Но я справлюсь, я выживу, выгрызу себе свободу.

А пока надо молчать.

– Что у вас тут происходит? – Идрисов, глава администрации застывает на пороге, его глаза сканируют быстро всю картину: черный мусорный мешок, из которого торчат ветки цветов, разбитый экран, свисающий на одном проводе, руки Андрея, сжимающие мои отнюдь не с любовью.

Глаза его сужаются, выдавая раздражение, и Володин безошибочно ловит настрой главного. Медленно, очень медленно его пальцы освобождают меня из захвата, и он отступает нехотя

– Устроили тут… балаган. Со мной идёшь и давай мне без шуток, – кивает Идрисов, и Андрей покорно отправляется следом, оборачиваясь напоследок.

Мы ещё не договорили, читается в его глазах.

Глава 8

Когда я спускаюсь в фойе нашей администрации, чтобы передать курьеру посылку Андрея, мы почти сталкиваемся с Наташкой. У нее в руках зажата шефовская корреспонденция, у меня – небольшая коробка. Скандалы скандалами, а работа продолжается, даже если мне абсолютно не хочется делать хоть что-то ради Володина.

Его сегодняшняя истерия, да ещё перед Идрисовым – плохой знак. Я и раньше знала, что предложение Демида мне выйдет боком, просто так меня Андрей не отпустит. Вопрос, насколько далеко он зайдет.

– Я тебя подожду, – одними губами шепчет Наташа, и пока я расписываюсь на бланке за все ещё своего начальника, нетерпеливо стоит сбоку. Светлые брови нахмурены, она сверлит меня взглядом, но я не тороплюсь.

– Все правильно? – уточняю у курьера, молодого парня с веснушками. Он кивает, забирая коробку, а я оборачиваюсь к Наташе, – ты дыру во мне прожжешь.

– Это правда? – голос у нее серьезный и грустный, а я гадаю, что из случившегося сегодня может стать причиной ее печалей:

– Ты о чем именно? Если про дыру, то однозначно.

Она закатывает глаза, подхватывает меня под локоть – неудобно, у нас разница в росте добрых пятнадцать сантиметров и это с учётом моих шпилек:

– Я пока тут по кабинетам гоняла, слышала, что тебя переводят от Володина и он поэтому поводу превратился в Халка и крушил кабинет. Так?

– Нуу, – тяну, – частично. А куда переводят, сказали?

– А вот это уже ты скажи, что за предвыборный штаб? Ты будешь помощницей депутата? И вообще, когда ты успела, мы с тобой утром только виделись?

Вопросы сыпятся из нее безостановочно, а мне нужно время, чтобы придумать ответ. Нельзя сболтнуть лишнего. Наташка хорошая, но язык у нее без костей, где-нибудь ляпнет не то и вся наша легенда с Демидом с треском провалится.

Легенда, думаю я, мысленно усмехаясь, – мы так и не пришли к тому, что будем рассказывать о наших внезапных отношениях.

Почему-то я уверена, что официальная версия про депутата – дело рук Демида, и я не удивлюсь, если здесь замешан и сам Идрисов. Не так много людей в администрации, с чьим решением будет вынужден согласиться Андрей.

По крайней мере, формально, остальных он даже для виду слушать не станет.

– Чего замолчала?

Я на подругу глаза поднимаю и, вздыхая, говорю:

– Увольняюсь я, Наташ. И замуж выхожу.

Ее лицо немедленно вытягивается от удивления, но я вижу Идрисова и Володина и шепчу ей:

– Потом, все обсудим позже, – и пока меня не заметили, спешно поднимаюсь по ступеням вверх. Хочется услышать их разговор, я замираю осторожно на втором этаже, прячась за балюстрадой.

Отсюда видно лысеющую макушку Главы и Андрея, он стоит полубоком ко мне, но я вижу его лицо, ловлю нервные движения. Идрисов выговаривает что-то ему, и я ловлю  раздраженное Володино:

– Почему именно он?

И больше ничего расслышать не могу, но интуиция подсказывает, они говорят о Демиде. Темная лошадка, спутавшая все планы Андрея. Ехидно замечаю, что он сам виноват: нечего было тогда переходить дорогу Старостину, если бы они смогли договориться, сейчас всем было бы проще. Ну, разве что, кроме меня

Бросаю взгляд на часы – до конца рабочего дня ещё два часа, сто двадцать минут. Выдержу, что это в сравнении с годами, проведенными тут.

Когда Андрей прощается с Идрисовым, я спешно поднимаюсь в кабинет, надеясь успеть первой. Сломанный монитор унесли в ремонт, на моем месте сидит программист Илья, неспешно обновляющий программы – я попросила его почистить компьютер от ненужной информации. Неторопливый, он проторчит тут ещё не меньше часа, ещё один свидетель, при котором Володин, возможно, постарается вести себя прилично.

Он не появляется до самого конца рабочего дня. Я поливаю фикус, вытирая его большие листья от пыли, складываю в коробку все личные вещи – их набирается совсем мало.  Пару ежедневников, ручки, кофейная чашка, упаковка тампонов. Визитки летят в мусорку, все номера, какие нужны, записаны в телефонной книжке.

Я не уверена, что приду сюда завтра, и спросить пока не у кого: Демид бурчит, что занят и перезвонит позже, а о чем договорились Володин и Идрисов – загадка. Стоило бы зайти к Наташе, чтобы попрощаться, но я боюсь пропустить появление Андрея.

Он заходит, когда я уже запираю его кабинет, убедившись, что он ничего там не оставил.

– Не бойся, – произносит, замечая, как я дёргаюсь от неожиданности. Нервы ни к черту, возможно я слишком  накрутила сегодня себя, – трогать не буду.

– Да уж спасибо, хватило, – не сдерживаюсь я. А у него желваки по лицу гуляют, губы поджаты. Я прислоняясь спиной к двери в его кабинет, сжимаю коробку обеими руками, он опирается на мой стол, скрестив ноги.

Молчим оба, разглядываем друг друга. Я жду, когда он заговорит первый.

– Я к твоим ногам весь мир сложить готов, только пальцем помани. Я тебя люблю, дура, а ты со мной как со скотиной. Чего тебе не хватало, Дина?

– Свободы, – тихо говорю, но он слышит, все понимает, все знает, только правда эта неприятна ему.  Поэтому и вцепляется в стол сильнее, так, что белеют костяшки пальцев. – Твоя любовь меня всегда душила, и не любовь это – эгоизм. Ты меня к себе в подчинение хотел,как вещь иметь, как игрушку. Захочу – поиграю, захочу – и сломать могу. Только я живая.

– Ты думаешь с ним тебе легче станет? Он бросит тебя, а ты потом ко мне приползешь, на коленях будешь просить, чтобы обратно вернулось все.

Я голову вскидываю, к нему приближаюсь и оставляю ключи на столе, рядом с его ладонью:

– Я лучше вены себе перегрызу, чем обратно.

Его лицо, бледное, начинает краснеть, заливаясь цветом от самой шеи. Володин дёргает себя за галстук, ослабляя узел, а я назад шаг делаю, увеличивая между нами расстояние.

– Лучше бы я тебя тогда убил, – говорит напоследок, и по голосу понятно – и вправду так думает. Чудовище, спящее внутри него, снова выползло наружу.

– Лучше бы убил, – соглашаюсь, – а теперь поздно.

С Наташей нам так и не удается пересечься. На том же месте, под знаком "стоянка запрещена", стоит знакомый "Мерседес", и сердце радостно ухает, когда я вижу его там. Коробка неудобная, постоянно норовит сползти из рук, и Демид выходит мне навстречу: высокий, красивый, с модной стрижкой. Он уже успел переодеться, белое поло подчёркивает смуглость его кожи, рукава футболки обтягивают внушительные бицепсы.

– Давай сюда, – он забирает коробку из рук, целует коротко в губы и успевает шепнуть:

– Будь естественнее, – а я только потом вспоминаю, что мы играем в спектакль. Я все ещё не знаю до конца своей роли и чем он для нас закончится, но улыбаюсь.

Прижимаясь щекой к его плечу, Демид, если и удивлен, то виду не показывает. Его запах тут же проникает в лёгкие и пьянит, и я позволяю себе вольность, прежде, чем мы сядем: переплетаю свои пальцы с его и сжимаю крепко.

Небольшая компенсация за тяжёлый день.

Демид садится за руль, сегодня он без водителя. Ему идёт этот автомобиль, нахальная улыбка, с которой мужчина смотрит на меня.

– Говорят, Володин сегодня устроил концерт?

– Ты знаешь это не хуже меня, – снова переживать сегодняшний ужас мне не хочется, – твоя работа?