К какой из этих двух групп примыкает Прудон? Ни к той, ни к другой, так как он критикует и экономистов, и утопических социалистов. Экономисты, по его мнению, видят лишь хорошую сторону капитализма, социалисты – только плохую. Претендуя на синтез противоположных теорий, Прудон повторяет ошибки каждой из них. «Он хочет парить над буржуа и пролетариями, как муж науки, но оказывается лишь мелким буржуа, постоянно колеблющимся между капиталом и трудом, между политической экономией и коммунизмом» (1, 4; 147). Это межеумочное положение делает Прудона противником революционной борьбы, реформистом и доктринером. Действительное развитие социалистической теории возможно лишь путем научного осмысления реального общественно-исторического процесса. С того времени, как пролетариат начинает организованно выступать против своего классового врага, его теоретическим представителям уже не нужно искать научную истину в своих собственных головах; им следует лишь изучать совершающийся исторический процесс и быть его сознательными выразителями. «До тех пор, пока они ищут науку и только создают системы, до тех пор, пока они находятся лишь в начале борьбы, они видят в нищете только нищету, не замечая ее революционной, разрушительной стороны, которая и ниспровергнет старое общество. Но раз замечена эта сторона, наука, порожденная историческим движением и принимающая в нем участие с полным знанием дела, перестает быть доктринерской и делается революционной» (1, 4; 146).

Это важное положение, раскрывая генезис научного социализма, обосновывает вместе с тем единство социалистической теории и революционной практики.

Прудон, говорит Маркс, выступает в роли экономиста среди философов и в роли философа среди экономистов. Поэтому необходимо перейти от критики прудоновской экономической утопии к анализу его «метафизики политической экономии». Философская система резюмируется в ее методе. Метод Прудона – вульгаризированная гегелевская диалектика.

Вслед за Гегелем Прудон рассматривает категории как основу эмпирически наблюдаемых явлений. Каково отношение экономических категорий к экономическим явлениям? Прудон идеалистически отвечает на этот в сущности основной философский вопрос, рассматривая экономические отношения как воплощение экономических категорий, которые познаются людьми, поскольку они осознают свои потребности и стремятся их разумным образом удовлетворить.

Прудон пытается вывести одну категорию из другой; он строит систему экономических категорий, полагая, что тем самым раскрывает истинную структуру хозяйственной жизни общества. Располагая категории в определенной последовательности, он характеризует ее как «последовательность идей в разуме», в соответствии с которой надлежит реорганизовать экономические отношения. Прудон не понимает, что эти категории являются категориями капиталистической экономики, в силу чего они не могут быть непосредственно применены к другим типам экономических отношений. Историческое развитие превращается в процесс обнаружения и осуществления вечных и неизменных идей, исторические коллизии объясняются несоответствием между идеальным предустановлением и земным осуществлением. Всемирная история приобретает телеологический характер. Ее первым основоположением провозглашается понятие социального гения, вполне аналогичное гегелевскому абсолютному духу. История интерпретируется как искание социальным гением абсолютной истины (или абсолютной справедливости) и путей ее осуществления. Развития в собственном смысле слова Прудон не признает: «В цивилизации, как и во вселенной, все существует, все действует от века… Так же обстоит дело и со всей социальной экономией» (цит. по 1, 4; 138).

Таким образом, Прудон полностью принимает идеалистические посылки гегелевской диалектики, и прежде всего представление об абсолютном разуме, из которого должна быть логически выведена эмпирическая действительность. «Почему, – спрашивает Маркс, – г-н Прудон говорит о боге, о всеобщем разуме, о безличном разуме человечества, который никогда не ошибается, который был всегда равен самому себе, о котором достаточно составить себе правильное представление, чтобы обладать истиной? Зачем он прибегает к поверхностно усвоенному гегельянству, чтобы изображать из себя глубокого мыслителя?

Он сам дает нам ключ к разрешению загадки. Г-н Прудон видит в истории известный ряд общественных эволюций. Он находит в истории осуществление прогресса. Он находит, наконец, что люди, взятые как отдельные личности, не знали, чтó они делали, что они ошибочно представляли себе свое собственное движение, то есть, что, на первый взгляд, их общественное развитие кажется вещью отличной, отдельной, не зависимой от их индивидуального развития. Он не в состоянии объяснить этих фактов, и тут-то и появляется гипотеза о проявляющем себя всеобщем разуме. Нет ничего легче, как изобретать мистические причины, то есть фразы, в тех случаях, когда не хватает здравого смысла» (1, 27; 401 – 402).

Идеалистический характер гегелевской диалектики Маркс подверг критике уже в 1843 и особенно в 1845 г. Поэтому в «Нищете философии» он ограничивается подытоживающими критическими замечаниями по этому вопросу. Гегелю, разъясняет Маркс, поскольку он начинает с представления о чистом мышлении, разуме, якобы содержащем в себе всю реальность, не остается ничего другого, кроме как противопоставлять разум самому себе.

Гегелевский абсолютный метод есть абстракция движения, или движение в абстрактном виде, т.е. оторванное от предметов чисто логическое движение, или движение чистого разума. «В чем состоит движение чистого разума? В том, что он полагает себя, противополагает себя самому себе и сочетается с самим собой, в том, что он формулирует себя как тезис, антитезис и синтез, или еще в том, что он себя утверждает, себя отрицает и отрицает свое отрицание» (1, 4; 131).

Марксова критика идеалистического метода Гегеля нередко интерпретируется в буржуазной литературе как критика диалектики вообще. Между тем в «Нищете философии» Маркс противопоставляет идеалистической диалектике материалистическую диалектику. Прав был Г.В. Плеханов: «Победа Маркса над Прудоном в этом споре была победой человека, умевшего мыслить диалектически, над человеком, не сумевшим выяснить себе природу диалектики, но пытавшимся применить ее метод к анализу капиталистического общества» (15, 3; 147). Критика Марксом гегелевской триады ни в малейшей мере не подвергает сомнению диалектическую концепцию развития, в том числе и закон отрицания отрицания[216].

Идеалистическая диалектика предполагает предельное отвлечение от реальных особенностей вещей, что влечет за собой мистическое представление, будто бы чистое качество, чистое количество и другие «чистые» категории составляют основу всего того, от чего они отвлечены. «Удивительно ли после этого, что все существующее, все живущее на земле и под водой может быть сведено с помощью абстракции к логической категории, что весь реальный мир может, таким образом, потонуть в мире абстракций, в мире логических категорий?» (1, 4; 131).

Маркс, разумеется, нисколько не оспаривает безусловной необходимости категорий для теоретического мышления: он требует, чтобы категории рассматривались как отражение объективно существующих отношений. Он полемизирует лишь с идеалистическим представлением о самодвижении мышления, понятия. Противоречие, с его точки зрения, есть внутреннее содержание процессов, воспроизводимых мышлением, а не имманентное самораздвоение мысли, которая, противополагаясь сама себе (т.е. безотносительно к предмету), «раздваивается на две мысли, противоречащие одна другой, – на положительное и отрицательное, на „да“ и „нет“» (1, 4; 132). Спекулятивный философ воображает, будто не борьба фактически существующих противоположностей составляет диалектический процесс, а всего лишь борьба мыслей. «„Да“ превращается в „нет“, „нет“ превращается в „да“, „да“ становится одновременно и „да“ и „нет“, „нет“ становится одновременно и „нет“ и „да“. Таким путем противоположности взаимно уравновешиваются, нейтрализуют и парализуют друг друга. Слияние этих двух мыслей, противоречащих одна другой, образует новую мысль – их синтез. Эта новая мысль опять раздваивается на две противоречащие друг другу мысли, которые, в свою очередь, сливаются в новый синтез» (там же). С таким пониманием процесса развития как самопорождения мыслей, движущей силой которого объявляется их перманентное раздвоение, взаимопроникновение и т.д., Маркс, конечно, не мог согласиться. Он противопоставляет идеализму материалистический принцип отражения в сознании людей объективной реальности. В ней, в независимой от сознания реальности, и должны быть открыты отнюдь не мышлением порожденные противоречия.