— Ну вот, а ты сомневалась, что вариант с гримом сработает.

— У Альтхауза возрастные проблемы со зрением? — предположила инора.

Но дальше я в их разговоре не участвовала, меня не беспокоила причина, по которой инор Альтхауз ничего не заметил, я торопилась занять место, которое давало доступ в дом. И даже в библиотеку, которая была моей первой целью.

Но торопилась туда не только я. К бывшему поместью фон Кёстнеров мы подъехали одновременно с ещё одним экипажем, из которого выбрался знакомый майор, чьи тонкие структуры я не рассмотрела при первой встрече. Не могу сказать, что меня порадовала возможность рассмотреть их сейчас — судя по количеству вещей, майор собирался окопаться в доме Альтхауза надолго.

Вальдемар фон Штернберг, а именно так звали офицера, оказался столь любезен, что собственноручно донёс мои вещи до выделенной мне комнаты. На этом его любезность закончилась, потому что в его глазах я сейчас вряд ли была привлекательней того зелёного куста, за которым я сидела в засаде в приёмной декана. Я даже думаю, что по привлекательности кусту я уступала, потому что с ним не надо вести светских бесед и беспокоиться о том, не обидел ли ненароком. В случае чего куст даже пожаловаться не сможет.

Но самое ужасное, я не могла понять, чего я больше боюсь: того, что он раскроет мой примитивный маскарад, или того, что он его так и не заметит. Конечно, военные должны отличаться повышенной наблюдательностью, но конкретно этот военный сейчас на наблюдения настроен не был, потому что испытывал сильную боль. Именно её должно было купировать зелье, которое меня просил приготовить инор Альтхауз на испытании. К сожалению, убрать её совсем было невозможно. Из учебников я помнила, что маги, у которых разрушаются тонкие структуры, страдают, пока не перестают быть магами. Традиционная целительская наука ничем не могла им помочь: ни полностью убрать боль, ни остановить или хотя бы затормозить разрушение. Исцеления были очень редки, и под них так и не удалось подвести общее правило. Хотя в той книге, что я читала в последний день своей практики, как раз предлагалась методика именно исцеления. Там шло совмещение определённых процедур с тремя зельями. Не такими уж и сложными зельями, кстати.

Это я сообразила за ужином, на который меня пригласили к хозяйскому столу. На майора я посмотрела с новым интересом, как на перспективного пациента. Жаль, что никто не даст мне возможности поэкспериментировать. Недоучившейся целительнице, возможно, дали бы, а вот во всех отношениях выдающейся экономке — нет.

— Как нам повезло с инорой Альдер, не правда ли, Вальдемар? — жизнерадостно сказал хозяин дома. — Как раз в тот день, когда я уверился, что придётся заказывать зелья в Гёрде, у этого неприятного городского алхимика, она, как прекрасное виденье, появилась на моём пороге. Удивительная инора. С такими замечательными, нужными нам способностями.

Говорил он с таким восторгом, что я невольно порозовела и порадовалась, что этого никто не видит через слой грима. Инор Альтхауз был не слишком наблюдателен, а его племянник, который к ужину переоделся в штатское, что, впрочем, ничуть его не портило, на меня не смотрел вовсе.

— И почему же, дядюшка, столь удивительная инора не нашла себе занятия более денежного, если у неё такие выдающиеся достоинства?

Сказано это было так, что я опять покраснела, теперь уже от злости. Майор явно намекал на мою незначительность, не слишком изящно подводя родственника к выводу о том, что я не слишком умна.

— Иноре Альдер не повезло с родителями, Вальдемар, — пояснил Альтхауз. — Они из той породы людей, которые считают излишним женское образование.

— В таком случае выдали бы дочь замуж за обеспеченного инора, — продолжил майор, словно меня тут не было. — Со внешностью иноры это не составило бы труда. — И не успела я возгордиться, как он добавил: — У неё до сих пор сохранились следы былой красоты.

— Следы былой красоты? — не удержалась я. — Ну знаете ли, лорд фон Штернберг!

— Извините, инора Альдер, — невозмутимо ответил он. — Не предполагал, что даму можно обидеть, сказав, что она красивая.

— Была. Вы сказали, что я была красивой, — возмутилась я.

— Так красивой же, — удивился он. — Было бы странно, если бы в вашем возрасте…

Я встала, резко отодвинув стул.

— Извините, инор Альтхауз, у меня совершенно пропал аппетит.

Перед майором я извиняться не стала. Надеюсь, это последний раз, когда я с ними разделяю трапезу. Уже выйдя из столовой, я услышала, как дядя выговаривал племяннику:

— Вальдемар умоляю, будьте с дамой повежливей. Я не переживу, если инора нас покинет.

У иноры желание покинуть этот дом было, и сильное, но поскольку она даже не добралась ни до одного тайника, пришлось оставить желание собрать вещи и гордо хлопнуть дверью. Я остановилась, сжала руки и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула — это всегда помогает успокоиться — после чего направилась в библиотеку. Действительно, чего тянуть? Это сейчас майор немного не в себе, потому что действие зелья ослабло, а потом у него могут появиться куда более неприятные вопросы.

В библиотеке неожиданно защемило сердце. Столько книг и все принадлежали моей семье. А теперь они никому не нужны. Я провела рукой по корешкам, которые, казалось, только меня и ждали. Я вас почитаю. Всех. Каждую из вас я подержу в руках, открою и непременно извлеку что-то ценное. Но не сейчас.

Я сморгнула выступившие слёзы и сделала шаг к тому месту, которое было указано в качестве тайника.

— Инора Альдер, я хотел с вами поговорить.

Голос, раздавшийся за спиной, принадлежал неугомонному майору. Наверное, решил, что недостаточно меня добил утраченной красотой, решил перечислить все мои недостатки. А ходит-то как тихо. Привык подкрадываться и пугать бедных женщин.

— Слушаю вас, лорд фон Штернберг, — повернулась я к нему.

— Я вижу, на что вы нацелились, — заявил он.

Я запаниковала. Если он видит тайник, то не напрасно ли я сюда вообще явилась? Но до тайника я даже не дошла, не говоря уже о том, чтобы попытаться его открыть, так что буду всё отрицать. Я сюда пришла выбирать книгу для чтения, на чём и стоять буду.

— И на что, по-вашему, я нацелилась? — поинтересовалась я самым неприятным тоном.

— На брак, разумеется.

— К-какой брак?

— Не притворяйтесь, — раздражённо сказал он. — Разумеется, на брак с моим дядей, не со мной же. Для меня вы слишком стары, а вот дядя может клюнуть на ваши увядшие прелести.

— Да что вы себе позволяете? — возмутилась я. — У меня и в мыслях этого не было.

— Неужели? — усмехнулся он, совершенно мне не поверив. — Для иноры в вашем положении одинокий богатый холостяк — лакомый кусочек. Но не надейтесь, что его деньги отойдут вам.

— Потому что они отойдут вам? — едко уточнила я. — То есть сейчас вы заботитесь не о своём родственнике, а о своём благосостоянии?

— Ага, значит, вы всё-таки собрались прибрать моего дядюшку к рукам? — торжествующе заключил он.

— В вас сейчас говорит болезнь, а не мозги, — отрезала я, вытащила первую попавшуюся книгу и устроилась в том самом кресле, в котором я в детстве любила читать.

Время словно обратилось вспять, когда кресло радостно приняло меня в свои объятия. Я чуть ноги под себя не поджала по вернувшейся сама собой привычке, но вовремя вспомнила, что, с точки зрения наблюдающего за мной майора, я инора, уже стоящая одной ногой на краю могилы, а значит, вести себя так не могу. Ничего, сейчас он постоит, постоит и уйдёт, а я не только ноги подберу, но и тайник очищу. Если перед его дядюшкой я еще испытывала какую-то неловкость, то майор наши ценности точно не получит. Единственный племянник, сын любимой сестры — именно так охарактеризовал его инор Альтхауз.

Майор постоял, пристально меня разглядывая, потом понял, что этим меня не пробьёшь, но вместо того, чтобы убраться из библиотеки, прошёлся вдоль стеллажей, вытащил какую-то книгу и устроился напротив меня.