— Мне, пожалуйста, на вечерний скорый в Москву.

Усталая кассирша бросила:

— Плацкарта нет.

Видимо, она посчитала, что студент не будет тратить деньги на более дорогие билеты

— А что есть?

— Купейный.

— Давайте, один в купе.

Семен передал червонец, затем еще рубль и десять копеек. Однако, срочный и купе стоит дороже! Кассир прокомпостировала картонку в какой-то машинке и подала ему.

«Пятый вагон, двенадцатое место».

Ну что ж, жребий брошен! В восьмом часу утра на привокзальную площадь Ленинградского вокзала неспешно вышел молодой человек в старомодной шапке и жадно потянул воздух. Как давно он не был в столице!

— Парень, машина нужна?

В купе Семен устроился быстро. Принципиально оно не отличалось от вагонов будущего. Разве что было немного душновато, пока они совместно с немолодым мужчиной не приоткрыли «закрытое» на зиму окно. Механизм, как всегда, заедал.

— Не хотят, черти, правильно обслуживать! — пояснил второй мужчина, что уже удобно устроился наверху. На вид обычный работяга. Он подмигнул Семену и достал из кармана фляжку. Но Ракитин хотел лишь спать и потому покачал головой. Пассажир настаивать не стал и сделал глоток. В этот момент в вагон зашла тетка, что переодевалась в туалете. Судя по характерному гэканию, она была откуда-то с юга, и тут же с казацким напором предложила Семену поменяться. Он ехал внизу.

— Да без проблем.

— Ой, спасибочки! А за беспокойство возьмите моих булочек. Напекла в дорогу, утром чай попьете.

Отказываться было неудобно. Предложили ведь от всего сердца. Да и не в его положении не брать свежие ресурсы. Деньги ведь имеют свойство заканчиваться. Сумма в «кирпичике» уже упала до тысячи шестисот. Это, учитывая те сорок пять рублей с мелочью, что взяты с кошеля фарцовщика. Полторы сотни Семен переложил в свой кошелек, а остальные уже утекли.

Проснулся он рано, не было еще шести. Полежал, подумал и встал. Несмотря на рань у туалета уже образовалась очередь. Скоро санитарная зона! Умывшись и взяв чаю у проводницы, Семен устроился на соседней нижней полке. Мужичок, с которым он открывал вечером окно, уже чаёвничал и поделился бутербродом с копченой колбасой.

— Ешь, студентик. Мне все равно не осилить.

— Да у меня еще булочки остались.

— А ты все ешь. Москва сильных любит.

После завтрака нахлынули разные мысли. Ради чего он это затеял? Может, ну его к черту! С его послезнанием можно неплохо устроиться и в этом мире. Написать книги, «вспомнить» популярные песни, стать предсказателем типа Глобы. Пожить по-человечески еще лет… Сколько там осталось Союзу? Восемнадцать. Да и после, люди, пусть и не все, жили неплохо. Это ерунда про тотальный дефицит и невозможность сытно жить в этом времени. Устраивались, находили связи, уезжали зарубеж непустыми.

Что еще нужно обывателю?

Семен внезапно разозлился на себя и повернулся к стенке, чтобы никто не увидел выражение на его лице. Обыватель, мещанин! Они и есть главные враги государства. «Где жопа в тепле, там и родина. Не учите жить, а помогите материально!» Разрушительное стремление хапать как можно больше и сломало цельную императиву общества. Не надо врать самим себе. Все в какой-то момент захотели жить, как американцы. Стать богатыми и успешными. Напрочь забыв, что в том мире полно неудачников и нищеты. И кому-то за все это богатство придется умереть.

Ракитин сжал зубы. Сууука! Ненавижу! Ненавижу тех, из-за кого погибли те пацаны. Их обгорелые тела так и остались лежать неприкаянными на улицах чужого города. Без рук, без ног, без головы. Они не раз грузил тела несчастных в «Мотолыгу». Вот хотя бы ради них стоит попробовать. Он сам уже хоть как-то прожил собственную судьбу и должен вмешаться в вероятное будущее этого времени. Ведь ради чего-то его сюда закинули неведомые силы?

Значит, еще не поздно⁈

Площадь трех вокзалов выглядела непривычно без серой громады «Московского» универмага. Больше, но не чище. Видимо, такое уж свойство всех привокзальных площадок. Много шума, мусора и таксистов.

— Куда ехать, парень?

Голос был молод, горяч, как и сам таксист. По виду южная кровь. Правда, Семен не особо разбирался в акцентах и нацию не определил. Видимо, бравый горец решил после службы покорить столицу.

«А почему бы и нет?»

Не терпелось поскорей ознакомиться с обстановкой на месте.

— Котельническая набережная.

— Знаем такую. Всего за двадцать рублей довезу!

— Джигит, осетра урежь наполовину.

— Осетра? — задумчиво потеребил малознакомое слово таксист, а затем улыбнулся. — Красиво говоришь! Только за это червонец сбавлю.

— Поехали!

Ракитину отчего-то стало весело, и он несмотря на свое решение зря не тратить средства рискнул шикануть. Хотя мог бы доехать на метро за пятак. Но поездка по улицам будет полезной. Хоть глянет, как выглядит нынешняя Москва в утренние часы. Он сел рядом с водителем и сразу протянул тому червонец.

— Домчу с ветерком, уважаемый

Семен с любопытством наблюдал за улицами столицы, за москвичами, за транспортной обстановкой. В принципе разницы особо не замечалось. Диких пробок, конечно, не было, но движение имелось. Да еще какое! Сотни машин, грузовых, легковых, микроавтобусов, неизвестной конструкции пикапов двигались во всех направлениях. Плюс общественный транспорт, забитый с утра под завязку. Сам процесс трансфера смотрелся несколько хаотичней. Меньше светофоров, круговых развязок, указательных знаков. Народ правилами движения откровенно манкировал, ездил как хотел или умел. Хреново водили в прошлом! Да и сам таксист, как истинный джигит то и дело обгонял, подрезал и бранился на остальных участников движения. То-то Ракитин всегда удивлялся — почему в сытые застойные времена было так много аварий? Машин-то вроде ездило мало!

Москвичи выглядели такими же, как будущем. Суетились, спешили, толпились, толкались. Нет, подобный столице огромный город не создан для жизни. Если вы не любите суету, то вам не сюда. И ведь в двадцать первом веке Москва станет еще больше. С пригородами и человейниками все двадцать миллионов. Целая страна с огромными финансами и возможностями! И как всем эти власти тогда и управлялись? Тут без компартии, как связующего звена точно не обойтись. Она же пронизала буквально все структуры общества! Излишняя надежда на КПСС, наверное, и подвела. Вместо силы на поверку оказались дряхлость и неумение.

Затем Семен обратил внимание на архитектуру. Он не был особым любителем столицы, но переехавшие туда знакомые сумели показать ему воочию старые районы Москвы. Как все-таки они за будущие десятилетия изменились. Исчезло множество старинных утлых домишек, особняков, все вокруг перестроено. Добила дух старой столицы так называемая точечная застройка. Квартиры в центре стоили так дорого, что стало выгодно застраивать элитным жильем буквально каждый метр. А сейчас все эти старые и еще нетронутые кварталы открыты просмотру.

Таксист между тем не переставал болтать. Ракитину его разговорчивость была выгодна. Кто, как не водители такси в курсе всех последних событий и сплетен. Понемногу Семен как бы невзначай начал задавать ему вопросы, получив исчерпывающие ответы. Сам он больше отмалчивался, сказав сразу, что студент и приехал к родственникам. Насчет студента таксист хмыкнул, но лезть в душу не стал. Понятно, обычный студиоз никогда червонец за такси не отдаст. Да и одежда на Ракитине была пусть и не вызывающе модная, но вполне приличная. Но таксеры разных людей видят и потому их уже ничем не удивишь.

Вышел Степан около знаменитой высотки на Котельнической набережной. Жилье для элиты и в советское время здорово отличалось от квартир для пролетариата. Но это, видимо, закон существования любого государства. Руководящий и управленческий аппарат должен иметь льготы. Иначе, чем он будет отличаться от остальных граждан? После любой революции самые выдающиеся получали преференции. Достаточно вспомнить Наполеона и его подручных. Приручив таким образом номенклатуру к хорошему, власть могла держать её на коротком поводке. За сытную кормушку элита будет ой как цепляться! И как решить непростую дилемму, в мире еще не придумано.