один этаж, она повернулась – и чуть не врезалась в Злата. Его рука вовремя зажала ей рот, заглушив испуганный вскрик. Он схватил ее за запястье, прижал палец к губам, призывая молчать, и только тогда потянул к лестнице.

Шаги внизу становились все громче.

– Мне плевать, что у тебя за счеты с этими болванами! – воскликнула Гизела. – Я отвечаю за собачек, а если ты будешь продолжать свои штучки, король мне голову отрубит!

Куда Злат ее тащит? Путь был один – узкая винтовая лестница. Если они будут спускаться по ней, то нос к носу столкнутся с Гизелой.

Они подкрались к нише, где стояла статуя рыцаря со щитом, и здесь, за завесой, щит не был сломан. Злат юркнул в нишу и втащил за собой Серильду. Вжав ее в самый угол, так чтобы их обоих окутала тьма, он все дальше откидывал голову – видимо, чтобы скрыть свои медно-рыжие волосы, – пока они с Серильдой не соприкоснулись щеками.

Серильда набросила капюшон. Он оказался таким просторным, что почти полностью скрыл и голову Злата. Взявшись за полы плаща, Серильда обхватила юношу за плечи, окутав его угольно-серой тканью цвета окружавших их каменных стен, цвета пустоты.

Злат прижался к ней всем телом, погладил пальцами по спине. Этого было достаточно, чтобы у Серильды закружилась голова. Ей хотелось только одного – закрыть глаза, повернуть голову… и поцеловать его. Неважно куда – в висок, в щеку, в ухо, в шею.

Еще она хотела, чтобы и он сделал то же самое. Но она заставила себя держать глаза открытыми, следя сквозь щелку в ткани плаща, как хозяйка гончих сворачивает за угол, ворча про себя.

Серильда и Злат замерли, не дыша, но Темная прошла мимо, не останавливаясь. Они услышали, как она поднимается наверх.

– Через секунду она вернется, – шепнул Злат так тихо, что Серильда скорее догадалась, чем услышала, хотя он говорил ей в самое ухо. – Дождемся, когда она уйдет.

Серильда кивнула, радуясь возможности перевести дух, хотя ей трудно было дышать спокойно, ведь руки Злата лежали на ее талии. Ее бросало в жар. Все ее тело, зажатое между Златом и каменными стенами, трепетало и подрагивало. Ей отчаянно хотелось запустить пальцы в его волосы. Притянуть его к себе, прижаться к губам.

Однако, хотя ее кровь кипела, Серильда оставалась неподвижна и холодна, как статуя рыцаря, скрывавшая их от чужих глаз.

– Что ты сделал? – прошептала она.

Злат криво улыбнулся.

– Это было еще до твоего появления. Я подсыпал гончим в загон несколько измельченных ягод падуба.

Серильда все еще не понимала.

– Зачем?

– Адские гончие плохо ладят с падубом. Один его запах может вызвать у них расстройство желудка. А они… только что сожрали очень много мяса.

Серильда вздрогнула.

– Фу, какая гадость.

Вновь раздались шаги, и Серильда закрыла глаза, опасаясь, что ее выдаст их блеск. Еще мгновение, и Гизела стала спускаться вниз по ступеням, бормоча что-то об этом проклятом шалопае.

Наконец в башне вновь воцарилась тишина, и они позволили себе выдохнуть.

– Как ты думаешь… – начала Серильда едва слышно шепотом, надеясь, что Злат не заметит ее огорчения. – Может, мне безопаснее просто подождать здесь и улизнуть после восхода солнца?

Злат немного отстранился, чтобы увидеть ее глаза. Его пальцы нежно разгладили ткань на ее талии.

– Если я им попадусь, добром дело не кончится, – сказала она.

– Да, – сказал Злат, слегка задыхаясь. – Видимо, так будет лучше. Ночь все равно почти закончилась.